Но Новый год в Москве для Петра был решительно испорчен, когда прискакавший гонец привёз известие о бегстве Августа, отступлении Меншикова и о блокаде армии Огильви в Гродно.
Ох, как жалел Пётр Алексеевич, что, зная о ненадёжности союзничка, выдал-таки ему субсидию.
Ведь для сего королька деньги не артерии войны, а цели всех его кампаний,зло сказал Пётр главе Преображенского приказа Ромодановскому и в тот же вечер, прямо с новогодней ассамблеи, помчался в Минск, к армии.
Меншикова Пётр встретил за Смоленском в Дубровно. Светлейший стоял перед царём не без смущения. Ведь его кавалерия прозевала шведов у Варшавы, пока весело праздновала Рождество в Пултуске. И надо же было ему отписать царю с того праздника, что в Варшаве, мол, всё смирно и шведский король Каролус отдыхает на зимних квартирах. А коварный швед в тот же час перешёл по льду Вислу и двинулся на Гродно. Драгуны Меншикова оказались отрезаны от пехоты и гвардии в Гродно, и пришлось скакать светлейшему князю в обход прямо на Минск, а дале навстречу царю в Дубровно.
В Гродно же никто не ждал шведов, и теперь Огильви трубил на всю армию, что он, Меншиков, праздновал трусаускакал от шведа во всю прыть, бросив в бегстве поводья. На воинском совете в Гродно Огильви, не стесняясь, попрекал Меншикова в трусости и коварстве. Король Август, как командующий войсками, на вопросы русских генералов: что же делать пехоте, когда её бросила кавалерия?просто не отвечал.
Генерал Репнин предложил тогда немедля отступать к Полоцку, но фельдмаршал Огильви заявил, что без драгун пехоте одной в поле выходить никак нельзялучше укрыться за бастионами Гродно и защищать фортецию до лета, пока на помощь не придёт саксонская армия. В конце совета новоявленный командующий, король Август, придумал ещё хитрее: отправить протокол военного совета за тысячу вёрст, в Москву: пусть, мол, царь Пётр там и принимает решение. Но совет Огильвидожидаться помощи саксонской армиикороль хорошо запомнил, и тёмной ночью 17 января, как только шведы отошли на восток от Гродно, король в сопровождении драбантов Флеминга и прихватив четыре полка русских драгун, стоявших в Гродно, бежал из крепости, заявив Огильви, что он скачет на юго-запад, дабы привести на помощь русской пехоте саксонскую армию. Огильви был доволен: теперь он один командовал всеми войсками в Гродно.
Яков Вилимович, что делать? Главнокомандующий бежал на юг, начальник кавалерии на восток, а припасов провианта, как мы осмотрели с князем Михайлой армейские склады, нам едва на месяц хватит?!воззвал к Брюсу Аникита Иванович Репнин.
А каковы планы у фельдмаршала?спросил Брюс, который не менее Репнина и Голицына был поражён бегством короля и светлейшего князя.
Да мои гвардейцы докладывают, что наш королёк польский перед своим ночным бегством дал тайную аудиенцию Огильви и обещал через пару недель привести к Гродно всю саксонскую армию,сообщил Голицын.
Не придут саксонцы, ведь против них стоит у Варшавы корпус фельдмаршала Рёншильда!взорвался Репнин.
Дау Рёншильда и восьми тысяч солдат не наберётся, а у саксонского фельдмаршала Шуленбурга двадцать тысяч пехоты да король Август приведёт к нему четыре тысячи своих драбантов и наших драгун. Неужто двадцать четыре тысячи Шуленбургу не хватит, чтобы смести Рёншильда с варшавской дороги?удивился Брюс.
Не хватит, Яков Вилимович, честное слово, не хватит!простуженным голосом просипел Репнин.Ты не видел, как бегают сасы от шведа, а я сам ту игру под Ригой видел!
Что же, одно доложу вам, господа генералы: пороха и ядер у моих тяжёлых орудий на всех шведов хватит. Недаром Каролус на штурм пойти не решился, а отступил на вёрст от Гродно. Ну а ежели провиант на исходе, о том срочно надобно сообщить государю. Пошли-ка ты, Михаил Михайлович, разъезд своих гвардейцев по дороге на Слуцктам у шведа караулов нет, вот и отвезут наше письмо прямо в руки государю. Верно, царь Пётр давно уже не в Москве, а в Минске. Ведь у нас здесь цвет русского войска, и терять его государь никак не захочет!твёрдо сказал Брюс.
Оба генерала согласились и тут же набросали послание к царю.
Есть у меня один гвардеец в Семёновском полку, родом с Припяти. Все здешние пути-дороги знает и говоры тутошних мужиков ведает. Офицер храбрый, могутный, такой сквозь все шведские заставы и разъезды пробьётся!задумчиво заключил князь Михайло, когда Репнин спросил, с кем послать генеральское письмо.А по имени сей гвардионец, как и тот апостол-ключник,Пётр!
Что же, Михаил Михайлович, ты своих гвардейцев лучше всех нас знаешь. Пусть сей новоявленный ключник и подберёт ключи к шведской заставе. А коли он здешние говоры разумеет, вырядим-ка его в мужицкий зипун да дадим добрых лошадоквот удача Петру-ключнику и улыбнётся!весело заключил Репнин...
26 февраля 1706 года оказался для царя Петра днём известий.
Первую весть в царскую ставку в Минск доставил обер-камергер короля Августа фон Витцум.
Пётр даже вздрогнул, когда во двор влетел эскадрон саксонских рейтар, а из-под медвежьей шубы, накинутой на мужицкие розвальни, выскочил посиневший от мороза королевский слуга и, кутаясь в коротенький заячий тулупчик, резво взбежал по обледеневшему крыльцу.
Кого царь Пётр не ожидал в Минске, так это сего быстроногого Августова посланца!
«Не иначе как привёз сей петиметр мне недобрую весть!»мелькнуло у Петра, пока фон Витцум отогревался, прижавшись к нагретой мужицкой печке. «И какие глаза-то юркие! Нет, не иначе как недобрую весть привёз сей вертопрах!» Предчувствие царя не обмануло. Письмо от друга, брата и соседа короля Августа было самое горькое: саксонская армия графа Шуленбурга, бодро маршировавшая из Саксонии к Варшаве, была разгромлена шведским фельдмаршалом Рёншильдом под маленьким городком Фрауштадтом в Силезии.
Дивизия Неймана разбита, погибло семь тысяч солдат, потеряны все пушки, бригада наёмников-французов изменила и перебежала к шведам!..причитал фон Витцум.
Ну, а русский вспомогательный корпус? Что с ним?вырвалось у Петра.
Сражались упорно, но погибли! А тех ваших солдат, кого шведы в полон взяли, по указу Каролуса, обнаготили и ругательски, положа по два и по три один на другого, перекололи на снегу копьями и багинетами. И тако из россиян спаслось живых и раненых всего 1600 человек. Так Рёншильд жестокосердно с русскими поступил, воевал как палач, а не как фельдмаршал!Фон Витцум закончил свой рапорт с нежданным воодушевлением:Одно хорошо, сир: ваш брат и сосед, король Август, стоял в тот час в резерве со своей кавалерией, всё хорошо видел и сумел вовремя отступить!
Хорош соседушка, наблюдал за баталией с холмика за десять вёрст, а потом вихрем унёсся в Саксонию!язвительно заметил Меншиков, встретивший фон Витцума в Слуцке и знавший уже о сей злосчастной баталии.
Бездельники, саксонские бездельники! Наших бросили на поле боя, а сами бежали подале!Пётр в ярости приказал фон Витцуму удалиться. А оставшись наедине с Меншиковым, сказал с горечью:Что ж, Данилыч, теперь война на нас одних обрушится!
На это царское замечание Меншиков только пожал плечами: ведь из Слуцка вместе с ним в Минск прискакал не токмо обер-камергер короля фон Витцум, но и поручик-семёновец Пётр Яковлев с письмом от российских генералов, в котором Репнин сообщал о нехватке провианта и тайных гонцах фельдмаршала Огильви к королю Августу.
Как бы сей Огильви новым герцогом де Кроа не обернулся? Тот переметнулся к шведу под первой Нарвой, сей может то же учудить под Гродно! Писал: «Не могу вывести войска из фортеции, пока реки подо льдом, а в поле неприятель осилит конницей»,зло подначил светлейший, глядя на побагровевшее от гнева лицо царя.
А ну, представь мне того гонца-семёновца!приказал Пётр.
Яковлев не успел снять с плеч мужицкий полушубок, как его втолкнули в царский кабинет. В каком настроении пребывает государь, поручик не сразу разобрался, но он своё дело сделал: проскакал по слуцкой дороге, доставил письмо генералов. Посему поручик стоял гордо и прямо, расправив широкие плечи. И его уверенность словно передалась и Петру. Царь спросил уже отходчиво:
А много ли, поручик, шведов на том слуцком тракте?