Неизвестно по какой причине некоторые волосы не поддаются секретной формуле семейства Ланфреди. После погружения в ведра большая часть волос становится молочно-белыми, что позволяет их затем окрашивать заново, но всегда есть несколько волосков, упорно не желающих менять свой первоначальный цвет. Они представляют собой серьезную проблему: действительно, ведь это совершенно недопустимо, чтобы клиент обнаружил в тщательно перекрашенной пряди черных или каштановых упрямцев. Эта деликатная задача поручена Джулии ввиду ее острого зренияона разбирает пряди волосок к волоску, чтобы изъять из общей массы непокорных. Этонастоящая охота на ведьм, облава, которую она ведет каждый день не покладая рук.
Голос Паолы выводит ее из мечтательности.
Mia cara, ты выглядишь усталой. Всю ночь читала?
Джулия не отрицает. От Паолы ничего не скроешь. Онадольше всех в мастерской, старейшина для работниц. Здесь все зовут ее нонна«бабушка». Отца Джулии она знала еще ребенком; она любит рассказывать, как шнуровала ему башмачки. С высоты своих семидесяти пяти лет она видит все. У нее натруженные руки, морщинистая, пергаментная кожа, но взгляд по-прежнему зоркий. Паола овдовела в двадцать пять лет и одна вырастила четверых детей, так и не согласившись снова выйти замуж. Когда ее спрашивают, почему, она отвечает, что слишком дорожит своей свободой: замужней женщине все время надо держать отчет, говорит она. «Поступай как хочешь, mia cara, главноезамуж не выходи», то и дело повторяет она Джулии. Охотно рассказывает она о своей помолвке с человеком, которого выбрал для нее отец. Семья ее будущего мужа разводила лимоны. Нонне пришлось работать на сборе урожая даже в день свадьбы. В деревне времени для безделья нет. Она помнит стойкий лимонный запах, исходивший от мужниной одежды и рук. Когда несколько лет спустя он умер от пневмонии, оставив ее одну с четырьмя детьми на руках, ей пришлось податься в город для поисков работы. Там она встретила деда Джулии, тот взял ее к себе в мастерскую. И вот уже пять десятков лет она работает здесь.
Мужа в книжках не найдешь! смеясь, восклицает Альда.
Оставь ты ее в покое, ворчит нонна.
Мужа Джулия не ищет. Она не ходит ни по кафе, ни по ночным клубам, которые так любят ее сверстники. «Диковатая у меня дочка», говорит обычно мамма. Шуму дискотек Джулия предпочитает мягкую тишину городской библиотеки. Она ходит туда каждый день в обеденный час. В чтении Джулия ненасытна, она любит особую атмосферу больших залов со стенами, уставленными книгами, нарушаемую только шуршанием страниц. В этом для нее есть нечто религиозное, какая-то мистическая отрешенность, которая ей по душе. Читая, Джулия не замечает бега времени. Еще девочкой, сидя у ног работниц, она проглатывала романы Эмилио Сальгари. Потом открыла для себя поэзию. Она любит Капрони больше, чем Унгаретти, прозу Моравиа и особенно афоризмы Павезе, своего любимого автора. Ей кажется, что с ними она могла бы прожить всю жизнь. Она даже поесть забывает, частенько остается после обеденного перерыва голодной. Да, это так: Джулия глотает книги, как другие глотают канноли.
Сегодня, когда она возвращается после обеда в мастерскую, в главном зале царит непривычное молчание. Она входит, и все взгляды устремляются на нее. Нонна, бледная, с изменившимся лицом подходит к ней.
Cara mia, говорит она, и Джулия не узнает ее голоса, только что звонила твоя мама. С папой что-то случилось.
Сара
Монреаль, Канада
Звонит будильник, и начинается обратный отсчет. Сара постоянно воюет со временем, с момента пробуждения до отхода ко сну. В тот самый миг, когда она открывает глаза, ее мозг включается, словно процессор компьютера.
Каждое утро она встает в пять часов. Поспать подольше у нее нет времени, каждая секунда на счету. Ее день расписан по минутам, расчерчен по миллиметрам, как те листы бумаги, что она покупает в начале учебного года детям для уроков математики. Далеко в прошлом остались те беззаботные времена, когда в ее жизни не было еще ни карьеры, ни семьи, ни ответственности. Тогда один телефонный звонок мог изменить все планы на день: «А что, если мы вечером?.. Может, съездим?.. Может, сходим?..» Сегодня все организовано, известно заранее. Никакой импровизации, роль заучена, сыграна, и теперь она исполняет ее изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяцгод напролет. Мать семейства, ответственный работник, working-girl, it-girl, wonder-woman, ярлыки, которые женские журналы наклеивают на таких женщин, как она, тяжелым грузом ложатся на плечи.
Сара встает, принимает душ, одевается. Ее движения точны, энергичны, слаженны, словно партии в военном оркестре. Она спускается в кухню, накрывает стол к завтраку, всегда в одном и том же порядке: молоко, пиалы, апельсиновый сок, шоколад, блинчики для Ханны и Саймона, мюсли для Итана, двойной кофе для себя. Затем идет будить детей. Сначала Ханну, потом близнецов. Одежду для них еще накануне приготовил Рон, им надо только умыться и одеться, а Ханна наполнит им ланчбоксы, тут все в порядке, все работает без перебоев, как мотор машины, на которой Сара развозит детей по школамСаймона и Итана в начальную, а Ханну в колледж.
После поцелуев и бесконечных «ты ничего не забыл?», «надень шапку», «успехов тебе на математике», «перестаньте трещать там, сзади», «нет, ты пойдешь на физкультуру» и, наконец, традиционного «в выходные вы идете к вашим отцам», Сара берет курс на свой офис.
Точно в восемь часов она ставит машину на стоянку перед табличкой с ее именем: «Сара Коэн, Джонсон и Локвуд». Эта табличка, которую она с гордостью созерцает каждое утро, обозначает нечто большее, чем место, отведенное ее машине; этотитул, звание, ее место в мире. Достижение, работа на всю жизнь. Ее успех, ее сфера деятельности.
В холле с ней здоровается охранник, затем секретаршаритуал всегда один и тот же. Здесь все ее уважают. Сара входит в лифт, нажимает на кнопку восьмого этажа, быстрым шагом проходит по коридорам к своему кабинету. Народу еще немного, она часто приходит на работу первой, а уходит последней. Такой ценой она делает карьеру, только такой ценой и можно стать Сарой Коэн, полноправным партнером престижной адвокатской фирмы «Джонсон и Локвуд», одной из наиболее котирующихся в городе. Большинство сотрудников там составляют женщины, однако Сара стала первой из них, кто дослужился до уровня партнера компании, известной своими мачистскими взглядами. Бо́льшая часть ее сокурсниц по адвокатской школе уперлись в стеклянный потолок. Некоторые даже оставили карьеру, сменили профессию, несмотря на долгую и нелегкую учебу. Но только не она. Не Сара Коэн. Стеклянный потолок разлетелся вдребезги под натиском дополнительных рабочих часов, проведенных в кабинете выходных, ночей, посвященных подготовке защитительных речей. Ей вспоминается, как десять лет назад она впервые вошла в этот мраморный холл. Она приехала тогда на собеседование и оказалась лицом к лицу с восемью мужчинами, в том числе с самим Джонсоном, учредителем и управляющим фирмы, господом богом, который ради такого случая покинул свой кабинет и спустился в конференц-зал. Он не произнес ни слова, только пристально и строго посматривал на нее, внимательно вчитываясь в каждую строчку ее резюме и воздерживаясь от каких-либо комментариев. Сара почувствовала себя не в своей тарелке, но не показала виду, прекрасно владея искусством ношения маски, в котором практиковалась уже не один год. Из конференц-зала она вышла с чувством смутного разочарования: Джонсон не проявил к ней ни малейшего интереса, даже ни одного вопроса не задал. В течение всего собеседования лицо его оставалось совершенно бесстрастным, как у опытного игрока во время партии в покер, лишь в самом конце он расщедрился на сухое «до свидания», оставлявшее мало надежды на будущее. Сара знала, что кандидатов на это место много. Сама она работала в другой фирме, поменьше и поскромнее, где ей ничего не светило. Конкуренты были опытнее, напористее, им и должно было повезти.
Позже она узнала, что Джонсон сам выбрал ее, указал именно на Сару среди всех остальных кандидатов, не посчитавшись с мнением Гэри Кёрста. С этим ей предстояло свыкнуться: Гэри Кёрст не любил ее, а может, наоборот, слишком любил, может быть, ревновал или желал как женщинукакая разница, в любом случае при всех обстоятельствах он выступал против нее, без каких бы то ни было оснований, и ничего с этим нельзя было поделать. Сара знала таких честолюбцев, которые ненавидели женщин, видели в них угрозу для себя, вокруг было немало таких, но она не слишком обращала на них внимание. Прокладывая свой путь, она оставляла подобных типов на обочине. Работая у «Джонсона и Локвуда», она поднималась по иерархической лестнице со скоростью пущенной галопом скаковой лошади и вскоре сколотила себе солидную репутацию в суде. Это была ее арена, ее территория, ее колизей. Едва войдя в здание суда, она превращалась в воительницу, несгибаемую, безжалостную к врагам. Произнося речь, она слегка изменяла голос, делала его чуть ниже, торжественнее. Она говорила короткими, колючими фразами, быстрыми и резкими, как апперкоты. Используя малейшую слабину в аргументации противников, она быстро отправляла их в нокаут. Материалы дел она знала наизусть. Никогда не позволяла выбить себя из седла, никогда не теряла лица. С начала работы в маленьком офисе на улице Уинстон, куда она поступила сразу после получения адвокатского диплома, ею было выиграно подавляющее большинство дел. Сарой восхищались, ее побаивались. В свои неполные сорок лет она была образцом успеха для адвокатов своего поколения.