Я спросил у Арнульфа, могу ли я взять кого-нибудь из прислуги, но тот ответил, что места на корабле не так много и мы оба вполне можем обойтись его людьми. Действительно, с ним едут двое мрачных и молчаливых слуг, но я не знаю, в какой степени смогу пользоваться их помощью в каждодневных земных нуждах. На помощь четверых слуг русских послов я и подавно не рассчитываю.
Прости, брат мой во Христе, старого ворчуна Готлиба. Боюсь, что труден будет для меня предстоящий путь. Когда я ездил в Палестину, вдохновленный желанием служить Господу строительством новых храмов, я был лет на двадцать моложе. А сейчас уже прошло более полувека с того дня, когда я родился в Розенау, скромном имении моего отца под Штайнбахом Верхнефранконским.
Слегка утешает меня лишь то, что его величество в своем указе повелел мне отчитываться обо всем увиденном на Руси не напрямую перед ним, а перед тобой, моим архипастырем Конрадом. Приложена к императорскому указу и грамота, обязывающая наших купцов, которые будут встречаться мне на Руси, принимать от меня сии отчеты и по прибытии в Германию пересылать их тебе монастырской почтою. Мне неведомо, зачем его величеству Фридриху столь срочно понадобились сведения о Руси, почему нельзя было дождаться моего возвращения на родину и тогда уже получить от меня подробный и обстоятельный отчет, но я рад возможности писать тебе обо всех превратностях моего путешествия. Пусть мои письма напоминают тебе о том, что в далекой варварской стране терпит невзгоды и лишения любящий тебя земляк. И если мне доведется быть растерзанным свирепыми северными волками, то моими последними словами будет благословение моему благодетелю и покровителю Конраду.
Надеюсь, брат мой во Христе, что ты не сочтешь за труд на основании моих посланий составить отчеты императору по темам, которые его заинтересуют. Прежде всего, насколько я понял из указа его величества, ему нужны описания укреплений русских городов. Не уверен, смогу ли я с честью удовлетворить сей августейший интерес, ибо являюсь многоопытным храмоздателем, но в крепостном деле обладаю лишь теми познаниями, которые необходимы для общего владения строительными науками и искусствами. Наверное, для нашего умудренного Господом императора храмоздатель и строитель крепостейодно и то же, ибо имеет отношение к строительству. Мне уже не раз приходилось сталкиваться со столь прискорбным заблуждением: по такой логике и плотник со столяромодно и то же, ибо они имеют отношение к обработке дерева. Впрочем, на все воля Бога и его земного помазанника Фридриха.
За себя я оставил в Вормсе Харальда из Майнца, приора аббатства святого Павла и лучшего моего ученика в строительном деле. Ему не впервой принимать на себя дела аббатства и строительства великого собора на время моих отъездов в другие города и страны, так что я за него спокоен.
Взял я с собой чертежные принадлежности, большой свиток лучшего пергамента и столярный инструмент для изготовления макетов храмов. Предстоит большая работа, и будущие здания надо наилучшим образом представить заказчику. Я не хочу в далекой Руси оказаться в том положении, в котором четверть века назад по неопытности оказался в славном городе Пассау, где мне пришлось рисовать для тамошнего епископа эскиз собора палочкой на песке.
Взял я и готовый чертеж, который у меня на всякий случай всегда имеется. Это базилика, похожая на одну из тех, которые мне лет десять назад пришлось строить в славном городе Кельне. По моему опыту, на первой встрече с заказчиком желательно показать что-нибудь заранее подготовленное, это обычно вызывает уважение.
Итак, я вверяю себя Господу и, ободренный папским отпущением моих многочисленных грехов, завтра поутру пускаюсь в дальнюю дорогу.
Благодать Божия да пребудет с тобою и всеми нашими братьями во Христе, пусть дни твои будут полны радости и преуспевания, да хранит тебя всемогущий Господь бесчисленные годы. Аминь.
Искренне твой, вечно любящий тебя и всей душою преданный тебе раб Христов и земляк твой Готлиб-Иоганн
ПИСЬМО ВТОРОЕ
[номер по описи Венской библиотеки: XII-34-5836/В-II]
ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННОМУ СИЯТЕЛЬСТВУ КОНРАДУ, АРХИЕПИСКОПУ ВОРМССКОМУ, В МИРУ ГРАФУ ФОН ШТАЙНБАХУ, ОТ ГОТЛИБА-ИОГАННА, В МИРУ БАРОНА ФОН РОЗЕНАУ, БОЖИЕЙ МИЛОСТЬЮ НАСТОЯТЕЛЯ АББАТСТВА СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА В ВОРМСЕ
ПИСАНО ПОСРЕДИ ВОСТОЧНОГО МОРЯ В ВОСЬМОЙ ДЕНЬ МАЯ 1157 ГОДА ОТ Р. X.
ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, ВЫСОКОПРЕосвященный и сиятельный Конрад, любезный мой земляк и брат во Христе!
По бесконечной милости Господней, пока мы плывем по Восточному морю, Бог дает нам прекрасную погоду, все время дует попутный ветер. Мне не раз приходилось путешествовать на корабле, но такого легкого и приятного плавания я не припоминаю, слава Господу Богу нашему во веки вечные. Пищу, необходимую для бренных наших тел, слуги Арнульфа и русских послов готовят превосходно, и постель здесь даже удобнее, нежели в моей вормсской келье. Капитан нашего суднамилейший и скромный мекленбуржец Хайнц.
К сожалению, на сем повествование о приятности моего путешествия заканчивается, ибо, как сказано в Писании, во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь. За время путешествия стараниями рыцаря Арнульфа и русских послов мои познания о Руси стали несравненно более глубокими, и ни счастья, ни успокоения они мне не принесли.
Не знаю, приходилось ли тебе встречаться при дворе его императорского величества с Арнульфом из Кесарии, поэтому на всякий случай опишу тебе сего тамплиера. По возрасту он немного старше меня: родился он вскоре после завоевания нашими Христовыми воинами Святой Земли, то есть в первые годы сего века. Ему не исполнилось и двадцати лет, когда он вступил в только что созданный орден Христа и Храма Соломона, и теперь, похоже, он считается одним из его первых рыцарей. Служа своему ордену, он ходил с паломниками по всему миру, бывал и на Руси, говорит на множестве языков, в том числе и на русском. Насколько я понял из его рассказов, еще при блаженной памяти императоре Лотаре II он был дворцовым советником по делам восточных стран и прежде всего Руси.
Впрочем, моя христианская любовь к сему тамплиеру от знаний о его заслугах не усилилась, ибо ведет он себя вовсе не так, как подобает добропорядочному монаху. Из его уст иногда исходят сквернословные выражения, поминает он и врага рода человеческого, и даже в непотребном смыслеимена Господа нашего и его блаженнейшей Матери, непорочной Девы Марии. Его лицо пересекают два глубоких шрама, ростом он выше меня почти на голову и гораздо шире в плечах. Ты, брат мой во Христе, знаешь, что я человек далеко не тучный: слишком часто по роду работы приходится мне лазать по строительным лесам. Но по сравнению с рыцарем Арнульфом я выгляжу низкорослым толстяком.
Держит сей рыцарь себя со мною так, будто я являюсь обременительной поклажею, которую необходимо в целости и сохранности довезти до Киева. Иными словами, он и в прямом, и в переносном смысле смотрит на меня свысока, нарушая завет Господень о том, что не умалившийся не войдет в Царство Небесное. Так же он держит себя и со всеми остальными нашими спутниками, кроме Ратибора Борисовича, главы русского посольства, и своих мрачных слуг, которые с ним уже не первый десяток лет и сами являются тамплиерами, хотя и более низкого ранга.
А русские послы, напротив, с каждым днем нравятся мне все больше и больше. Удивительно милые и приветливые люди, а приветливость благословенна Господом. Я тебе уже писал, что все они неплохо говорят на латыни. Двое из нихближние дворяне князя Георгия, имена ихРатибор Борисович и Прокопий Коснятич. Ратибору гораздо более шестидесяти лет от роду, он ровесник киевского князя и, насколько я понял, является его другом и наперсником едва ли не с мальчишеских лет. Это высокий, худощавый, седовласый воин, слегка прихрамывающий из-за какой-то старой раны. Прокопий гораздо моложе его. А третий, что меня обрадовало, строитель. Зовут его Мирослав Чудинович, лет ему около тридцати пяти.
Мирослав мне много рассказывает о Руси, многое о сей стране я узнаю и из разговоров, которые ведут Арнульф, Ратибор и Прокопийразумеется, только в тех случаях, когда они переходят на латынь, ибо чаще всего между собой они говорят по-русски. И вот что я должен тебе поведать о государстве, куда я волею нашего любимого императора направляюсь на старости лет, да спасет и помилует меня Господь. Если бы ты знал все то, что я тебе сейчас расскажу, то, думаю, нашел бы способ убедить его величество послать туда не меня и даже не Иоахима фон Либиха, а какого-нибудь ломбардца или француза из тех, кто таскается по нашей великой Империи со странствующими артелями и выпрашивает у баронов заказы на постройку хотя бы деревенских церквушек.