Джон заметил, что Патриарх и Жильбер-госпитальер одобрительно кивают. Король Амори слушал внимательно, но выражение его лица оставалось непроницаемым.
Джон не демон, сир, обратился к королю Вильгельм. Он воин и сражался, чтобы защитить свою жизнь и жизнь господина, которому поклялся служить. На кону стояла его честь.
Ираклий покачал головой.
Вовсе не честь заставляла его убивать собратьев христиан, а порочность. Разве сарациныне рука Сатаны в нашем мире? Когда сакс бился за своего господина, у кого он отнимал жизнь?
Он сражался за своего господина, ничего больше, настаивал Вильгельм. Разве многие из вас не убивали собратьев христиан во Франции или Англии? Жильбер и Бертран, вам пришлось воевать на противоположных сторонах, и в ваших поступках не было ереси.
Да, но я не давал клятвы крестоносца, ответил Жильбер. Не обещал, что буду сражаться только с сарацинами и помогать христианам.
Крестовый поход Джона давно закончился, напомнил Вильгельм. Это случилось в Дамаске, где наша армия потерпела поражение, и он попал в плен, сражаясь за Христа. А теперь, спустя столько лет, вернулся домой. Так окажем ему достойный прием. Он достаточно страдал.
Вовсе нет! вскричал Ираклий. На кону стоит его душа. Лишь огонь способен ее очистить!
Вильгельм с отвращением наморщил нос.
Если ты будешь продолжать пытать этого человека, то лишь сильнее испачкаешь свою и без того черную душу, Ираклий. И никоим образом не спасешь Джона.
На некоторое время наступила тишина, потом встал коннетабль Онфруа с похожим на бочку туловищем и круглым красивым лицом.
Нашему суду не по силам решить судьбу души обвиняемого, заявил он голосом, тихим и скрежещущим, точно кто-то провел мечом по точильному камню. Это проблема Церкви. Мы собрались из-за того, что безопасность нашего королевства оказалась под угрозой. Я боюсь, что, если мы оставим саксу жизнь, еще больше наших врагов присоединится к сарацинам. Всем известно об их богатстве. И, если за предательство королевства не последует жесткого наказания, что остановит других и помешает сержантам перейти на сторону неприятеля? И тогда весь наш народ обратится против нас.
Слушайте, слушайте все! поддержал его Жильбер.
Но Джон присоединился к сарацинам не по доброй воле, заметил Вильгельм. Он попал в плен, и его сделали рабом.
Онфруа покачал головой.
И все же он за них сражался, сказал он.
Он служил своему господину, который был сарацином. Джон человек чести: он не мог поступить иначе.
Я также человек чести, заявил седоволосый тамплиер Бертран. Если этот мужчина сражался на стороне господина, с которым был связан, я склонен проявить снисходительность. Бертран повернулся к Джону. Скажи мне правду, Джон: почему ты воевал с нашими людьми?
Я обязан Юсуфу жизнью. И сражался, чтобы расплатиться по долгу, ответил Джон.
А если бы перед тобой снова встал такой же выбор?
Я поступил бы так же.
Бертран посмотрел на Амори.
Я не могу его за это винить, продолжал Бертран. Если Джон даст клятву никогда больше не поднимать оружие против королевства, я выступлю за его помилование.
Клятву? Я ему не верю, запротестовал госпитальер Жильбер.
Я держу свое слово, сказал Джон.
Жильбер фыркнул.
Ты уже однажды стал предателем. Если мы тебя освободим, сколько пройдет времени, прежде чем ты снова выступишь против нас?
Я не предатель! А вот Рено предал меня в Дамаске и оставил умирать.
Принц Рено? резко уточнил сенешаль. Бывший правитель Антиохии?
Джон кивнул.
Вот видите! заявил Жильбер. Он порочит имя храброго воина, чтобы себя спасти. Как мы можем верить обманщику?
Руки Джона сжались в кулаки, и он сделал шаг к Жильберу.
Ты хочешь меня ударить, сакс? презрительно усмехнулся госпитальер. Подойти ближе. Тебе стоит преподать урок.
Прекрати, Жильбер! заговорил Амори, и его голос был сильным и властным. Я услышал достаточно. Он посмотрел на Ираклия. Тебе больше нечего добавить? Священник покачал головой. Вильгельм?
Я прошу лишь о снисходительности. Если Джон поступал неправильно, дайте ему возможность заслужить прощение на службе у Королевства.
Амори кивнул сенешалю Ги, который обратился к собравшимся, повысив голос:
Обвиняемый может быть признан виновным только в случае очевидного большинствачетыре или более голосов. Если суд признает Джона виновным, ему уготована судьба предателя. Он будет распят и повешен на неделю на Яффских воротах. По истечении этого времени его предадут огню. Сенешаль подождал, пока все осмыслят его слова. Патриарх, каков ваш вердикт?
Патриарх с некоторым трудом поднялся на ноги.
Виновен.
Следом встал Жильбер.
Виновен.
А ты, Бертран? спросил сенешаль.
Невиновен! твердо заявил магистр тамплиеров.
Сенешаль перевел взгляд на Онфруа.
Виновен, мрачно сказал Онфруа.
Джон почувствовал, что во рту у него пересохло. Прозвучало уже три вердикта «Виновен».
Я считаю его невиновным, сказал Ги. Решающее слово принадлежит королю Амори.
Джон посмотрел в голубые глаза короля, тот мгновение колебался, а потом отвернулся.
Виновен.
Джону показалось, что сейчас он потеряет сознание, и Вильгельм сжал его руку, чтобы поддержать. Джон стоял с опущенной головой, слушая, как сенешаль объявляет приговор.
Джон из Тейтвика, ты признан виновным в измене. Завтра ты будешь распят у Яффских ворот.
Стража подошла к Джону, взяла его за руки и собралась вывести из зала.
Подождите! вскричал Вильгельм, подошел к Джону и заговорил, понизив голос:Ты еще можешь спастись. Ты имеешь право оспорить приговор. Сражайся, чтобы доказать свою невиновность.
Сражаться? Я едва могу стоять.
Господь милостив к невиновным, Джон.
У Господа нет фаворитов. Но если уж умирать, то лучше с мечом в руке. Я готов оспорить приговор. И буду сражаться с теми, кто считает меня виновным.
Судьи повернулись и удивленно на него посмотрели.
Это чушь! фыркнул Ираклий. Суд принял решение.
Наши законы оставляют ему право вызвать тех, кто вынес ему приговор, заявил сенешаль. Но для того, чтобы доказать свою невиновность, он должен победить всех четверыхили выбранных ими представителейв один день. Он посмотрел на Джона. Ты уверен?
Да.
Хорошо. Мы встретимся на внутреннем дворе завтра в полдень, и Джон Тейтвик будет сражаться, чтобы доказать свою невиновность.
* * *
Джон стоял во дворе дворца и смотрел на купол церкви Гроба Господня. Его вершину скрывали туман и мелкий дождь, который падал на доспехи Джона. Он почувствовал, что Вильгельм положил руку ему плечо.
Время почти наступило, сказал священник.
Джон кивнул и оглядел двор. Булыжник, которым он был вымощен, стал влажным и скользким, и он подумал, что это может ему помешать. Его ноги покрывали волдыри, и он едва не потерял сознание от боли, когда надел сапоги. Ненадежная поверхность еще сильнее будет его сковывать.
Напротив него стояли король Амори, Жильбер и Онфруа, все в доспехах. Здесь же находился сенешаль, рядом с Ираклием и Патриархомтот выставил воина, которому предстояло сражаться вместо негоГарольда с длинным шрамом на лице. Они бросили жребий, и сержанту досталась самая короткая соломка. Он ухмыльнулся и посмотрел на Джона.
Ты заплатишь за то, что сделал с моим братом, заявил сержант.
Джон не стал ему отвечать и, сильно преувеличивая хромоту, вышел в центр двора. Он понимал, что ему поможет уверенность Гарольда в легкой победе. Это было его единственным преимуществом.
Вильгельм вручил Джону трехфутовый меч с рукоятью, обшитой уже потертой кожей, и с широким клинком из темно-серой стали. Джон сделал несколько пробных взмахов, проверяя баланс. Священник предложил Джону щит, но, когда он попытался надеть его на левую руку, плечо пронзила ослепившая его боль.
Проклятье, прорычал он и бросил щит. Бесполезно. Нужно найти что-то, чтобы привязать левую руку к телу. Я не хочу, чтобы она мне мешала. Вильгельм снял веревку, которая служила ему в качестве пояса, и туго привязал левую руку Джона к телу. Шлем, сказал Джон.