«Еще бы, думает Мишук, взять в плен адмирала! Не что-нибудь А вот тятя теперь однорукий; заместо рукиодна короткая култышка»
И сразу все блекнет в глазах у Мишука; тускнеет все, что минуту назад казалось таким нарядным и праздничным Мальчик, передав Софье Селимовне узелок с бельем, понуро выходит на улицу.
Николка и Жора не ходят в училище и вовсе не умеют читать. А по пути, по всей Екатерининской, на стенахбольшущие железные вывески с золотыми буквами и нарисованными картинами. Вот на одной вывеске нарисована турчанка. В синих шароварах и красных туфлях сидит она на перевязанном бечевками тюке. Ребята останавливаются, разглядывают турчанку, и Мишук читает вывеску по складам:
«Та-бак, си-га-ры и па-пи-ро-сы раз-ных фаб-рик».
Разных фабрик, повторяет вслед за Мишуком Николка. Важно!
Ребята идут дальше и на углу опять останавливаются, теперь уже под большим золотым кренделем. Он свисает над вывеской, на которой изображен витой золоченый рог. Из рога сыплются вниз конфеты, шоколадки, тянучки, леденцы, розанчики
«Бу-лоч-на-я и кон-ди-тер-ска-я Са-у-ли-ди», прочитывает на вывеске Мишук.
И ребята прилипают к витрине кондитерской, разглядывая перевязанные разноцветными ленточками продолговатые и круглые коробки.
Так, от вывески к вывеске, от витрины к витрине, ребята очутились за Маленьким бульваром с памятником Казарскому, у великолепного здания морской библиотеки. Оно было все в статуях, а по обеим сторонам наружной лестницы лежали на высоких постаментах два мраморных сфинкса. Они загадочно улыбались, устремив свои каменные глаза к морю, в голубой туман.
Ребята стояли подле огромных чудищ совсем маленькие.
Это это что же? спросил Жора Спилиоти в смятении, словно увидел сфинксов в первый раз.
Вот! погрозил Николка Пищенко одному из них кулаком.
Пошли, сказал нетерпеливо Мишук.
С площадки, на которой высилось здание морской библиотеки, виден был весь Севастополь. Большая Севастопольская бухта вытянулась на целых шесть верст, окаймленная скалистыми берегами, которые, чем ближе к морю, становились все ниже. Здесь, на этом берегу бухты, была Южная сторона; за рейдом, на противоположном берегу, белели на Северной стороне каменные береговые батареи, а несколько казенных зданий, выкрашенных в желтый цвет, сливались с голыми буграми, уходившими к горизонту.
Перебираясь с места на место, ребята с площадки морской библиотеки различили все бухты и бухточки, которые голубыми полосами глубоко врезались в севастопольский берег. По южному берегу Большой бухты шли одна за другой Артиллерийская бухта, Южная бухта, Килен-бухта. И двухверстная Южная бухта как раз и делила собственно Севастополь на две части: это Городская сторона, на запад от бухты, с лучшими улицами и магазинами, с морской библиотекой и театром А на восточном берегу раскинулась Корабельная сторона, где виднелись доки, морские казармы, госпиталь и Корабельная слободка и Малахов курган.
От Графской пристани, что на Городской стороне, сейчас только отвалил трофейный пароход «Турок». Набитый людьми, он взял с места в карьер и ринулся полным ходом на Северную сторону, напустив дыму на весь рейд.
Ишь, чумазый! сказал Николка. А вон, гляди, с Северной «Громоносец» бежит. Тоже дымищу от него Самовар!
Вместе с отцами своими ребята не признавали пароходов и стояли горой за старый, парусный, флот.
Наглядевшись вдоволь на все, что расстилалось перед ними либо попадалось навстречу, ребята двинули обратно на Корабельную.
На Новом базаре на Корабельной стороне им довелось еще остановиться у лавчонки, где над входом висела небольшая проржавевшая по краям вывеска, зеленая с желтыми буквами. На вывеске было нарисовано блюдо, а на блюдекудрявый и лупоглазый откормленный барашек.
«Ре-сто-ра-ция», прочитал Мишук и тут же решил попробовать прочитать вывеску в обратном направлении, справа налево. Яиц-а-рот-сер.
Николка с Жорой удивленно посмотрели на Мишука, но тот и сам изумился полученному результату.
Как ты сказал? спросил Николка. Яиц, а рот сер?.. Яицэто, должно быть, потому, что ресторация. Тут всякой еды много: и рыбы, и баранины, и яиц А почему ротсер? Во рту-то ведь красно! Открой рот, Жорка.
Жора широко раскрыл рот.
Ну да, красно; я ведь говорил А ты, Мишук, у тебя во рту?
И у Мишука во рту было красно. Красно было во рту и у самого Николки. Это удостоверили Мишук и Жора, сами тоже заглянувшие Николке в рот. Почему же все-таки так получается? Читаешь слева направовсе понятно: ресторация. Читаешь справа налевои вот сначала как будто подходяще: яиц; зато потоми вовсе не понять: а рот сер.
Ха-ха-ха! рассмеялись все трое и стали кричать в раскрытые двери харчевни, откуда на улицу шел густой запах скумбрии и прогорклого масла. Яиц, а рот сер! Яиц, а рот сер! Дядя, посмотри, что у тебя на вывеске напечатано!
Из-за стойки вышел ресторатор, толстогубый маслянистый человек, лупоглазый и волосы кольчиками, и до чего же похожий на того барашка, который с вывески глядел на озорных мальчишек!
Что у тебя напечатано на вывеске? кричали они, перебивая друг друга. Ха-ха-ха!
Ресторатор даже как-то мекнул по-бараньему:
М-мэ!
Потом, закатив глаза, поглядел на свою вывеску и прочитал вслух:
Ресторация.
Нет, ты не так читай! кричал ему Мишук. Ты не так читаешь. Ты начни вот отсюда, а читай вон туда.
Ресторатор посмотрел на Мишука, похлопал глазами и, снова мекнув, опять уставился на свою вывеску.
Яиц, а рот сер, прочитал он совсем неожиданно для себя; и повторил задумчиво:а рот сер.
Ага, закричал Николка, видишь? А рот сер.
А рот сер, а рот сер! стали кричать ребята и бросились прочь бегом, оставив ресторатора в полном недоумении.
У хлебных рундучков они увидели большую толпу, напряженно внимавшую кому-то, кто басовито и сипловато о чем-то нараспев вещал сгрудившемуся здесь народу. Мишук, Николка и Жора поднимались на цыпочки, подпрыгивали вверх, но ничего разглядеть не могли.
Это, верно, дяденька Ту-пу-ту? сказал Мишук. Будто его голос А ну, Николка, нагнись.
Николка нагнулся, упершись руками в колени. Мишук вскочил к нему на спину и, поддерживаемый за руку Жорой, увидел старика в заплатанной матросской куртке. Старик зажат был в живое кольцо человеческих тел.
Ту-пу-ту, Ту-пу-ту! Он, подтвердил Мишук и спрыгнул с Николкиной спины.
XIIЧудесный ящик
Это был и впрямь он, отставной матрос из ярославцев Егор Калинников, по прозвищу Ту-пу-ту, однорукий и одноногий. После морского боя под Наварином в 1827 году Егор Калинников очнулся в корабельном лазарете и, заметив у себя на теле как бы нехватку, объявил сидевшему у него в ногах закадычному другу, земляку-волгарю Елесе Белянкину:
Елисей, разумей: куда как лучше туловищу без ноги, нежели ноге без туловища. Имею туловищезначит, жив. И хоть одна теперь у меня рука, да коли придется, так и той можно поднести чарку к губам. А заместо ноги будет у меня теперь деревяшкату-пу-ту.
И стал с этого дня веселый матрос Егор Калинников Егором Ту-пу-ту.
«Ту-пу-ту, ту-пу-ту», стучит деревяшка Егора по каменистым тропкам Корабельной слободки, где в хатенках своих матросские жены поджидают мужей из дальнего плавания. У Егора на спине ящик, а в ящикечудеса.
«Ту-пу-ту, ту-пу-ту», шагает Егор по аллеям Мичманского бульвара, где по утрам сидят на зеленых скамейках отставные адмиралы. Адмиралы читают на бульваре газеты «Русский инвалид» и «Северную пчелу». Давно оглохшие от пушечной пальбы и просто от старости, адмиралы разговаривают, крича во весь голос, точно командуют на корабле во время жестокого шторма. Егор со своим ящиком подтягивается, выпрямляется, обнажает голову иту-пу-ту, ту-пу-тулихо проходит мимо адмиралов, утрамбовывая деревяшкой морскую гальку, рассыпанную по аллее.
На базаре, на Корабельной стороне, в толчее матросов с военных кораблей, греков-рыбаков, татар-садоводов и босоногих мальчишек, Егор дает свои представления.
В ящике у Егора дыра, в дыру вставлено увеличительное стекло. Установив свой ящик на раскидную подставку, Егор объявляет: