Спасайтесь, мавры, шепнул Хасинто. Давай, Валеросо, не подведи.
Пришпорив коня, он бросился в битву.
Замах меча. Руку расслабить иудар! Первый враг повержен. Пал с рассеченной башкой. Второй тоже. Третиймимо. Вот пакость! Четвертый, пятыйесть! Шестой увернулся: сброшен со столба, разбит, но не мечом. Не считается.
Еще два промаха. Еще два попадания. Все. Головы закончились.
Неплохо, но можно и лучше.
Неплохо, но можно лучше. Надо же, сеньор слово в слово повторил его мысли! Иногда вы слишком стараетесь посильнее ударить. Из-за этого плечо, рука напряжены, а бьете слабее. Горшки, конечно, разрубаете, но если перед вами будет воин в хорошем шлеме Промахи, к слову, тоже из-за этого. Ладно, Гарсиас, слезай.
Хасинто спрыгнул с Валеросо и привязал его с другой стороны от плетня.
Вот, возьми, де Лара указал на лежащие у ограждения палки и плетеные щиты. Диего, и ты.
Дон Иньиго, а может, мы на мечах сразу? Друг с другом? в голосе юноши проскользнули молящие нотки, а брови сложились домиком. Мы можем
К столбам! велел сеньор и оглянулся на пажей. Вы, юноши, тоже.
Хасинто, Диего и остальные взяли щиты, палки, встали каждый напротив своего столба-врага. Конечно, поединок друг с другом был бы интересней. Хотя лучше уж тяжеленная палка в твердой руке, чем меч, выскальзывающий из пальцев, как вчера.
К бою!
Хасинто вызвал в себе боевую ярость и напал на столб. Рубил его палкой. Отходил, закрываясь щитом, снова набрасывался. Так, словно это и впрямь враг. Если думать иначе, то пользы от упражнения будет мало.
Сеньор тренировал их с Диего почти каждое утро. Зачастую к занятиям присоединялись пажи. Смешливый Сантьяго и не по годам спокойный, рассудительный Фабрицио оказались замечательными юношами. Чего, конечно, нельзя сказать о нахальном Ордоньо. Когда сеньор ставил его против Хасинто, паж с таким зверским видом размахивал палкой, словно хотел не просто победить, а убить. Благо, ему редко удавалось первое и не удавалось второе.
По-прежнему неясно, за что Ордоньо так его ненавидит. А еще, кажется, считает, будто он недостоин быть эскудеро Иньиго Рамиреса. Глупец! Что бы он понимал! Да Хасинто будет лучшим оруженосцем! Приложит для этого все усилия. Он и сейчас тренируется чаще и дольше других. Он станет незаменимым! Приняв же рыцарское посвящение, постарается остаться рядом, сделаться близким вассалом Иньиго де Лара. Как отец. А потом потом, покрыв себя славой, уйдет к рыцарям-храмовником. Чтобы они ему радовались, а не относились, как к обычному послушнику.
Пока это лишь мечты, но рано или поздно они станут явью.
Несколько раз сеньор вывозил его и Диего на озеро, где заставлял плавать. В том числе и в доспехахстарых, покрытых ржой. Дважды брал Хасинто на охоту. На второй раз даже позволил один на один сойтись с вепрем, задерживаемым собаками.
Тот день незабываем! Стоит о нем подумать, и воспоминания захлестывают с головой. Кажется, будто все было даже не вчерасегодня.
Выходя с тяжелым копьем против разъяренного зверя, Хасинто не мог сдержать волнения, но при этом был очень осторожен. Следил, чтобы вепрь не бросился под ноги или не ринулся с другой стороны. Не позволив сбить себя и вспороть клыками, Хасинто вонзил в него копье. Оно вошло в звериную плоть с треском и чавканьем. Хлынула кровь, но кабан не умер: все еще напирал, сам себя насаживая на древко. Руки дрожали от напряжения. Казалось, еще чуть-чуть, и Хасинто опустит копье, не выдержит напора тяжеленной туши. Пусть это ничем не грозиловепрь почти повержен, рыцари его добьют. Но лучше самому дождаться, когда зверь испустит дух. Из груди вырывались хрипы, в подреберье кололо, а кабан все не подыхал. Хасинто зарычал, сделал еще одно усилие инасадил зверя по самую перекладину. Тот завалился набок. Повержен! Какое блаженство наконец-то опустить руки и выпустить копье! Еще большая радостьвидеть одобрение рыцарей и сеньора. Дон Иньиго довольно засмеялся, хлопнул его по плечу и сказал: «Славная добыча, Чинто».
Де Лара в последнее время часто называл его сокращеннымдомашнимименем, и Хасинто это нравилось. Тем более что за этот месяц он услышал от сеньора больше добрых слов, чем за всю жизньот отца. Правда, тот вообще никогда не хвалил. Ну, хоть не ругал сильно, бил редкои то благо.
Диего обзавидовался, когда Хасинто рассказал об охоте.
Мне сеньор никогда не разрешал в одиночку на кабана пожаловался юноша и сразу себя успокоил: Разумеется, только потому, что я младше тебя. Только поэтому.
Что верно, то верно. Диего и впрямь на год младше. Еще и слабее, но об этом ему лучше не говорить. Зато приятель уже больше года в оруженосцах, а Хасинто поздновато стал эскудеро. Но ничего. Он будет сильным, доблестным и яростным в битвах. Он все сделает, чтобы стать рыцарем как можно скореераньше, чем Диего.
Как же хорошо, что сеньор принял клятву! Пусть радость омрачена скорбью по Марите, но любимой уготовано место в раю. Значит, он грустит не о ней, а о себе: о том, что никогда ее не увидит. И о сеньоре, как ни странно, грустит тоже. Ведь дону Иньиго наверняка тяжело было смириться с утратой. Может быть, он даже винит себя в смерти жены. Еще бы: такой знатный рыцарь, рико омбре, и не уберег, потерял, прожив с ней всего два года.
Де Лара старался не показывать печали, но иногда были заметны и отсутствующий взгляд, и горестно поджатые губы, и углубившиеся морщины на лбу и переносице. При том, что сеньор вообще-то довольно сдержан. Хасинто ни разу не слышал, чтобы он на кого-то кричал или просто повышал голос.
Зато ударить мог и сильно.
Диего несколько дней проходил с разбитыми губами и носом. Хотя друг сам виноват. Это надо же было додуматься: попытаться укротить необъезженного коня! Не только без повеления, но даже без разрешения! Жеребец в итоге и ограждения снес, и кусты поломал, что возле часовни, служанку, на пути попавшуюся, с ног сбил. Хорошо хоть не затоптал. Так и носился, пока Хасинто, Ордоньо и конюхи кое-как не угомонили его, не стреножили.
Ох, с каким же видом Диего сползал с коня! Сам бледнющий, глаза как плошки, губы трясутся, зубы стучат. К тому же, на его беду, конец приключения застал сеньор.
Диего, подойди, процедил он.
Юноша не посмел ослушаться. Побледнел еще сильнееХасинто даже не думал, что такое возможно! и приблизился.
Де Лара смотрел Диего в глаза до тех пор, пока тот не опустил головувидимо, осознав вину всецело.
Конюхи уже увели истошно ржущего жеребца, прочих слуг было не видно и не слышнонаверное, сочли за лучшее убраться от хозяйских глаз подальше. Тут тишину и взрезали оплеухихлестко, звонко! Хасинто даже зажмурился, будто сам их получил. Открыв же глаза, глянул на приятеля. Тот стоял, прикрывая рукавом лицо, но кровь все равно просачивалась и яркими оспинами кропила серые камни.
Ступай на конюшню, Диего, проговорил сеньор на удивление спокойным, даже будничным тоном. Перечисти всех лошадей, какие там есть, и задай им сена. Думаю, к вечерне управишься.
Да, дон Иньиго, прогнусавил юноша и, по-прежнему прижимая руку к лицу, поплелся прочь.
Стоило ему отдалиться, как Ордоньо подлетел к Хасинто и набросился с обвинениями. Говорил вполголоса, но так, чтобы сеньор услышал:
Вот зачем вы его подзадоривали? Видите, к чему это привело?
Чего? Я не понимаю
Еще как понимаете. Вы его подначивали, я слышал, громким шепотом ответил Ордоньо.
Вот же хитрый сукин сын!
Чинто, это правда? спросил де Лара.
Нет! Я вообще не понимаю, о чем он!
Ну да, не знаете, хмыкнул паж. А разве не ваши слова: ой, Диего, тебе смелости не хватит коня объездить.
Это неправда! Ложь! Сеньор, спросите у Диего! Я такого не говорил!
Ну конечно, Диего не станет жаловаться и обвинять, проворчал Ордоньо. Он не такой. А вот ты трус! Имел бы смелостьпризнался, повинился!
Ну все! Держись, подонок!
Хасинто повернулся к пажу и, размахнувшись, врезал кулаком по роже. Ордоньо отлетел, потом зарычал и, сжав кулаки, бросился на него. Неизвестно, чем бы закончилась драка, не вмешайся де Лара. Он схватил Ордоньо за шкирку, а его оттолкнул.
Вы! Оба! Ни с места!
Ослушаться сеньора не посмели ни Хасинто, ни паж-гаденыш. Стояли и шумно дышали, злобно косясь друг на друга.