Мне одиннадцать, но об этом никто не думает, поняла девочка, все считают меня старшеклассницей повадки у Марты были совсем взрослые:
Потому, что Маша погибла, вздохнула Марта, останься она в живых, я была бы младшей сестрой, но мне пришлось стать единственным ребенком в детской висела фотография покойной Маши верхом на Лорде:
To see the fine lady upon the white horse Марта вспомнила голос сестры, уверенную руку, поправлявшую ее детские пальцы на клавишах фортепьяно:
Был другой голос, тоже женский девочка нахмурилась, свистел ветер, пахло солью. У нас жила собака тетрадь соскользнула с колен, большая, черная Марта услышала уютное сопение. Застучала рама окна, добродушный голос сказал:
Они любят, когда ты поешь. Спят без задних ног, они сегодня как следует набегались потянуло табаком, раздался смешок:
Единственная песня, которую я могу исполнить, милый. У меня нет ни слуха, ни голоса, но колыбельную я помню, няня пела ее нам в детстве Марта не двигалась:
Это мои родители, на полигоне. Но кто спал рядом она помнила теплую руку, державшую ее пальцы, неужели у меня был брат или сестра? Мне ничего не говорят о семье, только вернули безделушку летом Марта получила от приемной матери потускневший крестик, блестящий зелеными искрами камней:
Вещица осталась от твоих родителей, милая, заметила Наташа Журавлева, наверное, это ваша семейная ценность Наташа вспомнила о тайном крещении Марты:
Не стоит ей об этом знать, решила генеральша, она советская девушка, пионерка. Она вступит в комсомол, в партию научная карьера предполагала участие в общественной жизни, тем более, если ей удастся попасть в космическую программу Наташа ставила свечи в церквях, за упокой девицы Марии. Приходя в храмы в неброской одежде, генеральша отстаивала молебны, но, из соображений безопасности ни с кем не разговаривала:
За здравие раба божьего Михаила, рабы божьей отроковицы Марфы, раба божьего Владимира она всегда молилась за Володю, хотя не знала, крестили ли мальчика:
Так можно, церковь это позволяет посещая храмы, Наташа была очень осторожна. Газеты все время писали о религиозном дурмане и проповедях сектантов:
Нельзя, чтобы Михаил Иванович заподозрил неладное, напоминала себе Журавлева, но насчет крестика Марты он только отмахнулся. Мол, ничего страшного в побрякушке нет
Журавлева не предполагала, что приемная дочь когда-нибудь переступит порог церкви. Марта росла советской девочкой. Московский художник, приехавший оформлять будущую премьеру в театре оперы и балета, летом уговорил ее позировать для нового плаката. Девочка высидела два сеанса, ерзая и громко жалуясь на скуку:
Но работа получилась хорошая, довольно подумала Наташа, теперь Марта будет висеть по всей стране копия графики красовалась и в детской девочки. Подобрав тетрадку, Марта велела себе забыть о голосах:
Понятно, что после катастрофы у меня сохранились какие-то воспоминания, она поднялась, но не стоит надеяться, что, взяв крестик, я вспомню что-то еще она все равно прошла к деревянной, собственноручной выточенной шкатулке, на книжной полке. Рядом стоял маленький, тоже сделанный Мартой терменвокс. Откинув крышку шкатулки, она взглянула на грани крестика:
Вещь от моих родителей проведя ладонью над инструментом, Марта разбудила терменвокс, но кто они были такие? Я, наверное, никогда этого не узнаю. В любом случае, они давно мертвы низкий звук пронесся над комнатой, вырвался в полуоткрытое окно.
Над Волгой повисла бледная луна, светящаяся дорожка уходила вдаль:
Те, кто мертвы, живы зашуршал незнакомый, вкрадчивый голос: «Живы, Марта».
Часть тринадцатая
Новосибирск, октябрь 1961
Сырая метель била в большие окна гостиничного номера, снег потеками сползал по стеклу. Серая громада оперного театра скрывалась в ненастной мгле.
Эмалированную табличку с названием улицы на углу гостиницы «Центральная», где поселился маэстро Авербах, сегодня утром затянули холстом. Скрыли и остальные таблички на площади Сталина, где стояла опера, на улице Сталина, где размещалась гостиница.
В комнате горел камин. Пышная люстра под лепным потолком, освещала разложенные на низком столике ноты, резную пепельницу зеленого малахита, бутылку армянского коньяка. Холеная рука с золотым перстнем наклонила горлышко над тяжелой стопкой. Блеснули медали на этикетке, Тупица пыхнул сигаретой:
Я тебе дам с собой в Академгородок слово он сказал по-русски, несколько бутылок. В Москве мне прислали пять ящиков добра он усмехнулся, подарки от союзов творческих работников Кавказа Генрик отпил из своей стопки:
Коньяк, грузинское вино, мандарины, фейхоа он добавил:
Говорят, это был любимый фрукт Сталина. Он надеялся, что фейхоа поможет ему дожить до ста лет Инге презрительно фыркнул:
Очень хорошо, что такого не случилось. Местные ребята он махнул в сторону Академгородка, сказали, что таблички скоро снимут. Площади и улице возвращают имя Ленина
Несмотря на охрану, как мрачно думал Инге о не отходящих от него ни на шаг якобы сотрудников Академии Наук, доктор Эйриксен ухитрялся переброситься парой слов с местными учеными. Симпозиум пока не начался. Инге вел закрытые семинары для аспирантов, физиков и математиков. Переводили его парни с непроницаемыми лицами, в словно пошитых у одного портного костюмах:
В науке они разбираются, хмыкнул Инге, но понятно, из какого института они явились на самом деле. Научное учреждение находится на Лубянке, в Москве сопровождение к Инге приставили на пересадке в аэропорту Внуково. Комитетчик, хорошо говоривший по-английски, отрекомендовался сотрудником Академии Наук:
У сопровождающих Тупицы визитки служащих Министерства Культуры Инге взял русскую сигарету из пачки с золотым обрезом, тоже из багажа свояка, дело шито белыми нитками, как говорит тетя Марта он покинул Хитроу один.
Инге взял билет на коммерческий рейс. Из соображений безопасности миссис М не могла показываться в аэропорту. Сабина, прилетев с Инге в Лондон, осталась в Хэмпстеде:
Когда я уезжал в аэропорт, она еще дремала Инге закрыл глаза, я ее целовал, не мог оторваться он не хотел, чтобы жена провожала его:
Мало ли что, угрюмо сказал Инге ночью, русские могли за мной следить. В Израиле их рядом со мной нет, Моссад свое дело знает. Коротышка клянется, что в стране они не появлялись, а здесь он провел губами по ее теплому плечу:
Здесь они могут так замаскироваться, что даже тетя Марта их не найдет он не собирался подвергать жену даже малейшей опасности:
Уезжай к Лауре в обитель, вместе с мамой подытожил Инге, там деревенский воздух, тишина, спокойствие монахини содержали уютную гостиницу. После Хануки и свадьбы Аарона Клара возвращалась к оформлению спектаклей. Театр Олд Вик заказал ей декорации и костюмы к постановке новой пьесы Теннесси Уильямса:
Мама займется сценографией, ты курортной коллекцией следующего года он поцеловал жесткие кончики ее тонких пальцев, модные магазины ждут твоих аксессуаров табак Инге держал в замшевом мешочке, искусной работы жены, с вышитыми норвежскими узорами:
Как на рубашке, которую Сабина подарила мне в двенадцать лет подумал Инге, мама Клара не выбросила вещь, хранит и посейчас. Рубашку могла носить наша девочка, наша Констанца сердце привычно заныло. Набив отцовскую трубку, вдохнув ароматный дым, Инге справился с собой:
В общем, в преддверии двадцать второго съезда он указал на бьющийся под ветром кумачовый лозунг на проспекте, русские окончательно избавляются от имени Сталина Тупица повел глазами в сторону молчащей радиолы, за кабинетным роялем черного лака. Инге отмахнулся:
Пусть слушают. На семинарах я говорю, что Сталин отправил здешнюю кибернетику в глухую опалу, а теперь СССР безнадежно отстает в развитии компьютеров комитетчики переводили Инге, даже не моргнув глазом. В Академгородке компьютеры, как в Америке послевоенных времен, занимали целые комнаты. В Институте Вейцмана Инге работал на IBM 7090. Операционная консоль помещалась на столе, сам компьютер располагался всего в нескольких шкафах. Глядя на ворох нот свояка, Инге отчего-то сказал: