Я плохо разумею по-французски, прошипел Сим Хэлу на ухо. Во имя всех святых, что за окаянный nef?
Затейливая безделица, чтобы держать столовую утварь, прошептал в ответ Хэл уголком рта, пока Брюс метался туда-сюда. В форме ладьи, дабы высокородные nobiles выказывали свою знатность.
Было очевидно, что Брюс припоминает давешний ужин, когда они с Бьюкеном и своими свитами вежливо улыбались друг другу, а тем временем подспудные страсти толще морских канатов бушевали вовсю вокруг да около, связывая их всех.
И нате пожалуйста, он еще разглагольствовал о возвращении Баллиола, неистовствовал Брюс, с недоумением простирая и воздевая руки горе. Баллиола, Боже ты мой! Его, каковой отрекся. Прилюдно лишен регалий и чести.
Поносный день для всего света державы, буркнул Древлий Храмовник из сумрака, выступая меж них и являя жутковато освещенный лик. Он, этот лик, был угрюм и изнеможен, изваян виденным и содеянным, источен утратами до подобия рунического камня, припорошенного снегом.
Из мелких баронов в короли шотландцев за единый день, обобщенно добавил сэр Уильям Сьентклер, поглаживая свою белую, как руно, бороду. Мняше о себе боле, нежели епископ имеет крестиков, иже низведен до десятка выжлецов, егеря да поместья в Хитчине. Оный не воротится, коли разценяти, аки он рва и мета, уходивши. Иоанн Баллиол полагает себя напрочь отвещавшимся с Шотландией, попомните мои слова.
Я уж поднаторел, заметил Брюс с блеклой усмешкой. Понял почти все.
Что ж, добро, беспечно ответствовал сэр Уильям. Рассуди тако: коли не хочеши того же кляпа в своем горле, разумей жене кто иной, как Макдафф да его кичливость, сгубили стуть короля Иоанна Баллиола с его воззванием к Эдуарду даровати оному права, егда король Иоанн напрочь отказа.
Брюс взмахнул одной рукой. Рукав его белой bliaut порхнул в опасной близости от свечи, заставив тени заплясать.
Право, суть я уловил прекрасно, но Макдафф Файфскийне единственный, кто попользовался Эдуардом, как сюзереном, подрыв устои трона Шотландии. Остальные шли с жалобами к нему, будто королем был он, а не Баллиол.
Сэр Уильям кивнул с суровым выражением своего белобородого лика.
Что ж, доброБрюсы никогда не приносиху присяги Иоанну Баллиолу, коли припоминаю, а Макдаффа аз помянух не столь поелику оный вздел крамолу в Файфе, сколь поколику ты трясеши гузкой с его дщершей и того и гляди уползеши во тьму, абы насесть на нея, егда ее собственный муж столь близко, же можно на него плюнути.
И встретил обжигающий взор Брюса своим сумрачным.
Сия стезя кончается пеньковой взенью, государь.
Молчание затянулось тяжкой сумрачной громадой. Потом Брюс прикусил нижнюю губу, вздохнул и поинтересовался:
Что значит трясти гузкой?
Преблуждати начал сэр Уильям, и Киркпатрик деликатно кашлянул.
Потакать незаконной связи, бесстрастно доложил он, и сэр Уильям развел руками.
Брюс кивнул, а затем склонил голову к плечу.
А пеньковая взень?
Петля палача, провозгласил сэр Уильям погребальным тоном.
А змеиный язык? спросил Сим, едва не лопавшийся от любопытства с той самой поры, как услыхал о нем раньше; ошарашенный Хэл зажмурился, чувствуя, как все взоры обращаются к нему, обжигая огнем.
Спустя мгновение Брюс угрюмо уселся на лавку, и напряжение развеялось в клочья.
Зуб для проверки соли на яд, наконец ответил Киркпатрик. Тьма его лицо не жаловаладлинное и тощее, как клинок, с прямыми черными волосами по обе стороны от ушей и глазами, будто буравчики. Лицоземлисто-серое, с резкими чертами, как искромсанная ножом глина, служило ему оружием.
Змеиный? не унимался Сим.
Обычно акулий, горестно усмехнулся Брюс, но люд вроде Бьюкена платит за него целое состояние, веря, что он взят у гада Эдемского.
Не тем мы делом заняты, это уж точно, заявил Сим, и Хэл положил ладонь ему на запястье, чтобы заставить умолкнуть.
Заметив это, Киркпатрик вгляделся в хердманстонца, оценив ширину его плеч и груди, широкое, чуть плосковатое лицо, опрятную бородку и коротко стриженные волосы. И все же от уголков этих серо-голубых глаз змеились морщины, говорившие о том, что они многое повидали и виденное состарило его. Сколько емулет двадцать пять? Или двадцать девять? С мозолями на ладонях отнюдь не от плуга или лопаты.
Киркпатрик знал, что онединственный сын обедневшего мелкопоместного рыцаря, отпрыска окрестного Рослина, потому-то сэр Уильям и поручился за него. И сына, и внука Древлий Храмовник Рослинский лишился в прошлом году в сражении под Данбаром. Обоих пленили и оставили в залог. Им повезло куда больше, чем остальным, представшим перед англичанами, еще опьяненными кровопролитием в Берике и не склонными сдерживаться.
Ни того, ни другого Сьентклера еще не выкупили, так что Древлий Храмовник получил дозволение оставить свою аскетическую, почти монашескую жизнь, дабы взять Рослин в свои руки, пока один или оба не вернутся.
Сэр Уильям говорит мне, что вы ему как сын, последний Сьентклер, наделенный молодостью, свободой, крепкой рукой и рассудительной головой, сказал Брюс по-французски.
Поглядев на сэра Уильяма, Хэл кивнул в знак благодарности, хотя, правду сказать, вовсе не был уверен, что должен испытывать за это благодарность. В Рослине еще есть детидвое отроков и отроковица, ни одному не больше восьми, но все они отпрыски древа Сьентклеров. Как бы там Древлий Храмовник ни относился к Хэлу Хердманстонскому, но только не как к наследнику, способному потеснить его правнуков в Рослине.
Это из-за него я ввел вас в этот круг, продолжал Брюс. Он говорит, что вы и ваш отец питаете почтение ко мне, хоть вы и люди Патрика Данбарского.
Хэл бросил на сэра Уильяма испепеляющий взгляд, ибо ему пришлось совсем не по душе, как это прозвучало. Сьентклеры связаны вассальной присягой Патрику Данбарскому, графу Марчу и твердому стороннику короля Эдуарда, и все же, хотя рослинская ветвь взбунтовалась, Хэл убедил отца поддержать ее на словах, но не шевельнуть и перстом.
Он не раз и не два слыхал от отца, что сидящий на заборе кончит щелью поперек задницы; но Брюс и Баллиолыискусные заборные седоки и только и ждут, когда все остальные спрыгнут на ту или другую сторону.
Мой отец начал Хэл и тут же перешел на французский: Мой отец был вместе с сэром Уильямом и вашим дедом в крестовом походе, когда король Эдуард был юным принцем.
Истинно, отвечал Брюс, я припоминаю сэра Джона. Полагаю, ныне его кличут Древлим Государем Хердманстонским, и он еще не совсем утратил львиный рык, коим славился, когда был моложе.
Он остановился, обирая болтающиеся ниточки на своем облегающем рукаве, и с горечью добавил:
Мой дед отправился в крестовый поход лишь потому, что у моего собственного отца хребет оказался слабоват.
Чти отца своего, угрюмо вставил сэр Уильям. Ваш дед любише добрую сечу, потому-то его и кликаху Поединщиком. Пленен сим мятежным государем Монфортом в Льюисе. Просто поталанило, же Монфорт закончил в Ившеме, иначе выкуп, за каковой торговашеся ваш отец, был бы губителен. Не заслуживши почти никакой благодарности за труды, сколько припоминаю.
Брюс извинился утомленным взмахом ладони; Хэлу это показалось отголоском весьма застарелого спора.
Вы прибыли сюда с двумя замечательными борзыми, внезапно заявил Брюс.
Охотиться, государь, выдавил Хэл, и ложь на миг сковала язык, прежде чем вырваться наружу. И Брюс, и сэр Уильям рассмеялись, а Киркпатрик по-прежнему просто смотрел, как затаившийся горностай.
Два псы и тридцать вершников с бердышами, мечами и самострелами, с усмешкой отвечал сэр Уильям. На кого охотишеся, юный Хэл, на толстокожих из поганских краев?
Это была достаточно хорошая уловка, чтобы привести вас в Дуглас на день раньше меня, перебил Брюс, и я рад, что вам достало разумения подчиниться своему ленному государю, так что нам не пришлось обмениваться ударами. Теперь же мне нужны ваши псы.
Поглядев на сэра Уильяма, Хэл хотел высказать вслухпросто потому что видел в этом смысл и верил обещаниям Древлего Храмовника, что не последует за сэром Уильямом в свите Роберта Брюса. Хотел высказать это, да не мог набраться храбрости выказать непокорность одновременно и Древлему Храмовнику, и графу Каррикскому.