Его сжечь надо!
Я положил руку на плечо малого и попросил соблюдать порядок. Ноздрев вспыхнул и грозно сжал кулаки. Увидев, однако, на моей груди орден "Рог дьявола", он побледнел и сел на стул. Ужас перед ЦДП и костром усмирял даже такого буяна, как Ноздрев.
Наступила тишина. За дверью, где проходило совещание, слышались глухие голоса и вдруг раздался хохот - такой громкий и веселый, что, казалось бы, у всякого должен вызвать ответную улыбку. Однако лица литературных изгнанников покрылись смертельной бледностью: участь кого-то из них была решена и подписана.
Я окинул взглядом приемную и с удовольствием отметил, что д'Артаньян, один из моих любимых литературных героев, отсутствовал. "Молодец",- мысленно похвалил я его. Но зато другой мой любимец крайне огорчил. Да он ли это? Я присел рядом с высоким одноногим человеком с попугаем на плече и, все еще не веря глазам своим, спросил:
- Джон Сильвер? Ты ли это? Неужели дошел до такой низости, как доносы?
Пират сжимал и разжимал кулаки, мял шляпу и раскрывал рот, но от душившей его ярости не мог вымолвить ни слова. Наконец разразился:
- Клянусь громом! Это капитан Флинт донес на меня. Я узнал почерк этого дьявола.
- Вон оно что! Ты сам стал жертвой доноса. Но я замолвлю за тебя словечко. Выручу.
Я подошел к столу секретарши. Рыжая девица, сосредоточенно занятая вязанием, подняла голову и воскликнула:
- Друг Непобедимого! Извините, не заметила. Сейчас узнаю, когда Весельчак освободится.
Девица все так же сидела и вязала шарфик, спицы так и мелькали в ее ловких руках. Но голова!.. От неожиданности я отшатнулся: голова, повинуясь желанию свой хозяйки, отделилась от туловища, подплыла к двери кабинета и приникла ухом к замочной скважине.
- Ругаются,- хихикнула голова.
- Прокаженная! - раздался чей-то вопль.
Обезумев от ужаса и роняя доносы, посетители кинулись к выходу. Образовалась пробка, и какое-то время никто не мог выскочить наружу. Но какой молодец Джон Сильвер!
- Спасайтесь, дурачье! - хохотал он и с удовольствием лупил костылем по спинам своих литературных собратьев.
Паника в дверях поднялась невообразимая, когда попугай, дремавший на плече пирата, очнулся и суматошно закричал:
- Пиастры! Пиастры! Пиастры!
Я ушел последним, когда секретарша, покружившись облачком пыли, рассеялась и бесследно исчезла.
Вскоре подземный гул затих совсем, и случаев "проказы" больше не наблюдалось. Изгнанники успокоились, жизнь города вошла в обычную колею.
Лишь с Гроссмейстером творилось что-то неладное. Обычно перед началом дьяволослужений он подходил к зеркалу, прихорашивался и с улыбкой разглядывал сияющие на груди ордена (появились у него и ордена) и многочисленные железные кресты. Но в последние дни физиономия Гроссмейстера приобрела скучающее и даже капризное выражение.
- Мания величия ненасытна,- смеясь, говорил дядя Абу.- Железных крестов уже мало. Надо что-то новое. Может быть, он объявит себя Наполеоном или Александром Македонским?
Однако сатана хотел совсем иного. Об этом я узнал на предвыборном собрании исторических персонажей, состоявшемся в нашем департаменте.
В большом зале собралось около пятисот реально живших людей. И какую только нечисть не выплеснула сюда потревоженная история, спавшая до этого сном вечности. Слева от меня нервно ерзал на стуле наркоман, считавшийся здесь специалистом в области ядерной физики. Справа сидел монах и сверлил всех горящим взглядом фанатика. Впереди высились два плечистых гангстера. "Прелестная компания",- поежился я.
Страна изгнанников готовилась к выборам. Наибольшее количество мест в парламенте отводилось, конечно, представителям христианской мифологии - так называемой христианской партии.