Да и кто мог бы войти туда? Кириакия, говорят, покрыта язвами, от которых распространяется зараза. Ее конечно бросили бы и рабы, если бы воля господина не заставляла их под страхом побоев и даже казни ходить за ней. Знакомые, друзья, подруги, конечно, давно ее оставили и не переступают ее порога. Кому охота видеть это ужасное омерзительное зрелище живой, но покрытой язвами женщины. Она внушает всем понятное отвращение.
О язычники, о слепцы! подумал Потит, так вот к чему привело вас поклонение идолам! Больная оставлена знакомыми, друзьями, даже родными и мужем! Как прекрасно зато наше учение; оно приказывает ходить за больными, даже когда они и не связаны с нами узами крови, ибо все люди братья во Христе. Сама церковь наша молится за страждущих, плененных и за спасение их, молится за людей в немощах лежащих.
О Боже! Она язычница, но Ты Великий яви на ней милость Твою.
Взгляни на эти клубы дыма, выходящие из храма Юпитера, сказал один сенатор другому, указывая ему рукой на великолепный мраморный храм, там Агафон приносит еще и еще жертвы разгневанным богам. Он не жалеет денег, но все напрасно! Самые искусные врачи созваны, но они не могут помочь несчастной страдалице. Вчера, когда я проходил мимо богатого ее дома, то слышал вопли рабов, конечно притворные вопли. Все они будут рады, когда Кириакия умрет и избавит их от необходимости услуживать ей. Говорят, что кончины ее ждут с часа на час, и все готовят для богатых похорон.
Зайдем узнать о ней. У входа в портик сидит невольник, который отвечает на вопросы проходящих, давно уже не переступающих за порог этого зачумленного дома. Говорят вчера она страшно мучилась.
О, несчастная, оставленная всеми, униженная и страдающая, возопил в глубине души Потит, проникнутый состраданием. Он перекрестился и горячо принялся молить Господа о подании помощи этой неизвестной, но столь несчастной, всеми оставленной женщине.
Потит встал и медленно пошел вперед. Пройдя две многолюдные улицы, влекомый непостижимою силой, отрок повернул за угол и очутился пред большим и богатым домом. Белая мраморная, широкая лестница вела к портику, украшенному колоннами из разноцветного мрамора; капители колонн были дивно вырезаны искусным резцом знаменитого мастера. Этрусские вазы, наполненные редкими растениями, разливали вокруг аромат и прельщали зрение редкими по красоте и форме цветами. Потит увидел тех же двух сенаторов, которые, не входя на лестницу, стояли на улице близ дома и разговаривали с невольником. Он миновал их и вошел по белым как утренний снег ступеням и, достигши портика, остановился, закрыл лицо руками и стал горячо молиться. В ту минуту, когда он таким образом был сосредоточен всем существом своим в молитве и погружен в свои благочестивые чувства, грубый голос вывел его из забвения.
Эй ты, мальчик! Кто ты? Что ты тут делаешь? Нищим тут не место! Убирайся, не знаешь сам, куда зашелтут зараза и мы-то здесь поневоле. Бежал бы, если бы мог, а ты лезешь?
Говоривший был богато одетый раб, по-видимому очень сердитый; он глядел надменно на бедно одетого Потита.
Нельзя ли мне дать стакан воды, сказал Потит, изнемогавший от жажды после длинного пути от знойного солнца.
Воды, отвечал невольникудивительно, что ты пришел сюда просить воды, разве мало фонтанов в городе? Нет, не за водой пришел ты сюда, а мне сдается за чем-нибудь другим. Но берегись, я за тобой слежу зорко.
Ты прав, отвечал ему кротко Потит, не за водой пришел я сюда, но сам я, по воле Божией, принес живую воду благодати и милости Господней на дом сей.
Кто ты такой? Что ты болтаешь такое непонятное? Твое имя?
Я служитель Того, Который исцелял прокаженных, воздвигал без движения лежащих и воскрешал мертвых.
Невольник слушал внимательно, пораженный благородною осанкой и дивным выражением лица прекрасного собою отрока.
Ты говоришь, что кто-то может излечить проказу, спросил он его с живостию.
Да, если это угодно Господу. Он сказал: «Аминь боглаголю вам, аще имате веру яко зерно горушно речете горе сей: прейди отсюду тамо и прейдет, и ничто же невозможно будет вам».
Слуга слушал, не понимая слов, но понимая, что мальчик сказал с полною уверенностию, что может вылечить проказу.
Моя госпожа больна проказой и всех нас измучила. Мы боимся заразиться от нее страшною болезнью. Если ты ее вылечишь, то тебе дадут большое богатство. Ты до конца дней будешь жить в роскоши, да и нас избавишь от великой муки. Скажи, ты вылечишь ее? Ты можешь ее вылечить?
Мне не надо ни золота, ни роскоши, но я желаю возвратить ей здоровье и обратить ее на путь спасения и истины, сказал Потит, но слуга уже не слушал его и стремительно побежал и скрылся за дверями дома.
Запыхавшись, вбежал он в покой рабынь и рассказал им, что внизу стоит мальчик, бедняк, который уверяет, что может вылечить госпожу их. Рабыни засуетились; одни расспрашивали его, а другие побежали к Кириакии. Когда она услышала, что никому неизвестный бедный отрок берется ее вылечить, она приказала, не теряя ни минуты, привести его к себе. Несчастная потеряла всякую надежду на выздоровление и хваталась как утопающий за соломинку. Потита ввели в дом. Он прошел ряд покоев, роскошно убранных и блиставших золотом, перламутром, слоновою костью, и вошел в комнату Кириакии.
Какое зрелище! В великолепном покое с полукругом колонн, с карнизами дивной красоты, на мозаиковом полу стояло пурпуром покрытое ложе. Оно было сделано из слоновой кости и украшено арабесками из золота. На бронзовом пьедестале горела дорогая лампа, которая разливала мягкий свет свой; подле нее стоял стол из кедрового дерева и на нем большой серебряный ларец с полуоткрытою крышкой. Из него, как бы не умещаясь в нем, выползла на стол блестящая груда разного рода драгоценностей; жемчуги и цепи, ожерелья, кольца и золотые гребни с драгоценными камнями, перепутавшись одни с другими, лежали кучей. Тут же лежало и ручное зеркало из стали, в серебряной оправе, необходимая принадлежность молодых патрицианок. Между белыми мраморными колоннами висели тяжелые занавески, шитые золотом. Две невольницы, одетые в расшитые золотом платья стояли у кушетки и двумя опахалами из редких перьев заморских птиц обмахивали больную Но какое перо изобразит то, душу щемящее зрелище, которое представляла несчастная женщина, лежавшая на этом богатом ложе, в этом богатом покое. Роскошь, ее окружавшая, только ярче являла всю ее немощь. Она была покрыта болячками и гноем; лицо ее было изуродовано. Страдания ее вселяли ужас и отвращение в окружающих. Она металась в жару в разные стороны.
Потит вошел и остановился на пороге.
Во имя Христа Спасителя мир вам! сказал он всем присутствующим, обводя их светлым взором.
О, спаси меня! Исцели меня, закричала Кириакия, простирая к мальчику руки, покрытые язвами.
Несчастная страдала жестоко не только физически, но и нравственно. Она стыдилась своих язв, она себе самой внушала отвращение и знала, что никто не мог взглянуть на нее без омерзения, сердце ее болело при мысли, что муж, родные и друзья, все покинули ее.
Уверуй, и я именем Господа моего исцелю тебя, сказал Потит.
Больная взглянула на отрока и была поражена выражением его кроткого лица, бодрым взглядом и вдохновенным голосом, полным гармонии и силы.
О, я верую, я верую! Исцели меня, воскликнула она вне себя от волнения и надежды.
Потит подошел к больной и опустился на колени. Вся комната была полна сбежавшимися домашними и слугами. Все они, пораженные, оцепеневшие, стояли в безмолвии, вперив взоры в чудного молодого пришельца.
После краткой молитвы, Потит встал, близко подошел к больной и простер над ней руки.
Господи Иисусе Христе, сказал он торжественно. Ты, исцеливший прокаженных, воскресивший умерших, подай мне благодать Твою и чрез меня недостойного исцели сию женщину, да уверует и она в Тебя, Сына Божия!
Едва окончил он последние слова, как сияние окружило Кириакию и она мгновенно встрепенулась и привстала. Ее язвы исчезли, кожа сделалась бела как мрамор, щеки подернулись румянцем здоровья. Она стремительно вскочила с ложа, подбежала к столу, взяла в руки зеркало и с восхищением глядела на свое лицо, покрытое румянцем здоровья и красотой молодости. Изумленные женщины и слуги, домашние, сбежавшиеся со всего дома, окружили ее и теснились около нее, но она отстранила всех, вышла из среды их и упала на колени пред Потитом.