Ты даже не знаешь, где находится «Националь». Ты ловко говоришь по-русски, но этого недостаточно. Брось свои завиральные идеи и езжай в Израиль. Твой папа наверняка не знает, что ты здесь, Мишель вытащила сигарету из его пачки.
Инспектор щелкнул зажигалкой: «Я понимаю, что ты хочешь помочь семье, но»
Пьер поежился от холода в ее голосе. Карие глаза озарились медными отсветами, девушка раздула ноздри.
Первое, сказала Мишель по-русски, шницель и стейк это разные блюда. Второе, она сунула Пьеру тарелку с пресловутым стейком, «Националь» находится на проспекте Маркса, то есть на бывшей Моховой улице, рядом с Центральным Телеграфом. Надю в кафе водили ее поклонники.
Третье, Мишель помолчала, мой муж в СССР и я должна быть рядом с ним
Инспектор едва успел подхватить вилкой выпавший изо рта кусок стейка.
Расскажи мне все с самого начала, потребовал Пьер.
Вспыхнул яркий свет профессиональной лампы. Пьер купил вещицу по дешевке на барахолке. Такими пользовались музейщики и фотографы.
Ничего не трогай, предупредил он Мишель, и сядь сюда, он подвинул девушке винтажный трехногий табурет.
Веди себя тихо и отвечай на вопросы, когда я их задам, Пьер размял длинные пальцы.
Девица Гольдберг, как ее смешливо звал Пьер, наконец, закрыла рот.
У тебя очень крутой кабинет, восторженно сказала Мишель. Пьеру стало приятно. Он не водил девиц на набережную Августинок.
Только одну, инспектор обернулся на низкий диван лазоревого бархата, она сидела там, когда мы слушали битлов. Она жалела, что никогда не увидит их в концерте, а я хотел сказать, что ради нее я достучусь до Джона, Пола, Джорджа и Ринго, попрошу их собраться и сыграть тот единственный концерт
Брат однажды поинтересовался личной жизнью Пьера. Джо, с его японской деликатностью, обычно не задавал таких вопросов.
Он объяснил, что волнуется Маргарита, весело вспомнил Пьер, но было ясно, что он тоже обеспоен, несколько раз извинившись, брат неловко сказал:
Тебе тридцать лет. Если ты не женишься из-за Джо покраснел, то сейчас новое время и все поймут твой выбор.
Пьер закашлялся неплохим африканским пивом. Он прилетел в Букаву повозиться с племянником и порыбачить в озере. Джо купил подержанный катер. Показывая ему посудину, брат рассмеялся:
Можно сказать, что у меня две карьеры, Пьер видел африканские фотографии брата в National Geographic, меня переманивают во Всемирный фонд защиты живой природы, но я все-таки не биолог.
Пьер подозревал, что брат по щелчку пальцев может получить должность в Вене или Нью-Йорке. Услышав его размышления, Джо подтвердил:
Могу, но я люблю Африку, Маргарита не оставит госпиталь и жить здесь безопаснее, даже с недавним визитом Паука.
Пьер не скрыл от брата своих планов. Джо неожиданно оживился.
Маргарита поговорит с тобой по-русски. Я не сумею, брат усмехнулся, я притворялся немым.
Я многое понимаю, но сказать ничего не могу, Джо ласково обнял Пьера, но ты не волнуйся, милый, ты справишься, Пьер с удовольствием осушил бутылку.
Твои бы слова да Богу в уши, подмигнул он брату, а в личной жизни я играю за твою команду, но я еще не встретил такой девушки, как Маргарита, Пьер незаметно скрестил пальцы за спиной.
Встретил, вздохнул инспектор, только она замужем за другим.
Маргарита вынесла на террасу большое блюдо с фруктами.
Не наедайтесь, предупредила невестка, проснется Майкл и мы сядем за серьезный обед.
Застолья в Африке продолжались несколько часов. Джо устроил жену на ручке своего кресла.
Он жалуется, что пока не встретил хорошую девушку, брат кивнул на Пьера, что скажешь?
Маргарита уверила его.
Встретишь в СССР. Посмотри хотя бы на Виллема. Погоди, невестка оживилась, а почему тебе не по душе Мишель?
Раскладывая инструменты и химикаты, Пьер утвердительно сказал:
Только твой отец знает, что ты замужем?
Мишель зачарованно рассматривала подлинник Миро над бархатным диваном, довоенный прожектор, стопки художественных журналов у кирпичных стен. Из Африки Пьер привез тканый ковер и картину местного художника в стиле Таможенника Руссо. Святой Виллем Бельгийский в манере Франциска Ассизского благословлял обитателей джунглей.
Мишель покраснела.
Что? Нет, еще Аннет и Надин, потому что Исаак Пьер закончил:
Словно их племянник. Понятно, поэтому Маргарита с Джо мне тебя сватали.
Девушка смутилась еще больше. Пьер взглянул на часы.
Закончим с документами, он взял советский паспорт, и поедем к мадам Ламбер. Она приютит тебя на время, инспектор повел рукой, формальностей.
Ты получишься двоемужницей, пусть и временно, он повертел документ, завтра я сфотографирую тебя в нужном формате. Сейчас свет уже не тот, Пьер открыл чернильницу, фамилию оставим настоящую, Гольдбергов много, а что касается имени-отчества
Мишель с готовностью ответила:
Можно назвать меня Майей. Имя советское, не придерешься, девушка хихикнула.
Пьер хмыкнул: «Отлично. А отчество?». Ему показалось, что Мишель на мгновение запнулась.
Наумовна, небрежно ответила девушка, чтобы подходило к фамилии, Пьер помнил, что так звали Кепку.
Надеюсь, что мы его не встретим, пожелал инспектор, начнем с первой страницы.
В комнате запахло химикатами, он погрузился в работу.
Доброе утро, дамы и господа, задорно сказала стюардесса, наш самолет совершил посадку в аэропорту Шарль де Голль. Температура в Париже плюс шестнадцать градусов, пассажиры разочарованно зашумели, идет дождь
За час полета самолет провалился в десяток воздушных ям. Машину начало мотать еще в Хитроу. Лондон тоже накрыла пелена сильного дождя. В своей комнатке на задворках Британского музея Максим просыпался от шума ливня, бьющего по старой черепице.
Апартаменты для джентльменов возвели в начале прошлого века, когда герцоги Бедфордские застраивали Блумсбери доходными домами. Лестница отчаянно скрипела, душ работал из рук вон плохо.
Но с розетками я разобрался, Максим потер глаза, и побелил потолок. Зато у меня появилась настоящая терраса
Неприметная дверь в мансарде выходила на крышу. На огороженной площадке поместились садовое кресло и розовый куст из Мейденхеда. Заглянув к нему, Питер заметил:
Мама права, это не квартира, а коробочка. Ты скоро получаешь диплом, Максим суеверно пробормотал: «Сплюнь через левое плечо», может быть, ты вернешься на Ганновер-сквер?
Не желая сидеть на голове у матери и Волка, Максим решил подождать. Плюхнувшись в плетеное кресло, Питер блаженно вытянул ноги.
В Ньюкасле я играю в футбол, хмыкнул брат, однако столичные ребята поворотливей северян.
По воскресеньям Максим ездил на поле в Ист-Энде, где собирались любители. Многие его ровесники уже обзавелись семьями.
И еще банковскими ссудами, машинами и чековыми книжками, хмыкнул Максим, книжка у меня есть, но я езжу на велосипеде и метро, а что касается ссуды
Словно услышав его, Питер кивнул:
Насчет Ганновер-сквер ты прав, согласился брат, потому что нам с Мартой понадобится дом в Лондоне.
Максим взъерошил его каштановые волосы.
Именно. И я не хочу жить в Вест-Энде, он слишком скучный
Питер вытащил из жестяного таза бутылку холодного пива. Над Лондоном простиралось бесконечное лазоревое небо. На узкой улице Гилберт-плейс гомонили туристы, из грузовичка с мороженым звенела детская песенка.
Субботу братья провели в Мейденхеде в компании матери и Волка. Генрих и Мария третьего дня прилетели из Берлина с Тонечкой, как ласково звал внучку Волк. Племянница оказалась непоседой.
Она боевая девица, весело сказал Генрих, ты ей слово, а она тебе в ответ два.
Антония каталась с ними на лодке и пробовала рыбачить. Генрих и Мария собирались и в Банбери.
В замке веселее, сказала сестра, там больше детей. Тоня рвется в детский сад, ей понравилось в университетских яслях. Скоро ты станешь бакалавром права, Мария ласково улыбнулась, все сложилось, как ты и хотел, Максим пробормотал: