Мама на кухне в халате пьет эспрессо. Папа подарил ей на Рождество одну из дорогих новомодных кофе-машин, и она старается угодить ему, варя кофе хотя бы раз в неделю, хоть и предпочитает чай, а отца все равно почти всегда не бывает дома, и он даже не видит, как она этой машинкой пользуется. Мой отецврач-исследователь. Все время, что я его помню, он работал над новым препаратом для лечения рака. Часть месяца он проводит в лаборатории в Бостоне и ездит по всему миру, чтобы представить свои открытия. Этим летом он даже попал на обложку какого-то научного журнала, название которого я все время забываю.
Показывая на тарелку с маффинами, мама говорит:
Сядь и поешь перед уходом, Лилли. Я испекла твои любимые, с сахаром.
Ренни вот-вот приедет! возражаю я, но, увидев разочарование на мамином лице, беру маффин и заворачиваю его в салфетку. Поем в машине.
Гладя меня по волосам, мама говорит:
Поверить не могу, что ты уже в выпускном классе! Еще годи ты уедешь в колледж. Моя девочка-красавица совсем взрослая!
Я прячу взгляд. О да, теперь я взрослая.
Ну хоть одна малышка у меня еще осталась. Надя уже собирается?
Я киваю.
Теперь вы с Надей в одной школе, так что тебе нужно за ней приглядывать. Ты же знаешь, как она на тебя равняется, Лилли.
Мама сжимает мою руку, и я тяжело вздыхаю. Я должна лучше присматривать за Надей, а не так, как в эту субботу, когда оставила ее на вечеринке у Алекса. И неважно, что она была с подругами.
Я должна была остаться.
С улицы доносится гудок машины Ренни, и я встаю.
Надя! кричу я. Ренни приехала!
Еще минутку! кричит Надя в ответ.
Я обнимаю маму и выхожу через гараж.
Возьми маффин для Ренни! кричит мама, но я уже закрыла за собой дверь. Ренни все равно бы его не съела. В начале каждого сезона тренировок группы поддержки она полностью отказывается от углеводов. Хотя ей никогда не удается продержаться больше месяца.
В гараже я надеваю сандалии и направляюсь по подъездной дорожке к «джипу» Ренни.
Надя сейчас придет, говорю я, забираясь внутрь.
Ренни наклоняется ко мне и обнимает, как делает каждое утро. Я мысленно приказываю себе: «Обними ее!» и только тогда мне удается обнять ее в ответ.
Твоя кожа шикарно смотрится на контрасте с белым! восклицает она, рассматривая меня с головы до ног. Хотела бы и я быть такой же загорелой!
На Ренни обтягивающие джинсы и еще более обтягивающий кружевной топ с глубоким вырезом, под нимтоп телесного цвета. Она такая худенькая, что видны все ребра. Похоже, на ней нет бюстгальтера. Ей он и не нужен. У нее спортивная фигура.
Ты тоже хорошо загорела, замечаю я, пристегиваясь.
Это бронзер, детка! она надевает солнцезащитные очки и начинает тараторить со скоростью сто слов в минуту. У меня есть идея для следующей вечеринки. Тема мне сама вчера ночью приснилась, и это будет Ты готова? Ревущие двадцатые! Девушки оденутся как флэпперы, ну, знаешь, с перьями на голове, длинными бусами, а парнив костюмы с длинными пиджаками и шляпы-федоры. Отпадно, да?
Не знаю, говорю я, глядя в окно. Ренни болтает так быстро и так много, что у меня голова тяжелеет. Ребятам это может не понравиться. Где они найдут такую одежду на острове?
Ау! Есть такая штука, как Интернет! Ренни стучит пальцами по рулю. Почему Надя так долго? Я хочу приехать раньше всех, чтобы застолбить парковочное место на весь год.
Она жмет на гудокодин, а потом два раза.
Хватит! говорю я. Ты всех соседей разбудишь!
Ой, да брось! Ближайший дом в километре отсюда.
Входная дверь распахивается, и Надя сбегает по ступенькам. Она кажется совсем крошечной на фоне нашего громоздкого белого дома. Он отличается от большинства построек на острове: современные линии и много стекла. Мама помогала его проектировать. Изначально это был наш летний дом, но, как только я перешла в старшую школу, мы насовсем переехали на Джар Айленд. Это я упросила родителей жить здесь круглый год, чтобы не расставаться с Ренни и всеми моими летними друзьями.
Мама машет нам с крыльца. Я машу в ответ.
Ну так что? Ревущие двадцатые! Ты «за» или «против»? спрашивает меня Ренни.
Если честно, мне все равно, но я знаю, что мой ответ для нее важен, и поэтому мне хочется сказать, что я «против».
Но я не успеваю, потому что Надя садится в машину. Ее волосы еще влажные после душа. На ней новые джинсы и черный топ, который мы купили втроем, когда в июле вместе ходили по магазинам. Это было будто бы вечность назад.
Она забирается на заднее сиденье. Я оборачиваюсь и говорю:
Надо было высушить волосы, Надя! Ты же знаешь, что всегда простужаешься, когда выходишь с мокрой головой.
Запыхавшись, она отвечает:
Я боялась, вы уедете без меня.
Мы бы тебя не оставили! восклицает Ренни, поворачивая руль. Мы твои старшие сестры и всегда за тобой присматриваем, крошка!
Мерзкие слова вертятся у меня на кончике языка, и я сжимаю зубы, чтобы не произнести их. Если я это скажу, все изменится навсегда, станет даже хуже, чем сейчас.
Мы выезжаем на дорогу.
Тренировка чирлидеров в четыре часа, напоминает мне Ренни, пританцовывая на месте. Не опаздывай. Нам надо оценить свежее мясо. Посмотрим, с чем придется работать. Ты не забыла взять мини-камеру, чтобы всех записать?
Я открываю сумку и ищу, хотя уже знаю, что ее там нет.
Забыла.
Лил! Я хотела пересмотреть их сегодня вечером в хорошем качестве! Ренни недовольно вздыхает, как будто она во мне разочарована.
Я пожимаю плечами.
Как-нибудь справимся.
Ведь именно этим мы сейчас и занимаемся, да? Мы справляемся. Но Ренни это явно удается лучше, чем мне.
Надя, кто из твоих подружек самая красивая? спрашивает Ренни.
Патриция! отвечает Надя.
Ренни поворачивает налево, и мы проезжаем мимо сдаваемых в аренду коттеджей, которыми пестрит Кэноби Блафс. Я сосредоточиваю внимание на одном. Дом опустел, и снаружи смотритель закрывает его до следующего сезона. Думаю, это отец Рива. Он опускает ставни на окнах первого этажа. До хозяйской спальни смотритель еще не добрался, и ее окна широко раскрыты.
Я отворачиваюсь и краем глаза смотрю на Ренни. Мне интересно, думает ли она о том же, о чем и я. Но ее лицо не выражает ни узнавания, ни тревогиничего.
Надя, ты гораздо красивее Патриции. Имей в виду, для сборной старшей школы я выбираю наилучших, говорит Ренни. Дай мне знать, если хочешь поддерживать кого-то одного, и я это устрою.
Не задумываясь Надя восклицает:
Алекс! Можно мне поддерживать Алекса?
Ренни вздыхает.
Ой! Лучше спроси свою сестру. Это ее игрушка.
Помолчи, Ренни! говорю я более раздраженно, чем хотела, и она строит Наде рожицу в зеркале заднего вида. Я делаю вдох. Надя, перед тобой к Алексу стоит огромная очередь девчонок из десятых и одиннадцатых классов. Мы не можем иметь любимчиков. Представь, как это будет выглядеть, если мы прикрепим к выпускнику девятиклассницу? К тому же тебе еще кастинг надо пройти. Ты еще не попала в команду.
При этих словах Ренни кивает.
Лил права. То есть да, фактически ты в команде, но мы должны обращаться с тобой как со всеми остальными. Несмотря на то что ты, несомненно, особенная.
Надя ерзает на сиденье как щенок.
Да, и передай своим подругам, что если они хоть на минуту опоздают, то отправятся домой. Точка. Как капитан я должна задавать ритм в этом сезоне.
Поняла! говорит Надя.
Молодец! Ты будешь нашей новой звездой!
Я будто бы парю над собственным телом и, не подумав, говорю:
Ей нужно работать над сальто назад. Оно очень слабое.
Становится очень тихо.
Я поворачиваю зеркало, чтобы посмотреть на Надю: уголки ее губ опущены вниз, в глазах боль.
Зачем я это сказала?
Я знаю, как сильно она хочет попасть в команду. Мы тренировались все лето: сальто назад, стойки, прыжки и танцевальные движения. Я сказала сестре, что, когда Ренни окончит школу, Надя займет ее место на вершине пирамиды, и вся школа будет на нее равняться, прямо как на ее старшую сестру.
Но теперь я не уверена, что хочу, чтобы она стала такой же, как мы с Ренни. Больше нет.