Убили человека, ивсё, что ещё вам надо, гражданин? Что?вспылила Дарья, привставая с табуретки.
В этот момент в дверях появился вернувшийся с косовицы Иван Кобыло. Заметив автомобиль, он, чувствуя неприятные покалывания ревности в сердце, умыл лицо холодной водою, набросил на голое тело белую косоворотку и заглянул в дом. Завидев Лузина, Кобыло с редкой для его добродушного лица смелостью обратил синие большие глаза на рябого чекиста и спросил:
По какому такому поводу, товарищ военный?
Я не военный, яследователь по особым дедам, незапятнанный чекист,парировал Лузин с неприязнью.
Но, не обнаружив на лице того ни враждебности, ни чего-нибудь такого, что могло бы предвещать угрозу, Лузин с некоторым сомнением задал вопрос Кобыло:
Вас как зовут?
А зачем?
Вы были в тот день, когда революция казнила дворянина?допытывался Лузин, с неприязнью поглядывая на молодого человека.
Какого дворянина? Что желает сказать товарищ военный своими словами?задал нелёгкий вопрос Кобыло, подходя поближе к чекисту, как бы желая разглядеть того вблизи.
Показательная революционная казнь свершилась, не надо дурить, все знают о необходимости казни над эксплуататорами. Советская власть крепка, как никогда. Мы не позволим её верных сынов убивать!перешёл на визг революционный чекист, давая понять, что лично он относится к случившемуся с большим пристрастием.
Я вас понимаю, но он не дворянин, товарищ чекист, а Дворянчиков,сообщил Кобыло невозмутимо.У его фамилия такаяДворянчиков. Ваш командир ошибся. А теперь лучше будет, если ты, уважаемый товарищ, уберёшься отсюда к псовой матери!
Кобыло произнёс эти слова помимо желания, но в то же время с явным намерением дать чекисту понять, чтобы тот не приезжал больше. Кобыло сразу сообразил, как только вошёл, что тревожный взгляд болезненно напряжённых глаз Дарьиещё не доказательство оскорбительного поведения рябого человека. Но в то же время он почувствовал неслучайность этих визитов. Лузин оглянулся и, имея привычку в период яростного негодования шептать про себя пункты обвинения, пробормотал, что о таких словах можно со временем пожалеть.
Дарья стояла у окна и не слушала разговор. В ушах ещё слышался этот гнусненький намёк чекиста. Она чувствовала его взгляд, который говорил больше, нежели слова: как он с вызывающей оскорбительностью оглядывал её, стоило лишь повернуться к ребёнку. И поэтому появление Ивана Кобыло было для неё спасением, за что Дарья почувствовала к нему искреннюю благодарность.
X
С той самой минуты чекист возненавидел молодого верзилу с огромными руками, независимым взглядом больших синих глаз, с жёсткой складкой полных губ, и по достоинству оценил желание соперника посмеяться над его тщедушным телом и неказистым невыразительным лицом. С хмурой сосредоточенностью и с брезгливенькой улыбочкой он прошёлся по горнице, не поднимая больше взгляда на обнажённые руки Дарьи, чувствуя, как отхлынула волна проклятых переживаний мужской утробы, опять присел на стул и сказал решительным голосом:
Всем выйтить из дому, остаться тебе,ткнул пальцем на Кобыло, определяя лёгким привычным движением обычность процедурного допроса. Настасья Ивановна, кивая головой, прижимая к себе Петюнечку, как спасительную лодку, заспешила к выходу. Дарья стояла, не шевельнувшись, у окна, будто не слышала слов чекиста. Он же не собирался повторять: свои слова он в высшей степени ценил, а любое неподчинение воспринимал как проявление враждебности, что приводило его в ярость, вызывая лёгкое помутнение разума. Чекист кинул глаз на Кобыло, тот молчал. Мол, чужой дом есть чужой дом и вмешиваться не имеет смысла. Иван чувствовал сейчас, как никогда, её душевное состояние. Сейчас Дарья виделась ему в высшей степени достойной, той, любовь к которой может быть сильнее самой жизни.
Чекист сидел и молча ждал; взгляд его всё темнел, несмотря на серость подслеповатых глаз и на жестокий прищур в обрамлении рыжеватых ресниц.
Так продолжалось, наверное, с полчаса. Кобыло всем своим видом выражал готовность говорить с чекистом, сидевшим неподвижно в начальственной оцепенелости, ожидая исполнения своего приказания.
Я сказал,наконец произнёс Лузин, почти не раскрывая рта.
Я из дома своего не выйду,сказала Дарья просто, как отрезала, повернувшись к Кобыло, и он заметил, как в уголках её больших тёмных глаз, будто взмахнув крыльями, отразился некий укор, значения которого Иван не знал. Но который так его поразил, что он тут же засуетился и попросил Лузина поговорить в его доме, что напротив. Чекист молча, презирая всё человечество вместе с этой женщиной, о которой думал теперь только с ненавистью, поднял своё худенькое тельце в шинели, несмотря на отчаянную жару, и тут же вышел вон, направляясь к соседнему дому. За ним неторопливой походочкой правил Кобыло, затем осторожненько обогнал чекиста, отворил новую, тесовую, резную калитку, пропустил того во двор, оглянувшись на стоявший автомобиль, в котором спал с пистолетом на боку и чёрной молнией в глазу водитель. Иван, полюбовавшись своим домом, который любил за прочность, за резьбу, обрамлявшую его по периметру, за чудо-конёк, им же выточенный из кедрача, за чистоту, за славный колодезный сруб с воротом необыкновенной прочности, провёл Лузина в дом и достал из-под стола миску малосольных огурцов. Чекист тем временем думал о своей силе, могущей сокрушить не только наглую женщину с ребёнком, но и всё село под названием Кутузовка, о том, что ещё придётся отомстить той дуре за неспособность понимать желания мужчин. Ведь сколько он помнит, стоило только намекнуть, как тут же баба прогоняла всех родичей, раздевалась и целовала его холодное, пупырчатое, худющее тело с впалым животом, на котором красовалась отметина от разрыва шрапнели, которую он показывал лично тов. Тухачевскому, разгромившему с пятой армией Колчака.
Скажи, кто женщина?сухо спросил чекист, принимаясь всё же за огурцы.Кто она? Что она? Цель её присутствия в полном смысле? Понял, ге? Ты революционный призрак видел? Не видел? Ради революции я могу убить всех!припугнул слегка чекист хозяина, надеясь на быстрый успех.
Иван Кобыло всё ещё видел тот взгляд Дарьиоткрытые широко глаза, распахнутые с необыкновенной доверчивостью, и в них стоял немой укор: что ж вы делаете? Кобыло молча пододвинул чекисту миску с огурцами, сел напротив, но видел перед собой опять-таки не нахмуренное лицо чекиста, а взгляд Дарьи. Он слышал слова незапятнанного чекиста, но не мог понять, о чём они. Стоило ему повести глазами по своим просторным комнатам, с такой любовью отделанным им тоненькой сосновой дощечкой, великолепному полу, оглядеть всё, что он так любил, собираясь уехать в Липки под Саратов, как ясно понимал, что уехать из этих великолепных хором, украшенных им самим, сооружённых на свой лад и вкус, где каждая дощечка облюбована, выбрана, выстругана, у него нет сил.
Я хотел узнать о той молодой женщине,поднял глаза на Кобыло чекист и осторожно откусил огурец, засоленный по всем правиламс перцем, укропом, смородиновым листом.Кто она?
Дарья.
Так, ге! Так, это я знаю, но в смысле я хочу сказать, не надо углов строить, революционный призыв как воспринимаешь?
Как солдат. Я в армии служил на извозе, снаряды возил. С Брусиловым.
Офицерство издевалось, сволочь? Зна-аю. Не служил, но зна-аю.
Нет, просто служил, а затем домой захотелось, бросил и уехал,сказал Кобыло, всё ещё не разлучаясь со взглядом Дарьи.
Кто она?спросил чекист, полагая, что достаточно прошло времени, чтобы вернуться к прежнему разговору.Кто? Что? Видно, нехороших кровей, а? Сволочь, если белая потаскушка, убью.
Кобыло остановил взгляд на чекисте и осторожненько положил свою руку на его, потихонечку поприжал на скатёрке.
Жениться хотелось тебе?поинтересовался Кобыло, медленно поднимая на него глаза, в которых загоралась буря перемещающихся белых точек, не предвещающая ничего хорошего.Так вот, парняга незапятнанный, на ней женюсь я.
Чекист с любопытством посмотрел недобрым взглядом на выставившего на стол огромные свои руки Кобыло и потихонечку вытащил свою из-под его горячей. Предварительно Лузин навёл справки об этом холостяке, оказалосьдовольно обычная репутация, хотя Лузину, с его-то опытом, большого труда не составляло запятнать её.