А Пьер Гранье - выдумка ученых, их ловкая подделка, просто мираж, нужный для того, чтобы ввести в заблуждение нечистую силу и внедриться в их общество.
Понятными стали и хитроумные сеансы, или рокировки - переходы в другой мир. "Мы дарим тебе новую жизнь",- сказал мой таинственный и лукавый собеседник. Как же! Переживая детство Василя, я просто-напросто вспоминал самого себя, понемногу избавлялся от миража и возвращался в свою подлинную личность. Иначе хитренький мираж, созданный учеными, этот ловко смоделированный Пьер Гранье вцепится в меня и обретет реальность.
Когда солнце достигло зенита и стало душно, я вошел в прохладную рощу. Улыбнулся: Тинка-Льдинка! Это же Снегурочка, звеневшая листвой и птичьими голосами. Так и чудилось: сейчас выйду в цветущие поля и увижу фею весенних лугов.
Но увидел другое, отчего счастливо забилось сердце. В высоких, качающихся под ветром травах паслись кони. Словно два облака плавали в зеленых волнах: дымчатый, в яблоках, Метеор и мой белоснежный Орленок.
Метеор поднял голову и радостно всхрапнул. Но что творилось с Орленком! Он заржал, подлетел и вился вокруг своего хозяина, как расшалившийся ребенок. И грива его металась, словно белое пламя. Истосковался!
- Орленок, дружище! Иди же ко мне.
Конь подскочил ко мне и в полутора шагах замер. В глазах его чисто человеческие чувства настороженности и недоумения.
- Что с тобой, дурашка? - ласково спросил я и протянул руку, чтобы погладить его шелковистую шею.
Коснулся шеи, и конь вздрогнул, попятился с омерзением и страхом. Мое прикосновение, мои "нравственные" биотоки подействовали на него, как удар хлыста. Орленок повернулся и бросился от меня, как от страшилища.
В отчаянии я опустился на траву и обхватил голову руками. Страшная истина открылась во всей своей наготе. Никакой я не Василий Синцов, и благородный конь почувствовал это: внешний портрет не совпадал с внутренним. Нравственно я все тот же мерзкий Пьер Гранье, и даже хитроумные рокировки не "подправили" его, не возвысили. Ни в малейшей степени.
С гнетущими чувствами и невеселыми мыслями я просидел несколько часов. Незаметно подкрадывались длинные вечерние тени. Я встал и стал выискивать какое-нибудь убежище. Из леса в город решил не возвращаться. Все равно моя миссия кончилась провалом, из мира изгнанников уже не вернуться. Конь не примет меня.
Час спустя в низинках и густом подлеске скопилась ночная мгла. Она вилась, клубилась рыхлыми комками и с шипением рассеивалась. И снова сгущалась, твердела, силясь выбраться в вещественный мир. Холод ужаса охватил меня: Черный паук! Двойник моей черной души! А власть дяди Абу над пауком, вспомнил, в лесу кончалась. Я заметался, убегая от крадущейся тьмы, выскакивал на полянки и наконец вырвался на опушку.
Я вернулся в город, и, не в пример привередливому коню, нечистая сила приняла меня как своего, встретила как родного.
- Слава дьяволу, живой! - воскликнул Усач.
На засветившемся экране видеофона возникла озабоченная физиономия главы департамента.
- Уцелел? - хмурый лик Аристарха Фалелеича прояснился.- И даже не ранен?
Мурлыкин снова насупился и с презрением заговорил о склочниках людях, которых ни минуты нельзя оставлять без конвоиров. Историческая партия, как я узнал от него, потеряла в этот день почти половину своего состава. С еще большим гневом директор департамента обрушился на своего заместителя. За самоуправство и глупость мистер Ванвейден снят с должности и брошен на грязную и унизительную работу по вылавливанию и сжиганию мелких бесов.
Новость для меня приятная, но и она не радовала. Лег в постель в таком подавленном состоянии, что никак не мог уснуть.