Я имею такое дельце, что поговорить необходимо с точки зрения злополучной обстановки вокруг,многозначительно проговорил Лузин, ковыряясь в зубах, копируя привычку товарища Тухачевского, подражавшего ещё более блистательному командиру, товарищу Троцкому.Сами понимаете, время не ждёт, а солнце у вас тут палит,добавил он с укоризной и тончайшим намёком на необходимость зайти в дом. Настасья Ивановна тут же пригласила чекиста в дом.
В горнице этого маленького домика, блистающего чистотой, царил языческий полумрак; пол устлан свежей травою, источавшей тот летучий запах, о котором можно лишь мечтать; на стенах висели берёзовые ветки; иконка была тоже убрана ромашковым веночком и светилась вся светоносным личиком Пресвятой Богородицы. Хорошо было, прекрасно, словно попал чекист в какой-то рай на земле. Высокий, рябой, слишком собою довольный Лузин сразу оценил опытным глазом порядок и гармонию, царящие в этом доме, осторожно прошёлся по горнице, бережно ступая на траву, огляделся и присел на табуреточку. Он молча и с нескрываемым интересом посмотрел на старушку сквозь кругленькие стёкла очков, тщательно продумывая вопросы, связанные с Дарьей.
Помните, была вместе с вами девушка, она что, ушла, или в каком смысле отсутствует?Бывший студент Томского университета, окончивший по уважительным причинам лишь первый курс, признанный лидер грамотности среди специальной части ВЧК, размещённой в Омске, выражался сознательно витиевато, чтобы собеседники не сразу его понимали. Но это как раз шло в зачёт его ума, глубины смысла сказанного, что гарантировало ему местечко в грядущем всеобщем рае, который должен наступить вслед за мировой революцией.
Вы спрашиваете о Дашеньке?
Я не знаю, гм, то есть в том смысле, что, конечно, разумеется, в общем, если говорить языком простым, то у меня конфиденциальное есть дельце, уважаемая старушенция, то есть, я хочу сказать, в том смысле, что, конечно, мы исходим из того, что жизнь улучшается. Да! Именно! А как её фамилия?быстро спросил рябой, двигая руками, как бы делающими ласкательные движения.
Рукова. Дарьюша Рукова. А это её сынишка Петюнечка,проговорила Настасья Ивановна, вся прямо затрепетавшая при таких учёных, непонятных словах пришедшего мужчины, в шинели опять-таки, в начищенных до лоснящегося блеска сапогах, в которых прямо-таки отражались трава, потолок и пучок света, бьющего в маленькое оконце.
Он вынул блокнот и аккуратно записал. Опять поднял глаза и, не скрывая удивления, будто только теперь обнаружив, посмотрел на ребёнка. Почему-то ему не приходило в голову, что перед ним ребёнок, имевший мать, а значит, и отца. Это открытие повергло важного чекиста в уныние. Он даже вспотел, вытирая лоб и проклиная мысленно себя за элементарную забывчивость. Одних Бог награждает умом, другихпамятью, а третьих он просто не имеет в виду. И тогда говорят, как бог на душу положит. Чекист Лузин встал, поднял скучающий взгляд на старушку и покачал головой: смысл сказанного ею вызвал раздражение, а ещё через пару минут он уже с ненавистью думал о ребёнке. Ведь пока он, Лузин, занимался революцией и строил будущее для всего человеческого стада, а это всё равно что создать новую землю или зажечь на небе новое, неслыханной температуры солнце, в это время кто-то заигрывал с этой красоткой, целовал её и засадил ребёнка! Он собирался уже уходить, как появилась Дарья, в косынке, с ведром, полным накопанной картошки; она молча остановилась на пороге, неспешно вытерла руки о фартук и виновато улыбнулась. Если б она не вернулась, Лузин бы так и уехал навсегда. Но бывают минуты, которые определяют жизнь.
Дарья протянула чекисту руку и попросила извинить её за задержку. На что тот странно улыбнулся и присел на табурет, премило вытянул дудочкой тоненькие губы и сразу забыл о революционных своих суждениях.
Картошечка уже поспела?начал он издалека, чтобы расположить к себе молодую женщину.
Да. Крупная, смотрите, можно уже выкапывать, у нас есть ещё прошлогодняя, но ребёночку надо примочку делать из свежей,отвечала Дарья, гадая, зачем пришёл этот рябой и что ему надо.
В этих местах, разумеется, картошка очень вкусная, потому как жизнь, конечно, улучшается сейчас. К тому, собственно, и шли все эти годы, чтоб лучше, конечно, жилось.
Нет, господин хороший,возразила Настасья Ивановна.У нас тут всегда картошка хорошая родится.
Что вы, мамаша, я не господин, зовите меня просто: товарищ! Зовите «товарищ», потому что сейчас революция, что все просто товарищи, и товарищ Ленин, и товарищ Троцкий, и товарищ Тухачевский, и товарищ солдат. Все товарищи. А? Звучит. В том наше завоевание, снести преграды между сословиями, между всеми людьмиЛенин, Троцкий, Лузин, а?
А кур, гусей как звать?съязвила Дарья.
Можно называть итоварищ Петух, товарищ Гусь, а? Как? Звучит? Все равны! Абсолютно все!охотно согласился Лузин, глядя в глаза Дарьи с нескрываемой радостью, обнаруживая в себе готовность полюбить эту женщину. Он поймал себя на этой мысли и устрашился, ибо приехал совсем по другому делу, а свои чувства обнаруживать в настоящее время, когда ещё не полыхает всеобщий мировой пожар, задуманный большевиками, постыдно. Он с трудом сдержал себя и вкрадчиво произнёс:
А теперь, значит, то есть в том смысле, что я хочу поговорить о деле.
Дарья присела на табурет и, поджав под себя скрещённые ноги, как то делали все бабы в селе, спросила:
О чём вы?
Вы знаете о неслыханном злодеянии, учинённом контрреволюцией? Повесили за ноги командира лучшего эскадрона красной дивизии, страстно любимого обожаемым товарищем Тухачевским! За ноги! Представьте себе, что, в смысле, за ноги такого человека? Что говорит о жестокости сволочей, которые могут, не таясь, взять за ноги во время сна, гм! То есть конфиденциально повесить! А?
А я тут при чём?продохнула с тревогой Дарья.
В том смысле, что, гм! конечно, разумеется, тут ты при ни причём, но в том смысле, что лучше бы найти того белобандита, товарищ, чем не найти.
Я вам не товарищ,поджав губы, как то делала часто Настасья Ивановна, проговорила Дарья, прикрывая фартуком свои прыгающие от напряжения руки. Ей показалось, он знает, недаром же приехал! Её воображение рисовало одну за другой страшные картины. Всеми силами своей души она ненавидела этого мужчину, рябого, переламывающегося в поясе, в шинели и в кожаной студенческой кепочке, с подслеповатыми глазами в обрамлении коротеньких рыжих ресниц и в круглых очочках, который говорил с медлительностью, недоступной для нормального человека. Он, безусловно, страдал разными формами депрессии, судя по замедленной речи и непроизвольным движениям головы. Она вспомнила станицу Подгорную, и её глаза на миг покрылись чёрной пеленой,таких страданий ей это стоило.
Я в социалистическом смысле, Дарья,проговорил он с ехидной улыбочкой.
Она промолчала, а Лузин, чего никогда за ним не наблюдалось, давший себе слово никогда больше не глядеть на её руки выше локотка, толкавшие во грех, против своей воли протянул руку и дотронулся до неё. В одно мгновение революционер отрезвел и вытер свой взопревший лоб.
Я хотел спросить...кивнул он на табурет, на который тут же присела Дарья, что настолько раззадорило его, распаляя воображение, что он опять дотронулся до её руки повыше локтя. Она тут же отдёрнула руку.Помните, в тот вечер, когда командир Голин, лично премированный товарищем Троцким саблей с золотым эфесом (кстати, где она?), и я не знаю, так вот лучший командир Голин что вам сказал, когда приходил к вам? В смысле общем?
Ничего не сказал,отвечала спокойно Дарья.
Он посмотрел и тут же ушёл, а ни слова не сказал,не сводя глаз с рябого чекиста в шинели, добавила Настасья Ивановна.
Гм! Так-таки ничего не сказал? А в каком смысле? Разумеется, конечно, в смысле общем, безусловно? Но если заходил, то почему должен молчать? А? Не говорить? А? В смысле?
Не знаю.
Но это было после акта революционной казни!воскликнул Лузин, приглядываясь к допрашиваемой с досадой за то, что она отдёрнула руку.
Казни не было,отрубила Дарья, не поднимая глаз.
Как? В каком смысле?распалял себя потихонечку чекист Лузин, зная, что в таком состоянии он всегда бывает более смелым и решительным, а подозреваемые женщиныболее податливыми, запуганными, а значит, доступными.