Что за дело, нищий?
А дело то,тебе привет передаёт Кондрат Похитайло,он помолчал, ожидая реакции на свои слова, но, не дождавшись, продолжал, сдвинув надвинутую на самые глаза грязную, рваную, в репьях папаху. Она узнала молодое лицо, но не подала виду. Без всякого сомнения, это был тот, кто привёз её буранной ночью в дом к Дворянчиковым, прапорщик Карнаухов. Только что ему нужно? И к чему этот маскарад?
Что за карнавал вы устроили?усмехнулась холодно Дарья и повела глазами ко двору Ивана Кобыло. Так и есть, тот уже стоял во дворе и прислушивался к разговору.
Не смейтесь, княжна, дело серьёзное. Похитайло желает лично поговорить с вами, прежде чем мы уйдём в другие места. Он сам желал прийти к вам, но решили, лучше, чтобы я пришёл. Генерал Кондопыпенко прихворнул малость, а то бы Кондрат сам заявился. Он просил сегодня вечером придти в Дворянчиков лес, надеясь вас лично встретить.
Передайте ему, что я буду в восемь часов, раньше не смогу,сказала она холодно, стараясь побыстрее закончить разговор, слыша, как за спиной уже стоит старик, с недоумением наблюдая за нищим.
Спасибочки за хлебушек, век не забуду,кланяясь, поблагодарил «нищий» и пошёл прочь. И, что любопытно, ни разу злющий Полкан не пролаял на чужака. Дарья видела, как он завернул к Кобыло, и тот тоже вынес ему буханку хлеба, затем вернулся в дом и притащил четырёхлитровую бутыль молока. Нищий низко поклонился Кобыло, промямлив что-то, и направился по селу от дома к дому.
Солнце уже клонилось вовсю к закату, когда Дарья, прихорошив себя перед зеркальцем и чувствуя в сердце неколебимое спокойствие от предстоящего предприятия, направилась к лесу. За селом она оставила под приметным кустом ведро, прихваченное якобы для берёзового сока, огляделась и заспешила к охваченному лёгкой синей вечерней дымкой дальнему лесу, именовавшемуся Дворянчиковым. Уж по краям просёлка дышала вспаханная чёрным брюхом земля, исходившая еле заметным дрожавшим по-над самой кромкой воздухом. В лесах и колках не просохло, в низинах ещё покоилась вода, обещавшая хороший урожай. Подняв высоко свои проклюнувшиеся липкой зеленью сарафаны, стояли берёзы. Лёгкий Дарьин шаг сливался со стуком сердца. Она думала теперь только об одном: зачем приехали эти люди? Что хотят от неё? Лишь упоминание о генерале успокоило.
На опушке леса стояла огромная, старая, высоченная берёза, с вороньим гнездом на макушке. Под деревом сухо было; на траве сидел и грыз травинку, обнажив округлую лысую голову, хмурый подъесаул Кондрат Похитайло. Его лицо было мрачно, опустившиеся веки, огромные потные красные руки с толстыми приплюснутыми на кончиках пальцамивсё говорило о никчёмности полной сомнений его теперешней жизни. Он поднял на шум шагов бесцветные глаза и привстал, почтительно поклонился.
Ну что, подъесаул Кондрат Похитайло, как ваши дела?без обиняков спросила Дарья, пожимая ему руку и чувствуя, что не только для рукопожатий всё ещё пригодна эта рука, сильная и жёсткая. Она придирчиво оглядела фигуру ранее бравого подъесаула: мешком висели на нём шаровары, гимнастёрка, короткая шинель.
А дела, как сажа бела, княгинюшка. Так что и спрашивать у подъесаула, когда верховный правитель России убит, а генерал Кондопыпенко, сами понымаете, что ничего хорошего нет у том,раненый.
Колчак убит?воскликнула она с ужасом, ещё не воспринимая сказанное, но уже теряясь от услышанного.Боже мой! Такой человек, такой глубокий, умный человек! За что? Кто? Когда?
Отступалы мы; казаки ещё дралысь, билысь насмерть, а вот солдатушки, сволочуги, те, конечно, разбежалысь, побросаны усе, кинулысь спасать свои шкуры ненужные. Такого чоловика уроныли! Срам! Стыд! Гей, хлопцы! Гей, хлопцы! А то как жить дале? Как?Похитайло шёл рядом с нею и горько сокрушался по прошедшим бесславным делам. Так всегда бывало после поражения, когда жалобная музыка заглушает всё остальное и хочется одногонайти его истинную причину.
На дороге появилась запряжённая парой бричка, и подъесаул спрятался в кусты, хотя, как казалось Дарье, хорониться в этих глухих местах не имело смысла.
Возница правил к дальнему лесу Паламарчуков, округло выпиравшему на фоне многочисленных колков, потонувших в низине, оплетённых сетью синих туманов и парящих чёрных полей, над которыми ещё орали во всю глотку грачи. То там, то сям среди полей виднелись одинокие могучие берёзы; на одной из них Дарья заметила человека и сказала о том Похитайло.
Свый,отвечал тот лениво, озабоченный своими мыслями, думами, и в глубоком расстройстве повторяющего:Всё отдали этим безбожникам! Эту землю. Аки воры! Аки тати! Аки воры! Аки тати!
В лес они вошли минут через двадцать, продравшись сквозь густые кусты и такой же подлесок на опушке. Она увидела шалаши, людей в форме, костры, коней под сёдлами; и запах жилья, человеческого присутствия струйкой пронёсся по чутким её ноздрям: словно очутилась она снова в той далёкой станице, в каменном доме, в той самой ловушке. Дохнуло чем-то таким знакомым, что она невольно остановилась, приглядываясь к сидевшим под деревьями в надежде увидеть знакомые лица. Её сердце сжалось, она готова была расплакаться о прошлом, далеко ушедшем, но ещё живущем в душе времени.
Подле большой палатки они остановились, и подъесаул нырнул в зашторенный пологом лаз. Она постояла и тоже вошла, не ожидая приглашения.
Генерал Кондопыпенко в полной военной форме, при погонах, сапогах, поблескивающих в свете горевшей лучины, с похудевшим лицом и горячечным блеском от бессонных ночей в глазах, с необыкновенной ласковостью привскочил с походной кровати и, расставив руки, готовясь обнять и расцеловать милое лицо княжны, подождал, когда она подойдёт, затем обнял её и прижал к себе.
Дарья не могла от слёз говорить, почувствовав себя слабой, беззащитной. Прежние ощущения нахлынули на её растревоженное сердце, и она прижалась к груди генерала.
Дитятко ты моя милая, как всё обернулось,проговорил Кондопыпенко, прослезившись сам, усаживая её на походный стульчик и приглашая выпить чашечку чая.
Алексей Илларионович, как же так случилось, что все здесь? Как вы ушли?спросила с горьким упрёком Дарья.
Милая княжна моя, так надо и угодно Господу нашему Богу. Видать, сильно провинились перед ним, если Он на нас ниспослал такое тяжкое испытание,сказал генерал, не зная, как получше её усадить, понимая бессмысленность всех слов при таких встречах, но в то же время желая оправдать своё появление здесь. Он жалобно и с видимым усилием придать хоть какой-то лоск, приличествующий при встрече с княжной, оглянулся и улыбнулся:
А вот и моя правоверная, моя жизнь,обратился он в угол, где сидела в тени и словно не видела никого и не слышала Галина Петровна. Скитания отразились на её лице более зримо, обозначив явную дряхлость щёк, глаз, и Дарья едва узнала некогда деятельную женщину. Генеральша виновато глядела на молодую Дарью с улыбкой человека, совершившего большую ошибку в жизни. Она напоминала побитую хозяином, голодную собаку, всеми силами доказывавшую право на преданность. Генеральша, словно завидуя молодости Дарьи, поражаясь её цветущему виду, как бы с некоторой неохотой подошла к ней и всё с той же виноватостью сказала:
Здравствуйте, княжна. Мы хотели повидать вас перед отъездом. Мы собрались за границу, когда ещё увидимся, Бог знает. У вас цветущий вид, вам ничего не нужно?
А где ваша дочь?
Дочь мы оставили на родине,резковато произнёс генерал, смахнув слёзы. Дарья присела на стульчик.
Вот какая встреча, княжна Долгорукова, даст Бог время, возможно, придумаем получше. Мы оставили Урал, я не хотел уходить, но адмирал Колчак приказал прикрыть тылы, вот мы и оказались здесь. Сам погиб. Предали его! Предали те, ради которых он жизнь отдал.
При словах о гибели Колчака Дарья снова встрепенулась, понимая, что Колчак, при всём её недоверии к его действиям, при всей его мягкости и доброте, чем-то подкупал, взывая к совести, порядочности. Она понимала: он слишком образован, грамотен и слишком хорошо знает жизнь, чтобы оценить всю её жестокость и плюнуть на условности, основные моральные ценности. Колчак для неё сейчас, когда она узнала о его смерти, значил больше, чем при жизни. В день отъезда она его ненавидела со всею пылкостью молодой души; но теперь неожиданно почувствовала к тому простому учёному, ставшему по воле судьбы адмиралом, а затем верховным правителем, нежную душевную близость, которую в своё время ещё внушил ей отец: «Колчаки из степных крестьян, они сильны духом, его отецгерой Севастополя».