Бекетов решил добраться до монастыря протоками, по пути показать гостям красоту здешних мест, а в монастырь велел наперед прислать пять карет, чтоб затем сушей приехать в город.
Едва Васятка сел в лодку, как хлопнул выстрел. Сам сенатор пальнул из пистоля, давал сигнал к отплытию. И враз рванули гребцы. Берег стал уплывать, отдаляться. Вот и лица матери почти не видно, заслонили прибрежные камыши, только затейливые маковки церкви поплыли над зеленой стеной тростника. Церковь в Началове была украшена благолепно и пышно. Не раз заходил туда не столько помолиться, сколько посмотреть роспись под куполом. Там, в вышине, будто парила в воздухе огнекрылая дева на золотом престоле, держа в руке посох. На голове девы венец, ноги в золотой обувиопираются на круглый пестрый камень. В первый же раз узнал Васятка, что изображена под куполом Софьяпремудрость божья. А лик будто бы велел сделать Бекетов с императрицы Елизаветы Петровны. Когда Васятке попадались портреты императрицы, он бежал в церковь и сличал. Да только попадались мальчишке гравюры, к тому же плохих оттисков. Так и не мог понять Васятка, правду ли говорили в народе, а спросить сенатора боялся. И вот теперь, глядя на уплывающие главы, думал, что обязательно добудет цветной портрет Елизаветы, привезет в Началово и разом решит свои сомнения.
Но вот и главы растаяли в знойном мареве. А по берегам удивительное буйство зелени и голубой водный простор. Все привлекало внимание Васятки, все останавливало его цепкий взор. Вон босой мужик забрел в воду и силится столкнуть севшую на мель плоскодонку; вон серая цапля тяжело взлетела, держа в клюве мелкую рыбину; у самого борта ударил хвостом огромный сом.
К вечеру свернули в Болдуреку быструю, но неширокую. Здесь, на самом мысу, у слияния с Волгой, раскинулась знаменитая своими рыболовными угодьями обитель. Высокие тополя, будто стражи, теснились на береговом валу. Заходящее солнце золотом обрызгало верхушки зеленых великанов. Сам монастырь был почти в тени и, будто нарисованный, отражался в сверкающей глади.
Еще издали Васятка любовался и массивным барабаном, венчающим главный собор, завершаемым мягким контуром шлема, и шестигранной колокольней, горделиво взметнувшейся к небу, и трапезной палатой с отдельной церковкой.
Но вблизи колокольня была еще чудеснее. Эти плоские лопатки по углам, и опоясывающие легкие декоративные ленты вокруг, и многоярусные каменные кокошникивсе это создавало незабываемую, живописную пирамиду над шестигранным мощным столбом.
Ровный торжественный звон стлался над водой, призывая ко всенощной. Лодки друг за другом приставали к деревянной пристани. Сенатора бережливо взяли под руки и повели по зыбкому помосту к берегу. Васятка сошел последним. Он все дивился чудному виду с реки. По сходням шел, думая лишь об одномскорей бы настало утро и можно было приняться за работу.
У главных ворот толпились богомольцымужики и бабы. Многие пришли издалека и переобувались, торопясь в церковь. Ближе к входу, на земле, сидели нищие и калеки. Заглушая говор богомольцев, они что-то бубнили свое, и над этим разнобоем голосов и звуков плыла властная волна колокольного звона.
Рано утром, едва только солнце заглянуло в высокое окно гостевой палаты, Васятка, озираясь на спящих, стал одеваться. Взял мольберт, уложил картон и краски. Сходя с высокого крыльца, лицом к лицу столкнулся с Бекетовым, который ночевал в настоятельских покоях. Сенатор был уже на ногах. На плечи наброшен дорожный камзол, в руках трость. Рядом с Бекетовым управитель заспанно таращил маленькие глазки и похлопывал плетью по голенищам сапог.
Вот и хорошо, Васятка, ты и собран. Сейчас тронемся. Карандаши и бумаги при тебе? строго спросил Бекетов.
Куда тронемся-то, Никита Афанасьевич? Я монастырь хотел изобразить.
Никита Афанасьевич оглядел Васятку, который непонимающе хлопал глазами, и стал пояснять:
Сейчас поедешь в город. На заре прискакал оттуда нарочный и уведомил, что сей день на Лобном месте будет вершиться казнь над теми, кто приобщился к воровской толпе, кто посягал на царство преславной монархии. Я думаю вот что: зарисуй мне эту казнь. Особливо пометь Метелку Чтоб схож был и чтоб секли его плетьми. Слышал я, самого антихриста Пугача срисовали в клетке. Граф Петр Панин распорядился. Ну, а мыМетелку Приедут гости, а я им эту картинусмотрите, вот кто устрашал весь понизовый край
Чувствуя горячее дыхание Бекетова, ловя его отрывистые слова, Васятка с трудом понимал, что ему предстоит сделать. А поняв, с тоской поглядел на залитую солнцем колокольню, на чистое небо, в котором кружили стаи диких голубей Ослушаться он не мог.
Из монастырского каретника уже выкатили кареты и дормез. Спешно запрягали лошадей. Бекетов велел Васятке сесть с собой и всю дорогу сидел, сжав трость и опустив голову на серебряную рукоять. Дормез громыхал по деревянному помосту. Внизу извивалась голубой лентой река Кутум. Несмотря на ранний час, по воде уже сновали лодки, бусы, насады. С судов на берег и обратно, будто пуховые подушки, летали из рук в руки многопудовые тугие мешки, громадные серебряные рыбины, связки сыромятных кож, тюки персидского шелка-сырца и всякий иной товар, то ли заготовленный в здешних местах, то ли приплывший снизу и сверху по великому волжскому пути.
С моста съехали быстро, но в тесных улочках посада лошади замедлили бег, а затем осеклись, встали. Впереди было людно, куда-то спешили мужики в грязных армяках, кузнецы и колесники. Въехали в ворота Белого города. Вдоль широких улиц высокие каменные дома, красивые церкви. А вот и кремльогромный, зубчатый. Его белые стены беспощадно слепили глаза. От тесноты людской в кремлевские широкие ворота проехали с трудом. Налево высилась громада Успенского собора. Нижний этаж его опоясан галереейгульбищем. По этой галерее можно попасть на Лобное местокруглый каменный бастион с парапетом из каменных балясин. Лобное место было двухэтажным. Имело Судную палату и Судный подвал. Приговоренных к казни сажали обычно в подвалглухой каменный мешок. На этот раз, ввиду многолюдства, пойманных держали в Пыточной башне кремля.
Через всю кремлевскую площадь, от Пыточной башни до Лобного места, шпалерами стояли солдаты. Лобное место было окружено двойным кольцом пикинеров. На площади кучился городской люд, сбиваясь в плотную подвижную массу. Слышались крики: «Осаживай! Осаживай!..»
Люди вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть пугачевцев, которых поведут на казнь. Иные взобрались на заборы, а то и на крыши домов.
Покинув дормез, Бекетов и Васятка еле протискивались сквозь толпу. Впереди управитель, покрикивая и действуя локтями, расчищал путь.
Не доходя Лобного места, остановились, прижатые к забору подавшейся толпой.
Обождите здесь! крикнул Бекетов. Я скажу офицеру, вишь, опоздали мы малость
Васятка видел лишь суконные колпаки, шапки, шляпы, треухи
Раздался говор в первых рядах. Заколыхались штыки конвоя.
Ишь как их обратали, бедняг, еле слышно произнес высоченный мужик.
Народ молча следил, как шествовали к роковому месту скованные казаки.
А атаман молодец, поступь твердая, привстав на цыпочки, опять шепнул говорливый мужик.
Но Васятка ничего не видел, пока казаков не подвели к лестнице. Он увидел их со спины, когда они стали подниматься к Лобному месту. Впереди шел атаман. Шея его была перехвачена толстым железным кольцом, от которого сзади отходила длинная железная цепь, плотно обвившая все тело и прикрепленная к колоде, которую несли солдаты. На каменной лестнице атаман оступился и присел было, потянув за собой солдат. Но солдаты рывком выпрямились и потащили его наверх. Теперь уже шел совершенно другой человек. Свешивалась через железный обруч голова, надломленное, словно бескостное тело обвисло на натянутых цепях.
Гляди-ко, толкнул соседа высокий, его же из Пыточной ведут, с дыбы, должно, сняли, он изломанный весь. А неприметно было
Тут, расталкивая толпу, к Васятке приблизились солдаты, за ними спешил Бекетов. Сенатор взял Васятку за руку, солдаты подхватили мольберт, и через несколько минут молодой художник оказался чуть повыше Лобного места, у западных ворот собора. Место казни было видно как на ладони.