О, Господь святость бедные твой слуга дар твоего благословения. Он пропускал целые абзацы, читал одно слово тут или целое предложение в другом месте. Джон вдруг усомнился в том, что Амори знаком с латынью, как и многие другие священники, или совершенно сознательно хочет поскорее закончить службу. Такие вещи встречались довольно часто. В конце концов, прихожане не знали латыни и не могли ничего заметить.
Амори продолжал бубнить себе под нос, но Джон уже не обращал на него внимания. Голова у него зудела там, где ему выбрили тонзуруразмером с хлеб для причастия. Ему приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не поднять руку и не начать чесаться. Он заставил себя сосредоточиться на чем-нибудь другом и обнаружил, что думает о Зимат. Даже в тот момент, когда он был помазан елеем и стоял рядом с Патриархом, помогая ему праздновать мессу, его мысли продолжали к ней возвращаться, к темным волосам и глазам, изящному изгибу щеки. Он сказал Амори, что хочет стать священником, чтобы служить Богу, так и было. Но гораздо в большей степени он сделал это ради Зимат, чтобы не жениться на другой.
После таинства святого причастия и всех необходимых слов Патриарх вернулся на свой трон, и Джон опустился перед ним на колени. Наступил ключевой момент церемонии. Джон вложил руки в ладони Патриарха, который негромко произнес:
Обещаешь ли ты мне и моим преемникам почитание и послушание?
Джон колебался. Если он согласится, то станет человеком Патриарха, как прежде был человеком Юсуфа, а еще раньше Рено. Он сглотнул.
Обещаю, громко ответил он.
Каноник церкви Гроба Господня, ты обещаешь вести целомудренный образ жизни, полностью посвятить себя служению Богу и отказаться от всех своих владений?
Обещаю.
Патриарх, продолжавший держать руки Джона в своих ладонях, наклонился вперед и поцеловал будущего каноника в правую щеку.
Да пребудет с тобой милость Господа.
Аминь.
Мой дорогой сын, помни об обете, который ты принял, и бремени, что теперь лежит на твоих плечах. Старайся вести праведную жизнь, чтобы радовать всемогущего Господа и обрести его милость. И пусть тебе будет дарована Его доброта.
Патриарх отпустил руки Джона, который встал и вернулся на свое место уже полноправным каноником. Годы назад он прибыл в Святую землю, чтобы найти прощение, и теперь его жизнь принадлежала Богу.
* * *
Джон сидел в канцелярии, небольшой комнате, в которой почти все место занимал дубовый стол, заваленный свитками. Он развернул один из них, оказалось, что это список налогов, полученных от города Рамла.
Отслеживание платежей и земельных владений было не таким интересным делом, как обучение принца Балдуина. Он взял перо испачканными чернилами пальцами и, обмакнув, принялся вносить числа из свитка в оплетенный кожей журнал. Вскоре Джон услышал стук сандалий по каменному полу, оторвался от книги и увидел Вильгельма.
Джон изогнул бровь.
Я думал, вы с Балдуином, сказал он.
Меня призвали на аудиенцию к королю. Принца будешь учить ты.
Владению мечом? спросил Джон.
Вильгельм покачал головой.
Нет, арабскому.
Джон нашел принца Балдуина в его покоях, где тот играл с двумя деревянными фигурками под пристальным наблюдением няни. Принцу исполнилось три года, столько же, сколько сыну Джона, когда он в последний раз его видел. Как и Убада, принц был красивым ребенком с полными щеками и прямыми волосами цвета темного песка, только с зелеными глазами, а не карими, как у Убады. И, хотя он был еще совсем ребенком, принц уже показал, что он умный мальчик. Джон проводил с ним несколько часов в день, и мальчик осваивал арабский язык с поразительной быстротой.
Пришло время для урока принца, сказал Джон. Няня ушла, и Джон уселся на пол напротив Балдуина. Сегодня у нас арабский. Начнем с того, что проверим, как много ты запомнил. Меч.
Сайф, ответил принц на арабском.
Хорошо! кивнул Джон. Лампа.
Чираг, сказал Балдуин.
Очень хорошо! Но ребенок уже перестал обращать на него внимание.
Из открытого окна донесся стук копыт, Балдуин подбежал к нему, и Джону пришлось встать, чтобы выглянуть на мощеный внутренний дворик. Четыре рыцаря в доспехах спрыгивали со своих скакунов. С ними прибыл смуглый мужчина в белом халате.
Сарацин? спросил Балдуин.
Мусульманам было запрещено появляться в городе, и, возможно, принц впервые видел сарацина.
Джон кивнул. Он смотрел во двор до тех пор, пока мужчины не вошли во дворец, а потом вернулся на прежнее место на полу.
Иди сюда, принц. Мы продолжим занятие.
Балдуин скрестил руки на груди.
Нет! заявил он.
Сядь! резко сказал Джон; Балдуин расплакался, и его ангельское лицо превратилось в уродливую маску страдания. Прекрати. Мужчины не плачут, выругал его Джон, но стало только хуже. Балдуин принялся выть. Чтобы хоть как-то отвлечь ребенка, Джон снял с шеи золотой крест и положил перед ним на пол. Посмотри, какое красивое золото. Мальчик тут же успокоился.
Он потянулся к кресту, не сводя взгляда с двери.
Добрый день, юный принц.
Джон обернулся и увидел женщину, стоявшую в дверном проеме. Она была ровесницей Джона. Туника плотно обтягивала талию, подчеркивая великолепную фигуру. Судя по кольцам, украшавшим пальцы, и тщательно подобранной белой тунике, щедро расшитой золотой нитью, она была важной леди, однако Джон никогда не видел ее при дворе.
Госпожа, сказал он, возвращая крест на шею.
Женщина вошла в комнату и сняла вуаль. У нее оказалось приятное овальное лицо, зеленые глаза и полные губы. Прядь волос цвета спелой пшеницы выскользнула из-под головного убора и локонами упала на грудь. Она не сводила глаз с Балдуина, но заметила взгляд Джона и улыбнулась, и он отметил, что у нее ровные белые зубы.
Мы не встречались, святой отец, сказала леди на французском с акцентом человека, выросшего в Святой земле. Вы недавно при дворе?
Да, госпожа. Меня зовут Джон из Тейтвика, я каноник церкви Гроба Господня и секретарь ректора Вильгельма, с поклоном сказал Джон.
Тейтвик? переспросила леди, приподняв тонкую бровь. Так вы англичанин? Но как вы оказались при королевском дворе, да еще в компании с сыном короля?
Амори поручил мне учить мальчика арабскому и обычаям сарацин, ответил Джон.
Леди лукаво улыбнулась.
Вы ответили лишь на половину моего вопроса, Джон из Тейтвика. Не имеет значения. Я уверена, что у вас есть на то причины.
Она снова перевела взгляд на Балдуина, который отошел в сторону и вернулся к игре, а Джону внезапно показалось, что он перестал существовать. Женщина прошла мимо него, подобрала длинную тунику одной рукой и села перед мальчиком. Он не обращал на нее внимания, продолжая двигать фигурки рыцаря и мамлюка, вырезанные из дерева.
Ты узнаешь меня, Балдуин? спросила она. Принц не поднял головы от игрушек. Это рыцарь? Быть может, твой отец? В ответ Балдуин повернулся к леди спиной.
Я сожалею, сказал ей Джон. Он иногда смущается рядом с незнакомыми людьми.
Джон солгал. Балдуин был общительным ребенком, любопытным и щедрым на улыбки. Джон никогда не видел, чтобы мальчик так себя вел.
Ему предстоит с этим справиться. Незнакомка встала и направилась в сторону Джона. В конце концов, он станет королем. На мгновение она показалась Джону несчастной, когда поджала губы, и в уголках рта появились морщины. Но потом они исчезли. Скажи мне, Джон, что ты думаешь о короле Амори?
Он хороший человек, ответил Джон.
Да, старается им быть, сказала леди.
Джон нахмурился.
Что вы имеете в виду?
Леди ничего не ответила, наклонилась и положила руку на плечо Балдуина. Мальчик замер. Она нежно поцеловала его в макушку и направилась к двери. Там она остановилась и повернулась.
Мне было приятно познакомиться с тобой, Джон из Тейтвика, сказала она. Надеюсь, мы еще встретимся.
Как пожелаете, госпожа, ответил Джон. Но скажите, как вас зовут?
Агнес. Ее взгляд метнулся к Балдуину, потом вернулся к Джону. Агнес де Куртене. И с этими словами удалилась.
Через мгновение в комнату вошел Вильгельм.