Уходил он со службы, когда уже смеркалось. Аналитик, любитель дедукции и интриган Крючок, его второе «я», постепенно начал восстанавливать свою паутину, частично утраченную за годы войны. Он перетряхнул всех своих агентов, восстановил прежние отношения, обозначил систему связи, нескольких своих людей устроил на работу в нужные или в перспективные места, заодно и своего нового ликвидатора, спасенную им отличницу-химичку, направил на базу Аптекоуправления. А к концу месяца провернул и кое-что для себя. Дело в том, что примерно через неделю своей службы Ирод случайно услышал разговор в курилке внутреннего двора горуправления. Следак-лейтенант, который его допрашивал, возмущенно говорил кому-то, что, как только вернется в часть, сразу же подаст заявление на Ирода. На удивленный вопрос сослуживца: С чего это? лейтенант начал громко возмущаться:
Да ты знаешь, что он творил в оккупации? Он с румынскими офицерами жил!!! Сразу с двумя!!! Как тебе такой партизан-подпольщик, а????!! Что смотришь?
Как жил? В одном доме? Ну так, может, не по своей воле, тогда кто кого спрашивал, офицерье просто заселялось в приглянувшуюся квартиру, кого им было спрашивать?
Он с ними как мужик с бабами жил!!! громко выкрикнул лейтенант и, понизив голос, продолжил: Как называют баб, которые с фашистами сожительствовали? Подстилки? Что с ними делаем? Или к стенке, если можем доказать, или в лагерь. А что надо сделать с офицером НКВД, который сожительствовал сразу с двумя фашистами? Расстрелять!!! Расстрелять!! А его моим командиром назначили! Ябоевой офицер, у меня четыре награды, я к Герою представлен за 25 вылетов на штурмовике, меня из-за контузии отстранили от полетов и временно прикомандировали в Особый, вот я и попал сюда! Ну как такое стерпеть? Я же все документы на него, как надо, оформил, передал начальнику со служебной запиской! не сдерживаясь, буквально кричал шепотом лейтенант.
Может, тебе надо к начальнику сходить, задать вопрос? Ну, если ты прав, как такое терпеть? посочувствовал сослуживец.
Да ходил уже дважды, лейтенант все не мог успокоиться. Ходил. Первый раз он мне сказал, что факты проверяются и такими кадрами не разбрасываются из-за одного доноса.
Ну и?
Что и? Вызвал я снова эту официантку, она все подтвердила, готова была дать показания, да через два дня зарезали ее в подворотне, когда с работы возвращалась, вздохнул следователь.
Это как же?.. Ты думаешьон? предположил удивленный сослуживец.
Да откуда я знаю?! воскликнул лейтенант. Дознание вела милиция местная, они дело открыли и закрыли в один день по причине отсутствия свидетелей, ты же знаешь, как нынче гоп-стопы расследуются Я об этом узнал только три дня назад.
Ну и что ты надумал? Снова к начальнику пойдешь?
Да пошло оно все! Вот вернусь к себе в часть и уже через свой Особый отдел направлю рапорт о случившемся. Сил моих нет терпеть такое. Там люди гибнут, а здесь
Ирод незаметно зашел за угол здания, чтобы лейтенанты, возвращаясь из курилки, не увидели его.
Весь вечер он обдумывал услышанное. Особой опасности не чувствовал, но оставлять такое на самотек было не в его правилах. Время работало против негонеизвестно, когда придет приказ о возвращении в часть его нынешних помощников. Надо было действовать, и Василий Петрович начал с малого. В течение дня он пересмотрел все дела, которые вели лейтенанты. Повезло ему где-то на третьем десятке. Лейтенант-следователь, его «доброжелатель», опрашивал уцелевших узников концлагерей. Все протоколы были написаны как под копирку, с обвинительным уклоном, а тут прямо с первых строк отмечены боевые заслуги, количество вылетов, героическое поведение во время пребывания в заключении К делу было приложено ходатайство о прекращении расследования и направлении в действующую армию. Таких папок было пять, и вселетчики. Этого было вполне достаточно, чтобы, как минимум, отправить лейтенанта в штрафбат, но Крючок внутри Василия Петровича не угомонился и затребовал документы из лагерей, где пребывали все пятеро. А вот тогда выяснилось, что один из бывших летчиков сотрудничал с администрацией лагеря, был капо (старостой) в своем бараке. Все, участь обидчика-следователя была решена. К концу дня он и его сослуживец уже были в камере.
Ирод любезно помог новому следователю быстро получить нужные показания от обоих бывших лейтенантовслишком высоки были ставки для него в этой ситуации, не нужны ему были какие-либо просчеты в оформлении обвинительного заключения. Соответствующие депеши были отправлены вслед всем пятерым бывшим узникам одесских концлагерей.
Наконец-то в кабинете Василий Петрович остался один, а весь горотдел стал очень боязливо и почтительно здороваться с нимпосле того, как следователь по делу лейтенантов рассказал по секрету, что с помощью обычного канцелярского карандаша, которыми тот нажимал точки на руках при допросе, все нужные показания получены были за полчаса, и двое сержантов-костоломов остались в этот раз без работы.
Перспективы
Вайнштейн не раз пытался выйти на контакт с агрономом, но тот всячески сторонился его, не шел на сближение, все время отговаривался крайней занятостью. Непонятно было, что ж так могло обидеть человека, ранее так легко предложившего общение в неформальной обстановке. Борис прямо намекал, что вино уже созрело, пора бы совместно отведать этого эликсира, что он Петром Ильичом был неоднократно приглашен Ничего не сработалозанят, не могу, не время, может, потом, когда-нибудь и т. д. И вдруг агроном сам пришел к нему под вечер очередной субботы. Пришел хорошо подшофе, с двумя бутылками местного самогона.
Ого вот это поворот вы ж вино обещали, шутливо подначил Борька пьяненького агронома.
Не сегодня, милейший, вот помогите, у меня в карманах два стакана и урюк с изюмом на закуску, тот, не опуская рук с бутылками, повернулся сначала одним, а потом другим боком к Вайнштейну, подставляя карманы.
Сели за стол, и Петр Ильич наполнил старорежимные резные стаканы по самый краешек.
Ну, за юбилей мой, прошу покорнейше не отказать выпить со мной, встал и торжественно произнес он.
Борис опрокинул стакан, горло прилично обожгло, и сдавленным голосом он спросил:
Это сколько ж вам стукнуло?
Сегодня ровно десять лет
Кому? Вам? Ничего не понимаю
Сегодня ровно десять лет, как я здесь. День-в-день Давайте, милейший, опрокинем по второму, а то так грудь сдавливает, что мочи нет
Да, конечно, конечно, я сейчас на кухню быстренько, принесу чего-нибудь закусить, посущественней
Не утруждайте себя, мне нынче кусок в горло не лезет.
Да расскажите ж толком, ничего не понимаю. Что-то с семьей? Жена, дети? Что случилось?
А нечего рассказывать, ни жены, ни детей, ни семьи у меня нет Да и меня, в общем-то, тоже нет
Ну что значит нет?
А то и значит, что вот я есть, и меня можно потрогать, но кто я? сокрушенно вздохнул агроном. Кто? Привилегированный раб на опийно-конопляной плантациивот кто я. Десять лет рабства Работасонеда Раньше иногда еще баба, как припрет, и всё Вот вы давеча про долю в бизнесе этом пытались говорить с хозяином, надежды, небось, питаете какие-то? Так вотоставьте надежды свои! Все до одной. Нам судьбой уготована доля быть рабами на этой земле. Смиритесь. Выбраться отсюда, не имея карты, не зная троп в горах, невозможно. Да и казачки наши расстарались, на всех мало-мальски пригодных для прохода местах полно ловушек, самострелов и ям волчьих. Он помолчал. Пять лет назад двое к нам попали, из блатныхсбежали с поезда. Представьтепропилили дно вагона и ночью прыгнули между рельсов. Повезло им, думали они, поработают чуток объездчиками, наберут втихаря опия или конопли, ну как повезет, и тогда рванут когти, как они говорили. Рванули, а потом, через неделю, нашли их Один на самострел нарвался, второй в яму провалился. Так вот их полуобглоданные зверьем тела наши казачки на три дня для общего обозрения выставили для устрашения. Казачки Казачки-разбойнички, мать их
Ну а вы-то, Петр Ильич, какими судьбами здесь очутились? осмелился спросить Борька.
Да все просто, пожал тот плечами. Я могу вам рассказать. Послали меня как передового агронома на сельскохозяйственный слет в Узбекистан, передовым опытом по выращиванию конопли делиться с местными. Две недели читал доклады, возили меня по разным колхозам, которые и на колхозы-то не похожи, везде бывший бай однозначно председатель, а жители его собственных ауловстали его колхозниками. К концу третьей недели засобирался я домой, а тут кто-то записку мне ночью под дверь подсунул. Без подписи и адреса, печатными буквами. Моя семья, семья сестры арестована, у нее муж, бывший прапорщик, служил у Тухачевского. Меня арестуют сразу, как вернусь. У меня все внутри оборвалось, такая пустота вдруг и холод Надо бы бежать, да вот куда, кому я нужен, кругом чужие люди, и возвращаться нельзя, и не возвращаться нельзя, а вдруг это ошибка Всю ночь не спал, прикидывал, что и как. А наутро наши братья-казачки ко мне в гости пожаловали, шапки ломали, просили помочь, хорошие деньги сулили, а я возьми им и скажи: сделаю все, о чем просите, денег не надо, укрыться мне надо так, чтобы никакой чекист меня два-три года найти не мог, а потом сделать документы на другое имя и оплатить дорогу на Алтайу меня там соученик и коллега давно живет, все время к себе зовет На том и порешили. На рассвете я выбрался незаметно из общежития, как они сказалиничего с собой не взял, ни вещей, ни документов, и вот печальный, но закономерный итог моего малодушияя раб, привилегированный, но рабни документов, ни имени, ни-че-го Есть только труд на благо казачков, корм и стойло Этакий коммунизм наоборотот меня по потребности, мнечто их благородия сочтут нужным мне выдать Про договор наш даже и не вспоминают нынче Поначалу я права пытался качать, бастовал, отказывался работать, так они на меня Игната с нагайкой напустили Вот так бесславно закончились все мои выступления и демонстрации Петр Ильич надолго замолчал, задумчиво глядя в окошко. Наконец он очнулся.