Пьер Гранье, кажется?
Заметив топтавшихся на улице конвоиров, усмехнулся:
- Твои гусары? Пусть войдут.
Усач и Крепыш, уняв дрожь, сели в углу и с благоговейным удивлением глядели на меня, свободно беседующего с самим Непобедимым. А к дяде Абу возвращалось знакомое мне по детству Василя веселое, игривое настроение и вместе с ним, увы, хвастовство.
- Да, я шейх ифритов, глава всех джиннов. Но волшебной лампой Аладдина уже никто не будет владеть. Я здесь свободен и подчиняюсь только своим собственным капризам. Выпьем за свободного джинна.
Отказаться я не посмел, но лишь чуть-чуть пригубил вино. Мой же собеседник, к сожалению, меры не знал. "Узнал он во мне Василия Синцова или нет? - гадал я.- Внешне мы так похожи..."
- Но вы, о шейх джиннов, не такой уж древний, как в сказках. Гравитация, термоядерная энергия... Все это мне знакомо.
- Верно! Ты выходец из тех веков, когда ученые уже вызвали к жизни эти дьявольские силы. Но я владею и достижениями человечества более поздних веков, о которых ты понятия не имеешь.
"Для него я Пьер Гранье",- с облегчением подумал я.
Хмель, между тем, окончательно вскружил голову великому джинну. Он все больше распалялся, бахвальство его росло, как снежная лавина. Подняв вверх указательный палец, Непобедимый обращался не только ко мне, но и к почтительно внимавшим конвоирам и официанткам-ведьмам.
- Да, я не тот архаичный простачок, запечатленный на пыльных страницах Корана и арабских сказок. Я олицетворяю техническое всемогущество человечества. Ученые уже в твое время, Пьер Гранье, заметили, что научно-технический прогресс становится самовластной силой, ускользает из их рук. Они сравнивали его с джинном, вырвавшимся из бутылки. И джинн этот я. Смотрите, как это случилось.
Роскошная серая шевелюра дяди Абу задымилась, черты лица заструились, тело заколыхалось, как кисейная занавеска под легким ветром. И Непобедимый дымным смерчем со свистом влетел в пустую бутылку. Валявшаяся на столе пробка подскочила и воткнулась в горлышко. Запечатанный в бутылке джинн плясал крохотным светящимся мотыльком.
Пробка оглушительно выстрелила, из горлышка с победным шумом взметнулся дым и большим облаком колыхался под потолком. Уменьшаясь в размерах, облако закружилось, завертелось и свернулось в человека.
- И джинн на свободе! - воскликнул дядя Абу.- Это я!
Мои конвоиры и официантки брякнулись на колени в полной готовности завыть и захлопать в ладоши. Непобедимый гневным жестом остановил их, нахмурился, выпил стакан вина и на минуту задумался. Потом приблизился ко мне и, подмигнув, с усмешкой прошептал:
- Значит, Пьер Гранье? Ловко.
По моей спине прошелестел холодок страха: узнал!
- Джинн, как тебе известно, мой мальчик, существо нейтральное,- продолжал дядя Абу.- С человеком, не владеющим волшебной лампой Аладдина, он волен поступать, как ему заблагорассудится. Могу помиловать, могу рассказать всем, кто ты такой на самом деле. Рассказать?
- Поступай, как знаешь,- упавшим голосом ответил я.- Я в твоей власти, дядя Абу.
С великим джинном вдруг что-то стряслось. Он покраснел, вскочил на ноги и заметался, готовый от стыда провалиться сквозь землю. Но не провалился, а рассеялся дымом, волокнистой поземкой заструился по полу и в темном углу исчез.
Победа! Гнусный Пьер Гранье торжествовал победу: слова "дядя Абу" оказались волшебнее лампы Аладдина, и теперь джинн в моих руках. Вскоре, однако, кто-то другой вновь зашевелился во мне, и я стал противен самому себе. Спал плохо. Встал утром с прежними чувствами неуверенности и страха: еще неизвестно, как поведет себя Непобедимый. Суеверно загадал: если дядя Абу в том же месте и в том же часу будет ждать меня, то все уладится.
Дядя Абу ждал. Но глядеть на него было нестерпимо жалко. Он краснел и суетился.