И только когда доктор Роберт Арескин перевязал рану на княжеской руке и заверил Дарью Михайловну, что ранение лёгкое и скоро заживёт, началось победное пиршество. В разгар оного прискакал и король Август с фельдмаршалом Флемингом.
Славная виктория, Александр Данилович!весело приветствовал король Меншикова и хотел было уже прижать к своей широкой груди, но, увидев, что левая рука у того на перевязи, взволновался:
Ах, Александр, ведь уверял, поди, Дарью Михайловну, что сам-то в баталию не сунешься. Так нет, повёл своих драгун на шведское каре. Я-то с холмика всё хорошо видел! О том и отпишу царю Петру, ведь своим безрассудством ты и нам причинил немалое беспокойство! Подумаешь, ну, ушёл бы от тебя Мардефельд! Таких дураков-генералов в шведской армии много, а вот ты, Александр, у нас один!соловьём разливался за столом Август.
Не говорите, сир, Мардефельд в сей баталии бился упорно и яростно. Мои рейтары на поле сражения насчитали 5000 убитых шведов!вмешался в беседу фельдмаршал Флеминг, недовольный тем, что его король так расхваливает Меншикова.
Да оставь ты своих саксонцев в покое!возмутился Август.Ответь лучше, сколько неприятелей они полонили?
Семерых солдат, ваше величество!..стыдливо пролепетал Флеминг.
А сколько вам сдалось?король взглянул на Брюса, как на главного математика русской армии.
Взяты в плен 1800 неприятельских солдат и 86 офицеров!чётко отрапортовал тот.
За столом засмеялись даже дамы: Елена-Эльжбета и Дарья Михайловна. Флеминг хотел было проворчать, что король сам отозвал его рейтар от шведского вагенбурга, но вовремя усмотрел, как нахмурилось лицо фаворитки Коссель, и промолчал: а вдруг король держался на поле баталии более дипломатом, нежели полководцем? Ведь среди штаба Флеминга давно ходили самые разные слухи о переговорах саксонских министров со шведами в Альтранштадте.
Август облегчённо вздохнул, когда его фельдмаршал замолчал. Ведь дипломатом он был не только на поле битвы, но и здесь, за пиршественным столом. Он хотел заручиться согласием Меншикова на одну необычную акцию: отдать ему, Августу, всех шведских пленных, включая и генерала Мардефельда!
С тем он наутро и подступил к Меншикову.
Без царского приказа никак не могу!сердито замотал головой Данилыч.И потом, ведь это мои драгуны пленили шведов и генерала Мардефельда!
Ваши, Александр Данилович, ваши! Вся слава остаётся за вами, светлейший князь! Но у меня к шведам есть свой подход, и я смогу обменять этих пленных на несчастных солдат, пленённых Каролусом под первой Нарвой и томящихся ныне в шведских темницах!продолжал обольщать Август Меншикова. Но, видя его неприступность, вытащил из колоды другую карту.
Мне полагается щедро наградить вас за сию викторию как королю Речи Посполитой! Как союзный сюзерен, я жалую вас, князь, городком Оршей с поветом и приглянувшимся вам местечком Полонное с конским заводом!
Сердце Александра Даниловича дрогнуло: вспомнил как он твердил в своё время царю Петру Алексеевичу: Оршадверь во владения Речи Посполитой. Ну, а Полонноебогатейшее поместье на Волыни, и конный завод там славный. В Полонном его драгуны всегда смогут отдохнуть и поменять лошадей. А какой ему толк от шведских пленныхведь их кормить надо, а в обозе князя провианта осталось с гулькин нос! И Меншиков на коварные предложения короля Августа согласился. Единственно, что потребовал, дабы генерал Мардефельд письмом обязался, что сам вернётся в плен, если обмен военнопленных русских не состоится. Ошарашенный и обрадованный Мардефельт сразу же дал Меншикову «кавалерский пароль», что выполнит все условия. Вскоре все полонённые под Калишем шведы вместе с их командующим были отправлены королём Августом в шведскую Померанию, где были вновь зачислены в армию Карла XII, забыв обо всех «кавалерских паролях».
Август продолжал играть комедию. Вернувшись в Варшаву, предстал в польской столице как король-победоносец: отслужил благодарственный молебен, объявил о награждении Меншикова (Орша и Полонное) и даже дал светлейшему письменное обязательство обменять в течение трёх месяцев русских нарвских страдальцев на калишских пленных.
Об одном король упорно помалкивал в Варшаве: что он вышел из войны. Ещё 13 октября его министры подписали со шведами мир в Альтранштадте. Но слухи о том уже летали. Правда, говорили больше о десятинедельном перемирии между Швецией и Саксонией. Особенно много об этом говорила пани Елена-Эльжбета, кивая головкой в сторону первой королевской фаворитки.
Слухи слухами, а пока что Александр Данилович Меншиков праздновал свою славную викторию под Калишем. «И сею преславною счастливою викториею вашей милости поздравляю и глаголю: виват, виват, виват!»
Получив «виваты» Меншикова, обрадованный Пётр «сочинил» за столом в Петербурге чертёж дорогой подарочной трости, украшенной алмазами, изумрудами и гербом светлейшего.
Часть третьяВ ЧАС ПОЛТАВЫ
Лесное
огда Петру достоверно стало известно, что шведский король уходит быстрым маршем в Украйну, он созвал в сельце Романове, где стояла гвардия, военный совет. На том совете решили, что главные силы под командой Шереметева двинутся по параллельной движению шведов дороге, выслав сильный авангард, дабы опередить неприятеля в Почепе, откуда шёл выход на Калужскую дорогу, ведущую прямо к Москве. Под командой же самого царя создавался сводный отряд конноездящей пехоты и драгунских полковтак называемый летучий корволант, числом в двенадцать тысяч, который должен был разыскать и уничтожить шедший от Риги корпус генерала Левенгаупта с его огромным обозом. Впервые Пётр брал прямо на себя команду над отдельной крупной воинской частью, которая должна была не осаждать ту или иную крепость, а дать открытую полевую баталию. Под Азовом он был простым бомбардиром, под первой Нарвой сдал командование герцогу де Кроа, затем армии водили фельдмаршалы Огильви и Шереметев, генералы Меншиков и Апраксин, Репнин и Голицын. Конечно, Пётр для всех был царь и самодержец, но, следуя римскому праву, войска он всё же вверял, а не вёл. И вот сейчас, в трудную годину нашествия, пришёл его час!
Когда генералы: Александр Меншиков, имевший за своими плечами славную викторию при Калише, Михайло Голицын, только что выигравший баталию при Добром, Яков Брюсучёный бомбардир,смотрели на него на военном совете, Пётр понимал, что он для них сейчас не только царь, но и прямой начальник, который поведёт их в сражение и от которого, как от капитанасудьба корабля, зависит воинская фортуна летучего корволанта. Он брал на себя прямую команду не для того, чтобы снискать себе лавры второго Александра Македонского, о коих мечтал шведский король, а потому что наступила для его страны та трудная година, когда потребно было соединить власть политическую и власть военную для нужного отпора неприятелю. В эту годину в сторону были отодвинуты все те мелочи, которыми драпировался молодой Пётр: всешутейший пьяный собор, метрески, кабаки, весёлые ассамблеи. Даже князь-папа всешутейшего собора признал этого нового Петра и написал в своём послании в 1708 году: «Отрешаем Вас от шумства и от кабаков, дабы не ходить!»
Главным, всеохватывающим чувством в те дни, когда шведы рвались на дорогу к Москве, стало чувство долга перед Отечеством, и это чувство как бы распрямило сутуловатую фигуру Петра во весь исполинский рост. Пётр самолично водил войска под Лесной и Полтавой и брал на абордаж шведские корабли при Гангуте. Уже одним этим он отличался и от древних кремлёвских царей и от позднейших российских императоров. Но вёл он своих солдат в атаку не потому, что, как его противник Карл XII, любил музыку пуль и считал войну королевской охотой. В трудный час в том он почитал свой долг государя, для которого всё заключалось в имениРоссия. А для Карла XII всё заключала в себе персона короля.
Приняв командование летучим корволантом, призванным разбить Левенгаупта, Пётр взял на себя несравненно более трудную и рискованную задачу, нежели была задача Шереметева, состоявшая в простом преследовании армии шведского короля. Главные силы шведской армии хорошо были известны. Корпус же Левенгаупта был полной загадкой для русской штаб-квартиры. Неведомы были ни его силы, ни местонахождение. Что касается состава, то по-прежнему исходили из тех восьми тысяч, что были у Левенгаупта под Мур-Мызой в Курляндии, где он в 1705 году нанёс поражение Борису Петровичу Шереметеву. Вести же о пути шведского корпуса были самые противоречивые. Его отряды видели и в Полоцке, и в Витебске, и в Орше, и отряды эти там действительно бывали. Идя на соединение с Карлом, Левенгаупт беспощадно выколачивал хлеб, фураж и прочие припасы в Курляндии, Лифляндии и Белоруссии, на своём пути всюду рассылая фуражиров. Получая столь противоречивые сведения, Пётр шутливо отписал Фёдору Апраксину в Петербург из деревушки Соболево, где расположился штаб летучего корволанта: «Господин Левенгаупт удаляется от нас, яко Нарцисс от Эхо». Но пока не отыскался точный след Левенгаупта, царь, хотя и шутил и бодрился, на деле был тревожен: «А ну упустим шведа, и Левенгаупт доставит свой огромный полевой магазин армии Карла? У него будет тогда всего в достатке, чтобы снова попытаться прорваться на Московскую дорогу».