Пейре Маури теперь стал нежеланным гостемон, хороший пастух, один из старших сыновей в семье, не мог долго оставаться в родной деревне, в Монтайю, где о нем уже начали шептаться, где его уже обсудили и осудили, и где уже думали, как защититься от него. Начиная с осени, слухи из Арка и Кубьер, далекие отзвуки охоты Монсеньора Жоффре дАбли в Разес, нашли дорогу в горах, начертали и прорубили свой зловещий путь. Нынче ужас начал прокрадываться в сердца добрых верующих, которые обменивались недоверчивыми взглядами. Ужас охватил даже равнодушных, даже тех, кто ни с кем не хотел ссориться, кто всегда предоставлял делам идти своим чередом. Злословили о тех, кто был скомпрометирован, и кто одним своим присутствием мог скомпрометировать других. Злословили о добрых людях и их друзьях, из-за которых приходит Несчастье. Несчастье, которое останавливается, заступает им дорогу, приветствует их, и задает вопросы. Что это за тайны вы тут прячете и распространяете, как проказу? Не лучше ли, чтобы защитить себя, забаррикадировать двери, и ничего не знать, ничего не слышать, ничего не говорить? К страшному призраку голода, который разразится в полную силу весной по причине недостатка ячменя, прибавился еще горший страхвыживет ли этот дом, эта бедная семья, сохранятся ли эти несчастные пожитки, эти печальные жизни? Пейре как раз вошел в фоганью, отряхивая снег, и тихо обратился к Раймонду Маури, склонившемуся над своим ткацким станком:
Я ухожу в Акс, отец. Возможно, я присоединюсь к Гийому.
Раймонд поднял обеспокоенное лицо к старшему сыну.
Что ты собираешься делать?
Не тревожься, отец, я нанимаюсь на хорошую работу. Недавно мы вместе с Жоаном ходили смотреть, что сталось с нашими пастбищами в такие снега. По дороге я встретил нашего старого знакомого Арнота Бэйля. Ты знаешь, он хороший человек, даже стоит на дороге добра, как говорят. Он посоветовал мне как можно скорее перебраться в Акс. Его родственник, Бертомью Буррель, нуждается в хорошем пастухе для своих зимних пастбищ. Я бы не хотел упускать такой случай. Подобный шанс может уже не представиться. Я соберу свои вещи и уйду Ты ведь разрешишь мне, отец?
Когда Пейре покидал дом с котомкой на плече, в сиянии полуденного солнца, отражавшегося в белизне снегов, его сестра Гильельма остановила его на пороге, вцепившись в рукав его шубы.
Брат, брат, что мне теперь делать?
Пейре догадывался, что она хочет сказать. Будущее, уготованное для нее; будущее, которого она не хотела, но не могла избежать, уже начало воплощаться. Как он может утешить, успокоить ее в этой жестокой реальности?
Гильельма, ты сама уже ничего не сделаешь. Тебе придется слушаться отца. Послушайся его. Наступают тяжелые времена, и мы должны сделать все, чтобы сохранить самих себя: сберечь жизнь наших близких и благо нашей души. Отец желает для тебя только хорошего, знай это
Пейре! Гильельма едва сдерживала крик. Когда ты вернешься?
Молодой пастух обернулся к сестре, взял ее за плечи:
Гильельма, я не знаю, но я обещаю тебе
Он подбирал слова. Что он может пообещать ей по-настоящему, вопреки надвигающейся зловещей буре? Но он знал все же, что Гильельма дорога ему, как никто иной из его братьев и сестер. Ей, так же, как и ему, были известны никому другому неведомые усилия души, призывы духа, стремления и благородные порывы, эти безумства влекущих вдаль желаний. Сможет ли он защитить ее? Сможет ли он сдержать этот натиск бури? Юная и гибкая, как молодая верба, она напоминала лук с туго натянутой тетивой. Можно ли вообразить ее отучневшей, раздавшейся, с выводком детей на коленях и на руках, хлопочущей у очага в фоганье? Как оставить ее, такую хрупкую и такую резкую, такую ясную, но такую ранимую, одинокой и безоружной в этом мрачном, темном мире без единого луча света? Пейре хотел избежать слов, которые могли бы показаться ей слишком обнадеживающими, но он не был бы ее братом, если бы не сказал их. Слова, которые звучали правдиво.
Я обещаю тебе. Если ты будешь нуждаться во мне, позови меня, и я приду.
Они обнялись. Отправляясь в долгое путешествие по глубоким снегам, он еще раз обернулся по направлению к дому, помахал ей рукой и, горделиво глянув на стражников замка, исчез за поворотом, за стеной, идя ввысь.
Через несколько дней, когда снег уже лежал на земле толстым слоем и покрылся ледяной коркой, Гийом Маури один вернулся из долины с раскрасневшимся от мороза лицом. Он сказал, что оставил доброго человека Фелипа де Кустаусса между Буаном и Ларнатом в распоряжении юного Пейре Изауры. И еще он видел своего брата Пейре в Аксе у Бертомью Бурреля и его жены Эксклармонды, дочери старого Арнота Бэйля.
Пейре уже в пути, сказал он. Он ушел почти сразу же, чтобы догнать отару Бертомью Бурреля на зимних пастбищах в Тортозе. Тортоза, пастбища Фликса, трава там сочная до самого марта, там дуют теплые ветры с моря
Тортоза, Тортоза пробормотал Раймонд Маури. Это совсем не близко, Тортоза
Да, откровенно говоря, далековато, весело бросил Гийом, встряхивая своей черной копной волос. Это на другой стороне гор, дальше чем Герона, даже дальше, чем Барселона, это в диоцезе Тарагоны, в так называемой земле Сарацин Ведь не так давно король Жакме Арагонский отвоевал королевство Валенсии! По крайней мере, Монсеньор Жоффре дАбли не сможет пока что найти там Пейре Потом юноша заговорил со своим отцом более тревожным тоном. Госпожа Себелия Бэйль, которую я видел в Аксе, говорила мне то же, что и мой тесть, Пейре Маурс. Она говорила, что не следует доверять священнику Пейре Клергу. Она обвиняла его и его брата байли в том, что они ведут двойную игру, и, рано или поздно, не постесняются донести инквизитору на тех, кто, по их мнению, представляет опасность для клана Клергов
Раймонд Маури немного подумал, поджав губы, и сказал с сомнением в голосе:
Они не осмелятся, они так могут скомпрометировать и самих себя
Когда старший сын уже совсем собрался выйти из дому, чтобы вернуться к своей молодой жене Азалаис, в дом Маурсов, где он жил, отец поднял руку и громко провозгласил, чтобы слышала вся семья:
Что касается меня, то я завтра тронусь в путь, несмотря на такие снега. Далеко я не пойду, всего лишь спущусь в долину. Я просто хочу пойти в Ларок дОльме навестить моего брата, Берната Маури. Осенью мы говорили с ним о том, о сем, и он коечто мне предложил. Речь идет о тебе, Гильельма. Он уже нашел для тебя достойного мужа, а для меняхорошего зятя
Через пять дней Раймонд Маури возвратился, весьма довольный собой. Брат Бернат не подвел его.
Это хороший муж, подходящий для тебя, Гильельма. Бертран Пикьер. Он зрелый мужчина и вдовец. Он еще молод, но уже живет в собственном доме Он бондарь из Ларока, и выучился этой профессии у своего покойного отца. Это хорошая профессия, да и город процветает. Ежегодно там бывает по нескольку ярмарок, а каждый четвергбазары, освобожденные от всех налоговтакую привилегию дал городу маршал де Леви для лучшего привлечения покупателей. Консулы преданы интересам города. Он берет тебя бесприданницей, но ты будешь жить как богатая горожанка, доченька!
Но Гильельма молчала, и даже ни разу не улыбнулась. А жена Раймонда подозрительным тоном стала задавать вопрос за вопросом:
Раймонд, Раймонд, а ты уверен, что эти люди стоят на дороге добра? Ты говорил с ними самими, с матерью или сыном?
Раймонд Маури дернул плечом. Обычно тихий и мирный, он внезапно потерял терпение:
Ты думаешь, что сейчас самое время говорить о подобных вещах? Ты что, не видишь, что творится в Разес, в Лаурагэ, в Тулузэ? Проклятая Инквизиция! Да мы теперь рискуем, что она придет за нами самими даже сюда, в Сабартес: ты же знаешь, что говорят о нашем сыне Пейре. Сегодня важно, очень важно укрыться, переждать бурю, найти хоть какое-нибудь убежище А я, я мечтаю всего лиш дожить до весны и просто не помереть с голоду или не попасть в тюрьму. Вот уже хоть о Гильельме, если Бог так захочет, мне не придется думать до конца моих дней. Потом он добавил более мягко, обращаясь к Азалаис. И к тому же, это Пикьеры, понимаешь? Ты же знаешь Пикьеров из Тарасконахраброго Арнота и его жену Матьюду. Думаю, что Пикьеры из Ларок дОльмеэто их родственники. Ну же, мать и дочь, утешьтесь! Назавтра мы все трое должны пойти к ректору Клергу, чтобы он поспешил объявить о венчании.