Это было странно, обидно и несправедливо одновременно, и со временем становилось только хуже.
Все детство Сэма преследовали вопросы, ответов на которые он не знал. Что он такое? Ошибка природы? В нем что-то сломалось? Бог что-то перепутал, когда его создавал? Или за что-то наказал? Вместе с другом Джоуи Сэм ходил в воскресную школу, чтобы научиться молиться и попросить бога его исправить. Каждую ночь Сэм молился о том, чтобы наутро проснуться в правильном теле, но всё тщетно.
В шестом классе начало переходного возраста ощущалось не как естественное развитие, а скорее как насильственный захват. Тело Сэма не столько росло, сколько предавало его. С каждым днем он все больше походил на то, чем не должен был быть. И сколько образовательных фильмов на эту тему ни посмотри, мысль о том, чтобы стать в конце концов женщиной, казалась Сэму чужеродной и невозможной как если бы гусеница вместо бабочки превратилась в паука.
Сэм надеялся, что, если не обращать на перемены внимания, его тело, возможно, их отвергнет или обратит вспять. Он не стал носить лифчик, а вместо этого обмотал себе грудь эластичным бинтом так, что она казалась плоской. Чем больше она росла, тем туже он ее затягивал порой от бинта на коже оставались кровоподтеки. В итоге он купил себе спортивный лифчик с тем же свойством, но Сэму это почему-то показалось поражением он проигрывал в войне с собственным телом.
Сэму и самому было очень трудно понять себя он не ждал, что еще хоть кто-нибудь сможет. Сэм боялся, что, если его друзья и мама узнают правду, они станут относиться к нему как к монстру Франкенштейна. Поэтому он закрылся ото всех, не позволяя людям узнать его слишком близко и не позволяя самому себе проболтаться. Сэм полагал, что только так он сможет защититься, но, к сожалению, это затянуло его в пучину одиночества. Даже в кругу друзей Сэму казалось, что он совсем один.
Только в средней школе Сэм узнал слово «трансгендер». Впрочем, когда-то до того он уже читал это слово пару раз, но только услышав его, почему-то в полной мере осознал его смысл. Как-то поздним вечером он смотрел телевизор, переключал каналы и наткнулся на показ старого ток-шоу. Заголовок гласил: «Трансгендер в Америке», а ведущий задавал вопросы трем трансам двум женщинам и мужчине. Сэм смотрел передачу затаив дыхание. Гости-трансгендеры говорили о том, как нелегко взрослеть в теле противоположного пола, как тяжело жить в мире, где их не понимают, и какое удивительное чувство свободы им подарил трансгендерный переход.
И словно туман рассеялся у Сэма перед глазами он наконец-то понял, кто он такой. Сэм просто не мог оказаться ошибкой природы или бога, и уж точно не был чудовищем ведь во всем мире были миллионы людей, подобных ему. Сэму даже стало неловко, что он не додумался раньше, но слово «трансгендер» нечасто звучало на улицах Даунерс-Гроув.
К старшей школе Сэм перестал терзаться вопросами о том, кто он. Теперь его заботило другое: «Что мне делать?», «Сколько стадий есть в переходе?», «Сколько из них я хочу пройти?», «Стоит ли рассказать друзьям и семье?», «Примут ли они меня таким?» и «Смогу ли я жить дальше, если нет?»
Информация и разговоры с людьми в Интернете помогли Сэму, но многие советовали ему найти психолога, с которым можно будет обсудить всё лично. Он устроился на летнюю подработку не только затем, чтобы оплатить свою долю поездки (и взять с собой в колледж хоть немного денег), но и чтобы пойти к психотерапевту. Он записался на прием к доктору Юджину Шерману, до офиса которого от «Yolo» можно было дойти пешком.
Психолог оказался старше, чем ожидал Сэм. Волос в ушах у него было больше, чем на голове, он избегал смотреть своей секретарше в глаза, а в приемной на стене висела фотография с ним в компании Джорджа Буша. Да, тревожных звоночков было немало, но Сэм был так рад возможности хоть с кем-то поговорить, что не обращал на них внимания.
Значит, вы считаете себя мужчиной, запертым в женском теле? спросил доктор Шерман.
Боже, терпеть не могу, когда люди так говорят, сказал Сэм. Будто диалог из ситкома 80-х. Я бы сказал, что я трансгендер из женщины в мужчину. Ближе к истине и не похоже на анекдот.
А с друзьями вам еще не доводилось это обсуждать? спросил доктор Шерман.
Нет, ответил Сэм. Мой друг Джоуи из очень религиозной семьи, не знаю, как он отреагирует. Мо любит порой устраивать сцены, так что ей я точно расскажу не первой. А Тофер для него это может оказаться больнее всего.
Вы думаете, он не примет вас?
Тут не в принятии дело, сказал Сэм. Не поймите превратно, Тофер он почти святой. Он мог отправиться в любой колледж, но остался дома помогать маме ухаживать за братом-инвалидом. Рассказать Тоферу правду может быть трудно только потому, что ну, потому что он влюблен в меня.
Это чувство взаимно?
В смысле влюблен ли в Тофера я? переспросил Сэм. Не уверен. Я об этом никогда не думал. Привлекают меня определенно мужчины, если вы об этом. Но я слишком озабочен тем, чтобы быть собой, поэтому для меня сейчас не так важно быть с кем-то. Понимаете, да?
Психолог отметил это у себя.
А что думают ваши родители?
Мама точно не выдержит. Сэм ощутил, как по спине бегут мурашки от одной мысли о том, чтобы рассказать ей правду. Она над каждой серией «Анатомии страсти» рыдает, не представляю, что с ней будет. Потащит меня к какой-нибудь знахарке, наверное, и начнет подсыпать в еду таблетки с эстрогеном.
А ваш отец?
О, я своего отца никогда не видел, сказал Сэм. Он исчез задолго до того, как мама узнала, что беременна мной.
А был ли у вас отчим, надежный человек в роли отца?
Людей было полно, а вот надежных ни одного. Сэм рассмеялся. Мама скакала от парня к парню, от работы к работе, от города к городу, протаскала меня вдоль всей реки Миссисипи, и в конце концов мы обосновались в Даунерс-Гроув. До восьми лет она заставляла меня звать ее «старшей сестричкой». Если этого мало, чтобы понять, какая у меня семья, то я уж и не знаю. Потому я и здесь.
Доктор Шерман счел это крайне занимательным и снова что-то записал.
Что ж, мисс Гибсон, у меня чудесные новости, сказал он. Вы не трансгендер.
Это было последнее, что ожидал услышать Сэм после целого часа обсуждения его самой сокровенной тайны.
Что, простите? переспросил он.
Вы росли без отца и с не самой ответственной матерью. Наверняка с детства вам не раз приходилось выступать в роли собственного родителя, с уверенностью сказал доктор Шерман. У вас не было иного выбора, кроме как заботиться не только о самой себе, но и о матери тоже. Без отца именно вам пришлось стать, скажем так, «мужчиной в доме». Таким образом, нет ничего удивительного в том, что вы хотите стать мужчиной.
Сэм ощутил себя так, будто приехал в автомастерскую ремонтировать машину, а механик принял ее за лошадь.
Извините, но, по-моему, вы ошибаетесь, сказал он. Я трансгендер, потому что мой внутренний пол не совпадает с биологическим. И отсутствие отца здесь совершенно ни при чем.
Да, я понимаю, вы считаете себя трансгендером, но по моему профессиональному мнению, это расстройство личности
Нет у меня никакого расстройства, сказал Сэм. Я с самого детства скрывал это и мучился. Вряд ли вы понимаете, как трудно было решиться сюда прийти и хоть кому-то рассказать. Я пришел за советом о том, как быть дальше и что сказать близким, а не слушать, как со мной разговаривают как с сумасшедшим.
Доктор Шерман снял очки и отложил блокнот. Сэм осознал, что психологу никогда его не понять и что не стоило вообще к нему приходить, когда услышал два слова:
Юная леди, сказал Шерман. Я уже более четырех десятилетий изучаю человеческий разум. И прекрасно понимаю, как может быть желанно присоединиться к трансгендерному сообществу, но поверьте, оно есть не более чем очередная мода для бунтарей. Кроме того, трансгендерность все еще считается психическим расстройством во Всемирной организации здравоохранения. Я бы очень хотел вам помочь, но не стану рекомендовать калечить свое тело, поскольку ваши трудности можно разрешить посредством простой психотерапии.
У Сэма не осталось слов одни эмоции. Будто он всю жизнь провел в смирительной рубашке, и первый человек, которого Сэм попросил ослабить ремни, только затянул их еще туже.