Ваша милостьчеловек, не машина, сказал он. «И, надеюсь, действительно урождённая графиня Тленикс. Хотя версию подмены двойником я тоже проверю при возможности». Надо полагать, вас похитили ради каких-то экспериментов с мозгом. Потеря памяти могла быть побочным эффектом, но могла быть и целью. Я постараюсь выяснить, хотя это будет непросто.
Вы догадываетесь, кто мог сделать это со мной?
Пока трудно сказать. Медицинская наука в наше время делает большие успехи. Иногда медики похищают для опытов не только трупы, но и живых людей. Но это всегда какие-нибудь бродяги, пропащие люди, которых никто не хватится. Маловероятно, что кто-то рискнул бы выкрадывать графиню. Кому-то понадобились именно вы. Именно ваш мозг.
Севенна кивнула, и Гренцлина обдало холодом ужасной догадки.
Ваша милость, могу я спросить, почему вы решили утаить этот разговор от мужа?
Можете, конечно. Но странно, что вы сами не догадались. Или это был риторический вопрос? Я не очень хорошо различаю такие вещи.
Скорее риторический. Спрошу прямо: вы подозреваете, что за похищением может стоять господин барон?
Да, ведь он явно выиграл, не так ли? Незабудковые глаза баронессы смотрели по-прежнему ангельски невинно. Он никогда не получил бы меня в жёны, если бы я не стала такой. И он страстный человек, сказала она убеждённо. Способный ради любви пойти на преступление.
Гренцлин закусил губу.
Это только догадки, ваша милость? спокойно спросил он. Или вы знаете что-то определённое?
Только догадки.
Тогда эта версия маловероятна. Потому что вы не единственная жертва.
Вот как? И кто же другая? Или другие?
Некая дуэнья Зорренэй, из мелких дворян с севера, точно так же была похищена, и примерно в одно время с вами. Её тоже нашли без памяти, тоже с обритой головой и шрамом. Этой несчастной не так повезло, как вам но не будем отвлекаться. Согласитесь, что его милость вряд ли мог иметь отношение и к тому злодейству, и к этому.
Да, действительно, сказала Севенна как будто с лёгким разочарованием. Так по-вашему, всё это дело рук медиков?
Вряд ли обычных медиков. Извлечение воспоминаний из живого мозга лежит далеко за пределами их возможностей, насколько я знаю. Алмеханики, может быть. Или арродисты.
Алмеханики меня искали своими машинами.
И не нашли. А это серьёзное свидетельство против них. Если бы хотели найти, то, скорее всего, нашли бы.
Где-то вдалеке проревела сигнальная трембита. Севенна глянула на дверь.
Господин барон возвращается. Мне пора. Давайте встретимся завтра здесь же, в это же время, и вы расскажете всё, что успеете выяснить. Она встала.
Разумеется, ваша милость.
Но я должна вам ответную услугу.
Ваша милость! Вы ничего, ничего мне не должны!
Севенна покачала головой.
Это неправильно. Вот моя услуга: я скажу кое-что важное для вашего расследования. То, что господин барон запретил мне говорить. Она снова покосилась на дверь.
Гренцлин насторожился.
Клянусь, никто об этом не узнает, ваша милость.
Конечно, неправильно с моей стороны нарушать запрет. Но вы, пожалуйста, пообещайте, что не употребите во вред моему мужу то, что я скажу. Даже если потребует закон. Да, это будет неправильно с вашей стороны, но пусть будет неправильность в обмен на неправильность. Если мои показания опасны для барона, просто сделайте вид, что забыли их, хорошо? Притворимся, что я вам ничего не говорила.
Гренцлин вздохнул. «Как можно быть такой умной и такой наивной?»
Обещаю и клянусь Богом, ваша милость, что не употреблю ваши показания в ущерб господину барону.
Тогда слушайте: господин барон знает человека, убитого в башне. Не Арродеса, а второго. Того, зарезанного на верхнем этаже.
Кто же он?
Его звали Реммер. Это всё, что мне известно. Он бывал у нас в замке той осенью, и они с господином бароном о чём-то беседовали за закрытыми дверями.
Вы знаете о чём?
Нет. Я не подслушивала, ведь это было бы совсем неправильно. И господин барон ничего мне не рассказал. Но я заметила, что после того разговора он был радостнее обычного
«Морбонд и арродисты Вот какую связь нужно проверить в первую очередь. Видит Бог, я этого не хочу. Я действительно не хочу губить Морбонда, чтобы заполучить Севенну! Но кто виноват, что всё поворачивается в эту сторону?»
Господин Гренцлин! Севенна будто что-то почувствовала. Вы обещали, что не используете ему во вред моё признание!
(«Следует ясно различать понятия вреда в высшем и низшем смысле, учил отец Мерцедоний на уроках моральной теологии. Судья, отправляя преступника на эшафот, в высшем смысле не причиняет ему вред, а оказывает благодеяние, давая возможность мучениями искупить вину и спасти душу»).
Разумеется, ваша милость, я не причиню ему никакого вреда, Гренцлин усердно закивал. Итак, завтра в это же время?
Севенна кивнула и зашагала к дверям. Её роброн шелестел, пышная юбка покачивалась в такт уверенным шагам.
Ваша милость, постойте.
Севенна полуобернулась.
Да, господин Гренцлин?
Вы хотели бы вернуть память?
В её глазах впервые вспыхнуло что-то похожее на огонь.
А это возможно?
Пока не знаю.
Севенна подошла к нему почти вплотную.
Вы угадали, тихо сказала она. Я хочу этого больше всего на свете. Я честно говоря, это вообще единственное, чего я хочу. Не потому что мне объяснили, что это правильно или таков мой долг, а по-настоящему. Вы понимаете, господин Гренцлин?
Думаю, да, ваша милость, еле выговорил он.
Я не помню своего детства. Самые светлые, самые драгоценные воспоминанияу меня их отняли. Мой мужсуровый человек, но даже у него светлеет лицо, когда он вспоминает свою няню, или игры с приятелями, или первого борзого щенка. Я вижу этои я понимаю, чего лишилась. Ничто не заменит этого сокровища, господин Гренцлин. Вам этого не понять, пока оно у вас есть.
У меня его нет, ваша милость. Он сам не мог понять, зачем это сказал.
Вот как? У вас тоже забрали память?
Иногда мне кажется, что лучше бы забрали. Я подкидыш, вырос в воспитательном доме. Мои воспоминания о детстве не особенно счастливые.
Севенна помолчала, глядя на него в упор.
Не знаю, как правильно на это ответить, господин Гренцлин. Может быть мне жаль? Это звучит уместно? Мне действительно жаль. Но с этим ничего нельзя поделать, ведь правда? Гренцлин кивнул, проклиная себя за ненужную откровенность. Ну а моя память Если это возможно, если вы это сделаете Если вернёте мне прошлое Тогда можете рассчитывать на всё.
Севенна слегка пожала ему локоть, словно секретным приветствием адептов тайного общества, а потом развернулась, решительным шагом вышла, стукнула дверью, и только тут Гренцлин почувствовал, что он весь в испарине и надо бы наконец выдохнуть.
Он выждал, пока шаги Севенны стихнут.
«Господи помилуй Господи помилуй» Но нет, душевных сил для молитвы уже не было.
«Тогда можете рассчитывать на всё», снова и снова звучал в голове тихий, холодный хрустальный голос.
Думать о деле. Остыть. Заставить себя думать о деле. Он вышел на галерею, у воротной башни остановился и глянул вниз. Погонщик вводил в замок мула с перекинутым через седло трупом Реммера. Следующие два мула влекли нечто вроде носилок, на которых покачивались, полунакрытые рогожей, труп Арродеса и автокат.
«Что ж, вот и работа. Во всех подробностях осмотреть тела, написать протокол». Вместо того, чтобы идти в комнату, Гренцлин поспешил вниз во двор. Он займётся этим прямо сейчасзаймётся кропотливым, неприятным и грязным делом. И хоть на пару часов забудет о ней.
6
Мейстер Суэво приехал вечером и немедленно пожелал осмотреть машину. Когда Гренцлин вошёл в холодную полуподвальную камору под низкими сводами, то увидел распростёртый на столе автокат, сверкающий металлом в свете бесчисленных сальных свечек. Над автокатом стоял пожилой мужчина, одетый как учёный или судьяв чёрный талар с белым нагрудником и чёрную ермолку поверх длинных и сальных седых волос. Брыластое курносое лицо напоминало бульдожью морду, на носу сидели круглые очки на шнурках, глаза под ними были красны и отечны, будто алмеханик не спал пару ночей, и смотрели брюзгливо.