«Печален танец, подумал Мамай. Что же, у горя и танцы и песни печальные».
Хан смотрел на девушек с изумлением: что двигает их по полу? Неужто ноги, скрытые под сарафанами, могут переступать так плавно?
А ну, поднимите юбки! приказал хан.
Но девушки не понимали его, продолжался их медленный танец, плыл тесный хоровод.
Толмач перевел повеление:
Хан желает видеть ваши ноги! Поднимите подолы! Да повыше!
Пленницы послушно приподняли сарафаны, и хан, увидев их размеренный шаг, засмеялся:
Дивно!
Одна из русских, полонянка с Рязанской земли, синеглазая, тоненькая, как только что выглянувшая из весенней земли травинка, была особенно пригожа.
«Мне бы ее!»алчно подумал Мамай.
Но его взгляд встретился со взглядом хана, и Мамай торопливо отвел глаза от девушки.
«Всегда на моем пути ты! со злобой подумал темник, но лицо его, обращенное к хану, оставалось любезным. Съели бы тебя собаки!» И приветливая улыбка раздвинула его тонкие губыМамай наклонился к своему повелителю:
Великий хан, есть недобрые вести из Москвы.
Абдулла поморщился, весь его недовольный вид говорил: «Ну и разбирайся сам с этими русскими. Не мешай мне веселиться».
Но Мамай продолжал, и упорство было в его голосе:
Важные вести, великий хан. К Мюриду ездили за ярлыком московские послы.
Имя соперника заставило хана внимательно слушать темника.
Надо и тебе, великий хан, послать московскому князю ярлык на великое княжение. Если примут, значит, тебя русские признают сильнее Мюрида. Так ты унизишь его.
Хан заулыбался, подумал: «Цены тебе нет, мой верный Мамай, ты всегда знаешь, что надо делать». Довольный Абдулла растопырил перед своими глазами пальцы, разглядывая украшавшие их перстни. Мамай застыл в ожидании. Хан с трудом снял с жирного пальца перстень с алым, как кровь, рубином и подал его темнику.
На следующий день снарядили самых лучших коней, приказали послу как можно быстрее доставить ярлык московскому князю во Владимир. Уже известно было в Орде: там митрополит Алексий торжественно венчал на великое княжение двенадцатилетнего Дмитрия, получившего ярлык от хана Мюрида.
Во Владимире посла Абдуллы приняли, как и полагалось, с почестями, одарили подарками. И опять старейшие бояре спорили-гадали, что делать: брать ярлык или нет? Вроде бы негоже отрекаться от Мюрида, по ярлыку которого сел на великокняжеский престол Дмитрий. А если его убьют не сегодня-завтра? Кто из двух ханов сильнее? Как быть? И порешили: от ярлыка, Абдуллой присланного, не отказываться. И был принят ярлык от посла с благодарностью, а сам посол отпущен с честью.
* * *
А в Орде ждут своего посланца: что Москва ответит? И вот возвращается посол с щедрыми дарами от князя Дмитрия и хану, и женам его, и Мамаю, и знатным вельможам. Но главноевесть радостную привез: приняла Москва ярлык на великое княжение. Ликует Мамай: удалась хитрость.
Вскоре верные слуги Мамаевы доносят ему: в ярость пришел Мюрид, когда узнал, что московский князь принял ярлык от Абдуллы. Тут же решение принял: послал ярлык да сильный отряд татарских воинов в Суздаль к Дмитрию Константиновичу: иди, мол, во Владимир, прогони с престола московского князя и сам садись на великое княжение.
Потирает руки Мамай: «Слава аллаху! Пусть грызутся, как шакалы, русские князья. В их раздоре наша сила».
И опять доносят Мамаю: Дмитрий Константинович с великой радостью принял Мюридов ярлык, собрал рать и поехал во Владимир. И еще через некоторое время доносят: князь Дмитрий вернулся в Москву и не ведает, что его соперник в Успенском соборе снова венчается на великое княжение.
«Что же дальше будет? думает Мамай. Кто усидит на великом княжениимосковский ли князь или суздальский?»
Извещают скоровестники: «Собирает твой улусник Дмитрий силу многу» И новая весть: «Ведут бояре московские рать могучую на Владимир, и во главе рати молодые княжичи поставлены».
Один скоровестник опережает другого:
Согнала московская рать Дмитрия Константиновича с великого княжения
Убежал Дмитрий Константинович в свой Суздаль, но москвитяне осадили город и взяли его. Пришлось суздальскому князю бежать дальше, к своему старшему брату в Нижний Новгород.
Доволен Мамай. Его князь в Москве сидит, имхотя и от имени ханапоставленный. Будет хорошая дань Москвой с русских земель сбираться!
Но тут нахмурился темник. Тяжкие мысли одолевать стали: дань, что Русь платит, мала стала. И нет сейчас у Орды силы, чтобы заставить русских платить прежнюю дань, какую собирали могущественные татарские ханы в былые времена.
«Поход нужен на Русь, думает Мамай. Кровавый поход И он будет. Я поведу полки татарские на русские города. Я заставлю их платить еще большую дань, чем прежде. Снова потекут в Орду серебряные и золотые реки, снова, как перед Батыем, будут трепетать предо мною и татары и русские».
* * *
Москву накрыли великие снега. Мороз птиц с лету сшибает, дерева трещат в окрестных лесах. И хотя забирается холод под шубы жаркие, перехватывает дыхание, полны улицы московские народу, радостно и торжественно поют над Москвой колокола: и стар и млад встречают князя Дмитрия с братьями, вельможных бояр и дружину московскую, митрополита всея Руси Алексия, что возвращаются домой с победой над суздальско-нижегородским князем.
Ишь, гляди, говорит восьмилетнему сыну Юрке сапожник с Великой улицы, князь Дмитрий Иванович как складно сидит на коне и меньшие голубятки тож.
Юрка, не отрывая глаз, разглядывает великолепное великокняжеское облачение, седло нарядное, копье позлащенное, налучие на правом боку.
Выпустил Юрка руку отца, за которую держался, и пошел за княжичами вслед, чтобы все лучше видеть. Но быстрые кони под княжичами, пришлось Юрке бежать. Остановился мальчик, когда далеко уже были великий князь Дмитрий и его братья
Рядом с княжичами ехал митрополит всея Руси Алексий и благословлял народ московский. Праздничные лица кругом. Радуются люди. Сильный князь на Москвебыть торговле великой, расти теремам высоким, не топтать татарским коням полей житных, не гореть жилищам.
Торжественно гудят колокола над Москвой.
ЮРКАСЫН САПОЖНИКА
Сменили леса свой зеленый наряд на желтый, красный, багряный. Трава стала бурая, жесткая, босиком уж по ней не побегаешь. Солнце поздно встает. День рано кончается. А тут еще дожди частые. Приходится больше дома сидеть. Скучно Юрке, сыну сапожника с Великой улицы. Сидит на печке, слушает, как дождь по крыше шуршит Чем бы заняться? Есть у Юрки одно сладкое воспоминание: видел зимой, как княжичи с победой над суздальско-нижегородским князем в Москву возвращались. А впереди всех великий князь Дмитрий.
«Мне б такого коня, как у Дмитрия Ивановича, думает Юрка. И копье позлащенное».
Не ведает Юрка, что настанет день, и сойдутся пути великого князя и сына сапожника, и будет у них одно великое дело
А за окном развиднелось, дождь кончился. Скорее на улицу!
Юрка вышел из отцовской бревенчатой избы иделать ему вроде бы нечегопошел бродить по двору. Подошел к громадному, в три обхвата чану из дубовых досок. Когда-то в нем был «квас усниян», а теперь собирается вода, стекающая во время дождя с крыши. Поболтал Юрка руками в воде, пустил несколько щепок и стал изо всей силы дуть, пытаясь натолкнуть одну щепку на другую. Но ничего не получалось веселого из этой затеи, и Юрка пошел к сараю. Прежде тут стоял этот чан и зольник, потому что прадеду, да и деду мальчика приходилось самим очищать от шерсти шкуры. Теперь зольника нет. Юркин отец покупает готовую кожу у кожевенников. Так работать сподручней: больше нашьешь сапог, сумок, ножен для кинжалов, да мало ли еще чего. Покупает сапожник и поношенную обувь, починит и несет на торг. Большая у него семьясвой огород не прокормит. И хлеб и одеждувсе он покупает на торгу.
Юрка хотел было пойти под навес, где летом работает отец, прячась от дождя и солнца. Там много интересного: и широкие ножи для раскройки кожи, и изогнутые шилья, куски воска для вощения дратвы, точильные бруски. Но инструменты отец трогать не велит, и мальчик, минуя навес и сарай, направился к конюшне. А в ней хромая кобылица ест сено. Рядом с кобылицей жеребенок Сильный. Так назвал его Юрка, потому что это его конь.