Напрасно убеждали Лорелею ее новые подруги - русалки, что Рейн сейчас еще чище, чем в самые ранние века. Не верила она им. С тех пор, опасаясь и близко подойти к Рейну, Лорелея скитается по материкам, находя временное пристанище в водах Ганга и Миссисипи, Енисея и Волги. Но покоя нигде не находила. Изредка выплывала, садилась на берег и тревожила людей печальными песнями.
Вот как сейчас... Затаив дыхание, скитальцы звездных морей осторожно приблизились к прибрежному кустарнику и раздвинули ветки. На противоположном берегу сидела скиталица - их родная сестра. Освещенная вечерними лучами, она походила сейчас на ту Лорелею, какой увидел ее в своем воображении старинный поэт Генрих Гейне:
Там девушка, песнь распевая,
Сидит на вершине крутой.
Одежда на ней золотая,
И гребень в руках - золотой.
Да, под закатным солнцем она пламенела, расплавленным золотом струились ее волнистые волосы, а гребень в руках сверкал, как раскаленный. Расчесывая волосы, Лорелея на минуту умолкла. Потом снова запела, и река наполнилась голосом, в задумчивых и протяжных переливах которого звучала грусть об утерянной родине.
Заметив нас, русалка вздрогнула и уронила гребень. Вслед за ним с тихим плеском скрылась в реке и сама Лорелея.
Она очистила наши души от всего тягостного, что накопилось за годы скитаний; она принесла такое же облегчение и радость, как произведение искусства, как античный катарсис.
С тех пор я часто уединялся, заходил в знакомые с ранних лет рощи, бродил по берегам реки и все надеялся увидеть хоть кого-нибудь из своих прежних спутников. Но все напрасно.
И все же встреча, изрядно смутившая меня, произошла. Как-то после захода солнца я вышел из леса и на лужайке увидел девушку. Она подняла руки и, чудо! - к ее пальцам стекались звуки с опушки леса, из кус-тарника, из травянистых холмов: здесь и журчание ручья, и пение малиновки, и говор листвы. Фея Мелодия? Слышал я о такой редкой гостье. Только она могла из нестройного шума природы воссоздать гармонию. Незнакомка вскинула руки в вечернее небо, где зажглись первые звезды; и оттуда, из далеких космических сфер, упали совсем иные звуки, не подвластные фее. Может быть, это земная девушка, которая учится на композитора? И многое ей, на мой взгляд, удавалось просто здорово. Казалось, в ее пальцах - все голоса, мира, вся музыка Вселенной, начиная с песни маленького жаворонка и кончая голосами больших планет.
Девушка повернулась ко мне лицом, и я, попятившись, спрятался за сосной. Это же Вика! У нее оказались незаурядные способности. Фея весенних лугов, эта легкомысленная тетя Зина, не ошиблась, одарив ее своим знаком...
Я поспешил покинуть место, облюбованное Викой для творческого уединения. Что я ей скажу? Да и кто я такой сейчас?
От вновь возникших жестоких сомнений, от душевных бурь и треволнений спасало общение с дядей Абу. Пока лишь с ним я чувствовал себя свободно и раскованно. Мы уходили куда-нибудь подальше, садились на пригорке или берегу ручья и вспоминали свои приключения, спорили. Но вскоре случилась беда: шумные ватаги ребятишек похитили у меня дядю Абу.
Однажды, закончив дела на внеземной станции, я опустился недалеко от села, где на одной из полянок договорился встретиться с дядей Абу. Он уже был на условленном месте, но на меня не обратил ни малейшего внимания. Для него вообще весь мир перестал существовать: дядя Абу сидел в кругу мальчишек.
- А еще кого там встретил? - спрашивали ребята с округлившимися от жадного внимания глазами.
- Пирата,- ответил дядя Абу.- Самого настоящего живого пирата. Не верите? Сейчас покажу. Интересно, узнаете вы его?
Дядя Абу встал, согнул в колене ногу и так ловко подтянул ее, что ноги будто и не было.