Они больше не шпионят. Когда прозвучала тревога, двадцать или тридцать сидели, как обычнои вдруг в пирс угодила одна из этих здоровенных бомб.
Другая задела и бункер тоже.
Да, прямое попаданиено она не пробила кровлю. Как-никак, шесть метров железобетона.
Листы металла изгибаются у нас под ногами, а потом опять пружинят в прежнее положение. Локомотив пронзительно свистит, словно жалуется на что-то.
Впереди, перед неуклюжей, грузной фигурой командира медленно вырисовываются контуры огромного бетонного сооружения. Его боковые стены теряются в тумане. Мы спешим к открытому входу без каких-либо признаков карниза, дверей или окон. Это напоминает мощное основание сказочной башни, которая должна была вырасти за облака. И лишь потолок шестиметровой толщины выглядит непропорционально тяжелым: кажется, своей массой он вдавил всю постройку глубоко в землю.
Нам приходиться огибать бетонные блоки, вагоны, штабеля досок и связки труб, каждая из которых в обхвате не меньше человеческого бедра. Наконец мы добираемся до более узкой части сооружения, вход в которую преграждают тяжелобронированные стальные двери.
Из темноты нас приветствует оглушающий грохот клепальных молотков. Шум неожиданно замолкает, но лишь чтобы возобновиться с удвоенной силой.
В бункере царит полумрак. Бледный свет может проникнуть в эти бетонные пещеры лишь через выходы, ведущие в акваторию гавани. Внутри пришвартованы подводные лодки, по две в каждом доке. Всего в бункере двенадцать укрытий. Некоторые из них построены как сухие доки. Все они разделены мощными бетонными стенами. Выход в гавань может перекрываться опускаемыми металлическими переборками.
Пыль, пар, воняет соляркой. Ацетиленовые горелки шипят, сварные аппараты трещат и воют. Тут и там фонтаном взлетают искры.
Мы идем цепочкой, друг за другом, по бетонному пандусу, проходящему через весь бункер перпендикулярно докам. Надо быть очень внимательным. Повсюду разбросаны всевозможные материалы. Кабели, как змеи, путаются под ногами. Вагоны, на которых привезли новые детали двигателей, преграждают дорогу. Вплотную к железнодорожным платформам подогнаны автофургоны. На них, уложенные на специальные опоры, тускло блестят торпеды, демонтированное орудие, и зенитные пулеметы. И повсюду трубы, тросы, еще бухты кабелей, камуфляжная сетка, сваленная грудами.
Слева, из окон мастерскихплотницких, слесарных, моторных, торпедных, артиллерийских и перископныхльется теплый, желтоватый свет. Здесь, под бетонной крышей, построена полноценная судовая верфь.
Командир оборачивается. Внезапно вспыхнувший язык пламени газосварки выхватил из сумрака его лицо, придав ему голубоватый оттенок. Он щурится, ослепленный вспышкой. Как только шум на мгновение утихает, он кричит шефу:
Во время стоянки в сухом доке ничего необычного не обнаружили?
Так точно. Была погнута лопасть правого винта.
Ага, так вот почему на бесшумном ходу присутствовал посторонний звук.
Винты заменилипоставили абсолютно новые, господин каплей.
Бесшумные? Глубинный руль в порядке?
Так точноперебрали приводзаменили маховикшестеренка начала ржаветьтеперь все в норме!
В доках по правую руку собраны покрытые пятнами ржавчины и корабельного сурика останки списанных лодок. Пахнет ржавчиной, краской, мазутом, гнилью, жженой резиной, бензином, морской водой и тухлой рыбой.
После заполненных водой идут сухие доки. В одном из них, далеко внизу, похожая на кита с вспоротым брюхом, лежит лодка с разобранным дном. Над ней трудится толпа докеровмаленькие, как гномы, насекомые на туше мертвой рыбы. Сейчас они газосваркой отрезают большие куски внешней обшивки. Освещенные пламенем, видны зазубренные края поврежденного корпуса. Изнутри лодки свисают толстые жгуты шлангов высокого давления и электрических кабелей. Легкие и кровеносные сосуды лодки. Круглый стальной цилиндр корпуса высокого давления обнажился на протяжении всей носовой части корабля. Из отверстия над машинным отделением струится поток желтого света. Я могу заглянуть глубже во внутренности лодки. Видны здоровенные блоки цилиндров дизелей, переплетение труб и кабелепроводов. Вот над лодкой склоняется стрела крана. К крюку крепят новую порцию груза. Кажется, лодку хотят полностью выпотрошить.
Им здорово досталось во время атаки глубинными бомбами, замечает командир. Просто чудо, что они смогли вернуться с таким разбомбленным корпусом.
Он ведет нас к бетонной лестнице, спускающейся в сухой док. Ступени, по которым вниз тянутся толстые жгуты изолированных проводов, испачканы маслом.
Опять вспыхивает шипящее пламя сварочного аппарата, выхватив из полумрака часть бункера, из которого выкачана вода. Вскоре по всей его длине загораются еще язычки горелок, и в их мерцающем свете видна вся лодка целиком. Ее силуэт лишен привычных изящных очертаний надводного корабля. Из плоских боков выступают подобно плавникам передние глубинные рулигидропланы. Ближе к середине корпус расширяется. С левой и с правой стороны днище сильно раздуваетсяэто емкости, обеспечивающие плавучесть лодки. Как на лошадях одеты седла, так и они приварены к корпусу лодки. Ни одной резкой линии в обводах: абсолютно герметичная и обтекаемая обитательница глубин, со своей особой анатомией, где вместо реберзамкнутые кольца шпангоута.
Вдоль одного бока лодки движется стальная плита, открывая темную щель. Медленно плита отодвигается еще дальше назад, увеличивая отверстие. Оно превращается в разверстую пасть: это открылся торпедный аппарат.
Двое рабочих машут руками, пытаясь объясниться, несмотря на грохот, издаваемый пневматическими молотками.
Торпедный люк снова закрывается.
Кажется хуже, чем есть на самом деле. Корпус высокого давленияпо-прежнему в отличном состояниивсе в порядке! орет Старик.
Кто-то хватает меня за руку. Рядом со мной стоит шеф, склонив голову на бок. Он смотрит снизу вверх на округлое днище лодки:
Фантастика, правда?
Сверху глядит часовой, его автомат висит у него за спиной.
Мы карабкаемся по лесам к корме. Можно ясно представить себе план лодки в разрезе. Продолговатый стальной цилиндр вмещает в себя двигатели, аккумуляторы и экипаж. Этот цилиндр со всем своим содержимым весит почти столько же, сколько и вытесняемый им объем воды. Перед нами лодка типа VII-C, такая же, что и наша. Я вспоминаю: длина 67 метров, ширина 6, 1 метра, водоизмещение 764 кубических метра на поверхности и 865 кубических метров в погруженном состоянииочень незначительная разница. У лодки очень немногие части выступают над водой, в среднем на 4, 8 метра. В среднем потому, что эта величина в действительности переменная. Ее можно менять с точностью до сантиметра. Указанная высота соответствует вытесненным 660 тоннам воды, когда лодка находится на поверхности.
Помимо лодок нашего типа, есть еще модель II водоизмещением 275 тонн и IX-C водоизмещением 1100 тонн на поверхности и 1355 тонн под водой. VII-C является боевым кораблем, наилучшим образом приспособленным для действий в Атлантике. Она может быстро погружаться и обладает замечательной мобильностью. Ее радиус действия составляет 7900 морских миль в надводном положении при ходе в 10 узлов, 6500 морских миль при скорости 12 узлов. 80 морских миль в погруженном состоянии при скорости 4 узла. Максимальная скорость в надводном положении 17, 3 узла и 7, 6 узлапод водой.
Их корме тоже досталось. Ударил тонущий транспорт! орет мне в ухо шеф.
Повсюду на треногах расставлены юпитеры. Куча докеров молотами выправляет вмятины. Ничего серьезного: это лишь часть внешней обшивки, которая не должна выдерживать давление толщи воды.
Лишь часть того, что в действительности является ядром лодкицилиндрический корпус высокого давления, можно рассмотреть в ее средней части. На корме и на носу этот корпус скрыт под тонкой внешней оболочкой, которая превращает раздутую глубоководную рыбину в низко сидящее в воде судно, когда та поднимается на поверхность за глотком воздуха. По всей длине лодки эта внешняя оболочка испещрена отверстиями и прорезями, через которые в пространство между ней и настоящим корпусом попадает вода, необходимая для погружения. Иначе этот легкий камуфляж был бы смят весом воды, как картонная коробка.
Вес лодки регулируется с потрясающей точностью посредством дифферентных и балластных цистерн. С помощью системы резервуаров, часть которых расположена снаружи, а частьвнутри корпуса высокого давления, лодку можно поднять достаточно высоко над поверхностью воды для ведения надводных действий. Резервуары с топливом также находятся вне его.
Внизу одной из балластных цистерн я вижу кингстоны, которые остаются открытыми все время, пока лодка находится на поверхности. Балластные цистерны, как воздушные подушки, удерживают лодку на плаву. Если из них выпустить воздух через клапаны, расположенные сверху, то через кингстоны внутрь хлынет вода. Сила, удерживающая лодку на поверхности, исчезает, и та погружается.
Мой взгляд скользит вдоль корпуса лодки. В том месте, где он заметно расширяется, находится топливная емкость. Это отверстиезаборник воды для охлаждения дизелей. Где-то здесь должны быть цистерны погружения. Они выдерживают глубоководное давление так же, как дифферентные и балластные цистерны.
Рабочий принимается ожесточенно молотить по какой-то заклепке.
Командир подошел к корме. Он показывает вверх: винты лодки скрыты деревянными лесами.
Действительно досталось, замечает Старик.
На осях винтовпоставилиновые подшипники из бокаута , орет шеф. Вероятно, шум был из-за нихатака подводными бомбами.
Сразу над винтами виден люк кормового торпедного аппарата. Еще выше, примерно посередине, из плавных обводов борта высовываются плоскости кормовых гидропланов, похожие на обрубленные крылья самолета.
Меня едва не сбивает с ног рабочий, забрызганный с головы до пяток краской. Он держит здоровую кисть, насаженную на длинную рукоять швабры. Пока я жду Старика, он начинает красить днище лодки снизу серой краской.
Когда мы подошли к наполненному водой шестому доку, командир еще раз сворачивает в сторону, направляясь к лодке, пришвартованной у правого причала:
Вот лодка Кремера, в которую было прямое попадание авиабомбы.
У меня в ушах все еще звучит голос Кремера, рассказывающего эту историю:
Как только поднялись на поверхность, увидел самолет. Открывается бомбовый люк, и прямо на мостик летит бомба. Я машинально отшатнулся, чтобы она не попала мне в плечо. Эта штуковина врезается в ограждение мостика, но не прямо, а под небольшим углом. И вместо того, чтобы взорваться, просто разлетается на куски. Блеск!
Командир со всех сторон осматривает боевую рубку, причудливо закрученную полосу металла, которую бомба оторвала от обшивки башни, поврежденный волнорез. Часовой с лодки, закутанный от холода, приближается и отдает честь.
По правде говоря, его дух уже неделю должен был бы летать в белом саване над волнами.
Восьмой док также заполнен водой. На ее поверхности играют мерцающие блики.
Наша лодка, говорит шеф.
В полумраке бункера корпус лодки едва заметен на воде. Но на фоне светлой стены ее очертания, поднимающиеся над низким причалом, выделяются более четко. Верхняя палуба лежит едва ли не в метре от маслянистой, отвратительно пахнущей воды. Все люки еще отдраены. Я оглядываю лодку от носа до кормы, как будто хочу запечатлеть ее образ у себя в памяти на всю оставшуюся жизнь: плоский деревянный настил верхней палубы, непрерывно тянущийся до самого носа корабля; боевая рубка, ощетинившаяся приземистыми зенитными пулеметами; плавно понижающаяся корма; стальные тросы сеточного ограждения с вкраплениями фарфоровых изоляторов, тянущиеся от башни и вперед, и назад. Во всем чувствуется простота. Модель VIIсамый подходящий для моря корабль.
Я замечаю хитрую усмешку, мелькнувшую на лице командира, какая бывает у владельцев скаковых лошадей перед очередным заездом.
Лодка готова к выходу в море. Она заправлена топливом и водойможно выходить. Но она пока еще не вибрирует высоким, дрожащим гулом корабля, собирающегося тронуться с места; дизели еще не запущены, хотя команда верфи в своих жестких рукавицах стоит наготове, ожидая лишь команды, чтобы отдать швартовы.
Официальные проводы со всем положенным им идиотизмом происходят в канале, замечает командир.
Команда выстроена на верхней палубе, сразу за рубкой. Ровно пятьдесят человек (и я впридачу). Почти всем по восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет. Лишь офицеры и младшие офицеры несколькими годами старше.
В полумраке я не могу как следует разглядеть их лица. Произвели перекличку, но я не запомнил отчетливо названные имена.
Верхняя палуба скользкая от тумана, проникающего внутрь через открытые ворота бункера. Серовато-белая мгла настолько слепит глаза, что очертания ворот расплываются. Вода в доке кажется практически черной и вязкой, как нефть.
Первый вахтенный офицер докладывает:
Вся команда присутствует в полном составе, за исключением вахтенного поста управления Бекера. Моторный отсек готов, верхняя и нижняя палубы очищены и к походу готовы.
Спасибо. Хайль UA!
Хайль, господин каплей! разносится под сводами бункера ответное приветствие, заглушая вой работающих механизмов.
Смирно! Вольно!
Командир ждет, когда не стихнет шарканье ног.
Вы все знаете, что произошло с Бекером. Воздушный налет на Магдебург. Хороший человеки такой конец. И ни одного потопленного корабля в его последнем походе.
Долгая пауза. Похоже, командир испытывает отвращение.
Ладно, это не наша вина. Но на этот раз мы такого не допустим. Подтянитесь!
Ухмылки.
Разойдись!
Замечательное напутствие, бормочет шеф. Речь, достойная уважения!
На длинной узкой верхней палубе все еще разбросаны кранцы, кабели и новые троса. Из открытого люка камбуза валит теплый пар. Высовывается физиономия кока. Я передаю ему свои вещи.
Бесшумно выдвигается перископ. Поворачиваясь из стороны в сторону, этот глаз Полифема поднимается на всю высоту отливающей серебристым блеском мачты, затем опускается вниз и исчезает. Я карабкаюсь на башню боевой рубки. На моих ладонях отпечатывается не до конца высохшая краска. Люк для загрузки торпед, расположенный на верхней палубе, уже закрыт. Позади уже задраен люк камбуза. Теперь внутрь лодки можно попасть только через боевую рубку.
Внутри царят хаос и неразбериха. Не толкаясь и не пихаясь, невозможно продвинуться ни на шаг. Из стороны в сторону раскачиваются гамаки, набитые хлебными батонами. Везде в проходах стоят ящики с провизией, горы консервов, мешки. Куда девать все это добро? Пространство внутри лодки забито доверху.