Эту шляпу я надену на встречу с читателями, жарким шепотом призналась она скучающей шляпной выдавальщице. Как думаете, мне пойдет черная шляпа? Мне, самой светлой голове нашей с вами современности, произнесла она блеющим голосом недотепы Андрея Мягкова из фильма «Служебный роман». Мы, писатели э-э-э вообще эксцентричные люди
Прикалываетесь? с пониманием отнеслась к посетительнице шляпная девушка.
Прикалываюсь, с готовностью призналась Ма-ша. Хорошо на Родине! В Америке я за десять лет ни разу как правильно сказать? Не прикололась? Девушка, похоже, сомневалась. Или так не говорят? Тогда по-другому: в Америке я никогда не прикалывалась.
Бедная вы, вздохнула девушка.
Зато мне шляпа идет.
Ее, ит из, подтвердила девушка.
Мы с вами могли быть подругами, задумчиво произнесла Маша.
Не-а. Вы в Америке живете.
Это прозвучало так, будто Маша коротала жизнь червяком под кустиком на захудалой даче.
Придя домой, Маша сделала себе строгое, но непродолжительное внушение: даже если книжку никогда не издадут, это не причина для уныния! Уныниесамый страшный грех, а у нее, слава богу, все живы-здоровы! Издать свое произведениепросто прихоть, а неисполнение прихотей чрезвычайно полезно для самосознания и духовного развития. Ведь всем известно, что именно неудачами человек поливает и удобряет это самое свое духовное развитие и самосознание. И тогда оно дорастает до размеров большой тыквы
Не хочу самосознание размером с тыкву! Хочу книжку! Маша продолжала психотерапевтическую беседу с собой звонким голосом радиодиктора: Мы прочитали, нам очень понравилось! Мы будем вас издавать огромным тиражом! Чтобы вашей книгой смогла насладиться каждая доярка Советского Союза! Маша скромно поклонилась себе в зеркало. Ах, черт, Советского Союза больше нет! Ну, тогда извините, ничего не получится!
Телефон зазвонил через час.
Можно поговорить с Марией Раевской, автором рукописи «Питерская принцесса»? Я из издательства «Приоритет».
Это я, просипела Маша, лихорадочно прокручивая в голове варианты: всенародная слава престижная литературная премия известность в кругах знатоков Позвонили в тот же день! «Не гениальное ли произведение я написала?» Маша представила, как дает интервью, скромно и чуть устало.
Маша, это ты? радостно вскрикнул голос. Это я, Нина.
Маша с Ниной сидели в «Кофе Марко» у метро «Петроградская», исподтишка рассматривали друг друга, изо всех сил демонстрируя обязательное после десятилетнего перерыва дружелюбие зеркальными, подчеркнуто светскими улыбками.
«Нина похожа на постаревшего немецкого пупса», размышляла Маша.
В бедном Нинином детстве не было немецких кукол, а у Маши было целых две: однадобрый блондинистый пупс, «хорошая девочка», и втораятемненькая, надменная, порочная«плохая девочка». В играх Маша всегда выбирала быть «плохой», а Нина «хорошей».
«В тридцать с небольшим уже поплыла, разрыхлилась, а щеки смешные, пухлые, как в детстве» так думала Маша.
«Машка еще лучше стала, чем в юности. В нашем возрасте темные прямые волосы старят, а ее вот ни капельки И ни морщинки! А какая тоненькая и что только они там, в Америке, с собой делают!» так думала Нина.
Это же просто бразильский сериал, так встретиться! Мне твою рукопись сегодня принесли, у нас такой бардак, она могла бы два месяца проваляться у секретаря, от легкого смущения затараторила Нина. Да я и не смотрю никогда сразу, а тутбудто кто-то под локоть толкнулчитай, мол. Представь, открываю, и на первой же странице Маша Раевская! Живет на Зверинской, родители в точности твои! Я читаю и не понимаю ничего. Просто какое-то типичное деважю. Знаешь, есть такое чувство, деважю называется?
Дежа-вю знаю. Кто же его не знает, дежа-вю-то! кивнула Маша без улыбки.
А когда про подругу Нину прочитала, которая на нижнем этаже живет, будто что-то к горлу подступило. Не понимаю почему, даже валокордин выпила И вдруг меня как ударило! Это же ты, Машка, ты написала!!! Обо всех нас. А ты такая же хорошенькая мы лет десять не виделись обо всех, кто уехал, хоть что-нибудь знаю, только о тебе ничего. Ты прямо как испарилась Нам апельсиновый сок, махнула Нина официантке. Естественно, свежевыжатый! Машка, тебе здесь нравится? Это кафе довольно простое, а у нас теперь есть и другие, очень манерные!
«Манерное кафе, подумала Маша, это хорошо или плохо?»
Нина производила впечатление деловой дамы и тяжеловатым, чуть от вчерашней моды серым пиджаком в стиле «депутат Балтики», и особенно целым набором разложенных на столе предметовключи от машины, диктофон, ежедневник в черном переплете На шее, перепутавшись цепочками, висели телефон и очки.
Машка, а мне сегодня приснилось, что я в каком-то чужом доме вешаю занавески Знаешь, что это значит? Нина торжествующе улыбнулась, как фокусник, наполовину вытянувший кролика из шляпы. Ждите гостей, вот что! Почему же ты не позвонила? А где остановилась?
Дома, на Зверинской, в собственной квартире Нинуля, почему у тебя две сумки?
Здесь бумаги. Нина показала на рыжий женский портфель. А это сумочка моя. Она полезла за чем-то в сумку и, на секунду удивившись, вытянула оттуда мокрые детские плавки и зеленый водяной пистолет. Задумчиво оглядела все это и сунула обратно. Позавчера в бассейн Женечку водила и забыла вынуть Господи, да о чем мы говорим, какие сумки! Я сейчас заплачу от радости! Да, самого главного ты не знаешь! У нас же еще Венечка! Ему семь лет, он пошел в первый класс, в английскую школу. Маша вежливо кивнула и сделала растроганное лицо. А почему не позвонила?.. Слушай, Машка! Мы сегодня едем в гости к Бобе, поедешь со мной! Представляешь, какой будет для всех сюрприз!
Ты не изменилась, Свининка! Маша легонько дотронулась до руки Нины.
В детстве всегда радостно-оживленную толстушку Нину называли Нинка-свининка. Ею и правда хотелось сначала полюбоваться, а потом съесть. Или по крайней мере ущипнуть за нежно-розовые тугие щечки. Повзрослев, она уже на «Свининку» обижалась, разрешала только Маше. Вокруг Нины витали страсти и страстишки, интриги и интрижки, обиды и обидки. Но сама Нина никогда ни с кем не ссорилась, ни на кого не обижалась и ни с кем не расставалась. Правда, изредка люди пропадали из окружающего ее дружеского хоровода самислишком непосредственно смешивала Нина всех расставшихся и поссорившихся, не замечая, что некоторые не хотели попадать в коктейль.
Зачем же мне меняться? Лучше я тебе про всех расскажу. В общем, конкретика такая: что я теперь редактор, ты уже поняла.
Нина, что за слово такое странное«конкретика»?
Нормальное слово, так все говорят. Я знаю, я же редактор. Так вот, Женечке уже девять лет! Он такой увидишь! Антон занимается дизайном, квартира теперь вся наша, у мамы комната, у Женечки и у нас! Только ремонт еще не сделали, очень дорого! Так, про нас в общих чертах все. Теперь про всех. Боба теперь очень успешный бизнесмен, а Гарикгениальный писатель. Я лично не разбираюсь, но он гений. Последняя его книжка написана со средины. Представляешь? Я и так, и так вертела, и со средины, и с начала, мне это не по уму. Хоть я и редактор. Машка, а я ведь твою бабушку часто вспоминаю! Берта Семеновна, думаю, сказала бы так Нина замолчала, и в ее озабоченном лице вдруг на секунду беззащитно высветилась девочка, вылитая Красная Шапочка, миленькая и добренькая.
Упоминание о Берте Семеновне распустило тугую настороженность между ними, и оказалось, что можно взять и внезапно перейти к бывшим своим отношениям. Нина опять, как в детстве, была в Машу влюблена, а Маша заново уютно устроилась в Нинином восхищении. Следующие полчаса они шептались, склонившись друг к другу, одинаково подперев руками щеки и чуть заметно покачиваясь в такт.
Я приеду в гости к Бобе! Маша вдруг резко откинулась на спинку стула. Сама приеду, не с тобой. Можно мне одной приехать?
Нина улыбнулась. Маша всегда так трогательно спрашивала «можно мне?» про всякую ерунду: «Можно мне здесь сесть? Можно мне взять эту чашку?» Всем становилось ужасно мило, будто они действительно могли что-то Маше запретить или позволить. Хоть и понималиэто просто манера, а все равно хотелось немедленно разрешить Маше все.