Это правда, что вы, консул, бросили императрицу в саду и ушли, приказав слугам унести её?едва консул вошёл, нахмурившись, спросил правитель.
Валерия с мольбой посмотрела на Азиатика. Её глаза были полны слёз, одна из них, скатившись по щеке, оставила влажный след.
Да я сам не понимаю, почему так всё случилось, и готов принести её величеству свои извинения,краснея, пробормотал он.На меня словно затмение нашло, я должен был повести себя как гостеприимный хозяин, всё же мой возраст и положение обязывали меня поступить таким образом, но я сам не понимаю...
Клавдий был потрясён. Когда Валерия со слезами рассказала ему обо всём, властитель ей не поверил. Он для того и позвал консула, чтобы самому убедиться в правоте супруги. Но когда Азиатик признался, император встал в тупик. По всем законам чести подобное оскорбление смывалось только кровью.
Можно мне, ваше величество, наедине поговорить с консулом? Хотя бы несколько минут, я тоже хочу понять причины происшедшего, и, может быть, наедине со мной он их укажет,проникновенно попросила императрица, и Клавдий охотно согласился, не желая сам выносить смертный приговор сенатору.
Мессалина, оставив мужа, прошла с Азиатиком в гостиную. Последний, понимая, что его жизнь теперь зависит от супруги государя, снова стал извиняться, корить себя, но Валерия прервала его.
Извинения были бы уместны, когда часть вины лежала бы и на мне!резко заявила Валерия.Я хотела лишь ласк и объятий, но меня грубо оттолкнули и указали на дверь!
Я казню себя за столь хамское обращение,признался консул.
Так, значит, ты казнишь себя?Её глаза мгновенно вспыхнули, и лицо просветлело.
Она приблизилась к нему, прислонила голову к груди:
Обними меня...
Я понимаю, что с тобой происходит, но и ты пойми меня, я не могу! Я обещал хранить верность императору и не смогу за его спиной вступить в любовные отношения с его царственной супругой. Это выше моих сил.
Значит, ты ничего не понял!Мессалина резко отстранилась от него, её лицо стало жёстким.Ты действительно ничего не понял, Валерий Азиатик, и я хочу объяснить тебе ещё раз: ты играешь со смертью! Так вот, либо ты сейчас принимаешь мои условия, мы становимся возлюбленными и выходим из гостиной, оба радостные. Я объявляю мужу, что случилось недоразумение, это я ничего не поняла и раздула из мухи слона, а он, естественно, прощает тебя. Либо всё становится ещё хуже, чем было, и тогда твоя смерть неизбежна. Ты готов к ней, любимый мой?
Азиатик застыл, услышав эти слова. Он не ожидал, что эта хрупкая девочка поставит его перед таким отчаянным выбором, да ещё не даст ни минуты на раздумья. Консул вспомнил о своей мечте: выстроить виллу среди своих необыкновенных рощ, поселиться там навсегда и редко показываться в городе, забыть о сенате, Капитолии, форуме, жить среди экзотических деревьев, дышать их ароматом, наслаждаться красотой и статью, слушая нежные переливы птиц. Он заслужил лет десять такой жизни. При этом хорошо бы, конечно, остаться в ладу с самим собой, вот какая штука.
Я не слышу твоего ответа, мой любимый,ласково проворковала Валерия.Разве сравнимы жизнь, любовь и смерть?
Случается, что и сравнимы,глядя ей прямо в глаза, ответил консул.
Интересно!загорелась она.Неужели все полководцы такие храбрые, что никогда не различают грань между жизнью и смертью?! Вот уж великая новость!
За всех не скажу, но я такой.
И такой ты мне ещё больше нравишься!обрадовалась она.Я прошу тебя... будь со мной.
Голос её дрогнул, улыбка слетела с губ, и она вдруг превратилась в робкую, угловатую девчонку, в какую он готов был без памяти влюбиться, не будь она супругой императора. Острые морщины прорезали его лицо. Оно ещё резче заострилось и стало походить на предсмертную маску. Но что касается характера, то даже власть богов тут была бессильна. Единожды сотворённая человеческая душа неизменна, хоть и у каждого своя. Консул Валерий Азиатик не был рождён трусом.
Ты... со мной?помолчав, шёпотом спросила она.
Нет, я не смогу! Прости...
Он двинулся к двери, вышел из гостиной. От ярости у Мессалины потемнело в глазах: впервые выбирали не её любовь, а смерть. Она двинулась следом, распахнула дверь и вскрикнула, увидев перед собой консула с вонзённым в сердце кинжалом. Он улыбнулся ей и упал замертво.
10
После смерти Азиатика Мессалина неделю не выходила из спальни. Клавдий снова опечалился.
Неужели ты ничем не можешь развлечь свою госпожу?пенял он служанке.Придумай что-нибудь, развесели её.
Розалинда пригласила шутов, помня о её симпатиях к Мнестеру, те, заявившись во дворец, стали разыгрывать фарсовые сценки, корчить рожи, но императрица их тут же прогнала. Не помогла корзина сладостей и две лучшие танцовщицы, которые обнажившись, явили такую чудодейственную гибкость и страстность, что даже служанка была готова броситься в их объятия, но Мессалина хоть и досмотрела до конца их выступление, но ответным чувственным огнём не воспылала.
Хоть в лупанарий вас веди! Иначе ничем не разбудишь!отчаявшись, сказала Розалинда, готовя ароматические притирания для госпожи.
Лупанарий, что в переводе означало «дом волчицы», был в Риме пристанищем проституток. Таких домов в Риме насчитывалось семь тысяч, но лишь самые удачливые и счастливые жрицы любви могли там работать. Две трети всех «волчиц» Рима промышляли своими прелестями под мостами, в термах, около храмов, готовые удовлетворить мужскую нужду в подворотне или прямо на улице.
В какой лупанарий?не поняла Валерия.
Неподалёку. Он принадлежит моей тётушке, а уж она даст нам комнатку и лучших мужчин. Лампы там тусклые, полумрак, вы, ваше величество, наденете парик, и никто из посетителей вас не признает. А туда порой такие жеребцы захаживают, что любо-дорого под таким повизжать. Вот и развеетесь! Тётушке же я скажу, что подружка моя из приличной семьи пожелала развлечься, она сама ещё молода и не прочь позабавиться этаким образом. Да ещё пообещаю половину вашего заработка...
Я готова всё отдать!заявила правительница.
Всё ни к чему, это породит лишь ненужные расспросы и подозрения с её стороны. Лучше мне отдадите, коли так, а я уж сама тётушке за старания потом подарком угожу.
А ты, я вижу, сама захаживаешь туда.В глазах императрицы сверкнули весёлые огоньки.
Куда ж деваться, ваше величество!порозовев, заулыбалась служанка.Замуж вовремя не поспела, детей не завела, в старухи не гожусь, а зуд телесный донимает по ночам. Что же делать в таком положении? Во дворец в постельку любимого ухажёра не затащишь, не пустят. Вот и приходится к тётушке бегать. У неё и свою нужду справишь, и, глядишь, на ленты или сандалии заработаешь.
И далеко это?
За полчаса доберёмся, и вся ночь наша. Ваш супруг до света не поднимается, мы же к тому времени возвернёмся,почувствовав, что госпожа загорелась, стала убеждать её Розалинда.Мне обычно четырёх-пяти крепких жеребчиков хватает, чтобы неделю потом об этих сладостях не думать. К тому же и хлопот меньше: повстречались на час-полтора да разошлись и друг о друге забыли. Мне всё время хорошие попадались, даже жалко отпускать было. А то меня как-то прежний наш хозяин поймал в коридоре, затащил к себе...
Сапожок?
Он самый,усмехнулась Розалинда, разминая спину Мессалине и массируя.Обмусолил всю с ног до головы своими слюнями, искусал, синяков понаставил, а толку никакого, и от злости побить хотел, я еле убежала от него. А тётушкины эдилы строго следят за тем, чтобы девушек не обижали, посетителей ещё при входе предупреждают и грозят, что ноги переломают, если те вздумают свою злобу на ком-то вымещать. А то попадаются такие! Сам ничего не может, а вину на «волчицу» перекладывает: мол, холодная, с такой и замёрзнуть недолго.
От этих рассказов Валерия так завелась, что готова была бежать туда посреди дня, но служанка её остановила.
Днём редко кто ходит, ваше величество, да и узнать вас могут, тоже нехорошо,зашептала она.Зато вечером, как только ваш супруг захрапит, мы и отправимся. Кроме того, мне к тётушке сбегать предупредить надо, чтоб комнатку для вас прибрала. Сейчас закончу с притираниями, вы поспите часок, а я мигом управлюсь, слетаю к ней.