Это идея Новерки.
Её красивое лицо исказилось от злобы.
Кальпурний привезёт с собой в Сирию и свою жену Планцину,предрекла она.
Агриппине с ужасом представилось, какие инструкции дала Новерка этой своей верной и неразборчивой в средствах сообщнице; она снова увидела своих братьев, посланных в Иберию и Армению со славными миссиями, где они и умерли, совсем ещё молодые, при таинственных обстоятельствах. Мысли Германика ещё не дошли до этого, но жена порывисто встала, посмотрела ему в лицо и, обняв, прошептала с отчаянной прямотой:
Это западня... Новерка, она всегда устраивает такие дела вдали от Рима
Трибун Кретик, верный адъютант Германика, с тревогой посмотрел на него, и разговор замер.
Через несколько месяцев многие римлянеи многие видные историки будущегосогласятся с суждением Агриппины. Но в этот вечер её слова показались всего лишь криком парализующего страха.
Гай, слушавший разговор, пока оба его старших брата играли в отдалении, затаив дыхание, спросил отца:
Какие дела она устраивает?
Отец поворошил его слегка вьющиеся волосы, такие лёгкие и блестящие. Однако, не зная, что сказать, солгал самому себе:
Не думаю, что Кальпурний будет представлять опасность.
Но на его красивом загорелом лице отражалось беспокойство, и вдруг изменившимся голосом он сказал военачальникам:
У нас есть средства, чтобы защитить себя: четыре легиона на восточных границах и три в Египте, да два флотаClassis Pontica и Augusta Alexandrina.
Адъютант Кретик, улыбаясь плотно сжатыми губами, одобрительно посмотрел на него, и другие молча согласились. Германик снова погладил по голове своего младшего сына.
Чего ты боишься?
Эти слова, казалось бы, должны были успокоить мальчика, но прозвучали сурово и мрачно, как предвестие гражданской войны.
Германик ушёл посидеть в саду и велел подать вина обеспокоенным друзьям; с моря несло вечерней свежестью.
Опасность,пробормотал он,исходит от тех, кого считаешь друзьями, кто приходит в твой дом каждый день...
Гай продолжал смотреть на него. Детская вера во всемогущество отца постепенно растворялась. Возможно, всё-таки существовало что-то, с чем его всемогущий отец ничего не мог поделать.
На Востоке был царь,проговорил Германик,которого враги пытались убить, но он упал на землю и притворился мёртвым. Заговорщики скрылись, а потом прибежала стража, и он отомстил врагам, всем до последнего.
«Почему он так говорит?»подумал Гай и спросил:
Как его звали?
Не помню...вынужден был ответить отец.
Он осушил кубок и медленно поставил его, как человек, тщетно пытающийся напиться, чтобы скрыться от несчастья. Гай оставался там и смотрел, не отрывая глаз, на пустой кубок. Германик вдруг поднял голову.
В конечном счёте, каждый должен желать себе судьбы Юлия Цезаря. Не ожидаешь и потому не защищаешься. Тот, кто тебя убьёт, умеет владеть оружием и знает, что не должен оплошать, поэтому быстро нанесёт верный удар. Одно мгновение, разящий клинок, леденящий холод, и никакой боли...
Он усмехнулся.
Его сын Гай смотрел на отца не дыша, так как знал от Залевка, что эти слова произнёс за ужином у своего друга Марка Лепида Юлий Цезарь накануне смерти.
ОСТРОВ
Проехав по суше через Грецию и выполнив миссию на берегу Геллеспонта, римляне поплыли вдоль азиатского берега на юг к Эгейскому морю, где увидели маленький гористый островок. Моряки, собравшись у борта, молча его рассматривали.
Островок имел неприступные берега, там росли густые лиственные леса и возвышалась высокая гора, одиноко маячившая над морем.
Это Самофракия,объявил капитан.
Они приблизились к острову с севера. Море колыхалось под порывистым ветром, зелёные волны, пенясь, бились о скалы.
На Самофракии нет никаких войск,говорил Залевк,но никто не осмеливается нападать на неё.
По древней суровой традиции на острове поклонялись кабирам, богам, прибывшим из далёких земель. На беотийском диалекте слово «кабиры» означало «могущественные». Их священные имена всплывали из тьмы времён: Аксиокерс, Кадмилимена богов, неизвестные на других греческих островах. Эти боги помогали в войне и спасали от кораблекрушений, но они также представляли собой и тёмные силы, видевшиеа возможно, и направлявшиебудущее.
С гор сползали низкие тучи, и капитан заметил:
Начинается прилив.
Но Германик велел подойти к острову:
Хочу высадиться до темноты.
Залевк рассказал, что с этой горы во время осады Трои бог Посейдон гневно взирал на атаки греков. Потом указал на неприметное место на азиатском берегу:
Троя находится вон там.
Капитан рассмеялся и с иронией заметил:
У бога, видно, было действительно острое зрение, так как я ещё в юности поднимался на вершину горы, и наверняка даже орлы не разглядели бы оттуда поединка Ахилла с Гектором.
Но его моряки встревожились, так как он смеялся, говоря о богах.
Постепенно корабли приближались к чёрным циклопическим стенам необыкновенного древнего города Самофракии, где возвышалось массивное здание храма. Тем временем ветер усилился, и небо затянуло тучами. Гай не понимал, что может искать его отец на этом мрачном острове посреди моря, он видел, что всю дорогу отца не покидают тревожные мысли о Риме.
Капитан настаивал, что волнение на море усиливается и приближаться к Самофракии становится опасно.
Кабиры не хотят, чтобы мы сходили на берег,шептались моряки.
Но Германик всё равно велел попытаться пристать. Ему хотелось подняться в святилище, погрузиться в таинства очищения, выполнить ритуалы поклонения могущественным богам, воскурить фимиам у ног Никизнаменитой статуи крылатой Победы, которую преподнёс один восточный царь, Деметрий Полиоркет, в благодарность за какую-то свою победу. В действительности же настойчивость дукса была лишь слабым противоядием от тревоги.
Гай с беспокойством думал, что между этим одиноким островом на закате и судьбой отца не может быть никакой связи. Но ветер, поднявшийся после смеха капитана, неумолимо гнал их в сторону, на опасные скалы, и моряки с трудом ему противостояли. На какое-то время показалось, что под килями кораблей движется какая-то текучая сила. Людей беспокоила недобрая слава острова и приближающийся вечер. В тот день им так и не удалось ступить на землю Самофракии.
Всю ночь корабли оставались во власти тёмного моря, бушующей стихии Посейдона, и люди не знали, куда во мраке несёт их Аквилон. На рассвете вблизи показалась береговая линия, а потом, в тумане, заросшая сосняком гора.
Гора Ида,объявил Залевк.
Ветер успокоился, и по вздымавшемуся последними длинными волнами морю корабли направились к берегу. По заросшей дубами, кипарисами и тамарисками равнине текла река, в неё впадал журчащий по белым камешкам ручей.
Симоэнт и Скамандр,пояснил Залевк.
Гай, не двигаясь, смотрел на места, чьи названия придумал Гомер. Чуть подальше, под низкими облаками, с первыми короткими, как клинки, лучами солнца появилась протяжённая заброшенная стена. Залевк в волнении заключил:
Вот это, на холме, и есть город, названный Троей.
По пустынной равнине перед стеной города, который когда-то осаждали в течение десяти лет, тянулось длинное-длинное стадо овец и брели пастухи с ивовыми прутьяминикаких диких коней.
Это была последняя война,сказал Залевк,в которую оказались вовлечены боги, вплоть до того, что они сражались между собой. Но после той бойни они оставили нас наедине с нашим безумием.
Люди высадились на берег и пошли к городу, где возвышался храм Афины, богини воинственной и жестокой, единственной истинной победительницы. С крыши на двух цепях свешивался тяжёлый блестящий щит. Миф гласил, что его держал Ахилл на своём последнем поединке. Жрецы рассказалиони говорили на экзотическом певучем греческом,что, завоевав Трою, греки увидели, какие потери они понесли, и, чтобы обмануть силы, преследовавшие город злым роком, оракул предложил дать ему новое имя. Городу дали имя Илион и вновь освятили, принеся человеческие жертвыдевственниц и взрослых пленников.