А Митька вас ищет, ищетДумает уж не найти! самодовольно усмехнулся здоровый увалень, потирая раздутое от постоянного недоедания пузо.
Тебе чего? строго спросил Коля, выходя на берег. Его худое, поджарое тело светилось на солнце миллионами мелких водяных капелек, растекавшихся по бронзовому загару серебристой волной. У него были крепкие разбитые от тяжелой работы руки, чуть раскосые мамины глаза и хорошо сложенная отцова фигура.
Митька искал вас, чтобы передать слова деда Федьки! заулыбался дурачок. Он сказал, что если эти два прохиндея не явятся домой, то хворостины они отведают точно!
Спасибо! поблагодарила его Шурка, собирая букет нарванных полевых цветов. И правда, Коль, что-то мы загулялись сегодня
Митька-дурачок! из кустов в след за Митюшей выскочили трое ребят постарше с Масловки. Их Шурка знала плохо, только главного среди них Ваську Полухинасына Колькиного крестного.
О-о-о протянул этот самый Васька нудным голосом. А тут и Подерягины здесь! С дурачком якшаетесь? Может вы сами такие же? трое парней, стоявших позади своего лидера противно захихикали. Митюша? Скажи «а»? рассмеялся Васька, подняв с земли большой угловатый камень.
«А»! заулыбавшись, протянул Митька.
Камень в рожу на! крикнул Васька, со всего маху влепив его в дурачка. Острый угол расшиб тому колено, брызнула алая кровь.
Ах ты, гад! Колька, сжав кулаки бросился вперед, но Шурка его удержала.
Оставь ты их
Что струсил? вперед выступил второй мальчишка, уперев руки в бока. Трус! А Колька Подерягинтрус! запел он, строя противные рожицы.
Я брат бросился вперед, но тут же на половине пути остановился, чутко прислушиваясь к тишине. Где-то далеко, на самом пределе слышимости, ему показался незнакомый звук, который становился все громче и громче, медленно и неотвратимо, как лавина, приближаясь.
Что застыл, трусишка? хмыкнул Васька, закатав рукава линялой клетчатой рубахи, доставшейся ему от отца. Ссышь?
Тихо! прикрикнул на него Коля, всматриваясь в ярко-голубое небо, прошитое белоснежными перистыми облаками. Слышите?
Все подняли голову наверх. Звук стал отчетливо слышен, будто работал двигатель трактора в МТС.
Самолет кажись пробормотал один из ребят, задрав голову вверх. Плоская кепка с длинным козырьком слетела на землю.
Какой самолет, дурень! вскинулся на него Васька. Наши-то еще неделю назад ушли
Самолет! закивал радостно головой Митюша.
Молчи хоть ты! рявкнул на него Полухин, вглядываясь в синеву чистого неба.
Самолет! Шурка увидела его первая. Из-за пушистой кроны дерева выглянул острый нос с проппелером, а потом и размашистые длинные крылья с черными крестами в белой окантовке.
Немцы! вырвалось у Полухина, неотрывно смотрящего за полетом бомбардировщика.
Фашисты идут убитым голосом согласился с ним Колька.
Бежим!
Стой!
За первым самолетом показался еще один, а за ним еще и еще, и ещеОни плыли по небу, как лавина, от которой не было спасения, вскоре заполонив весь небосвод от края до края, куда хватало взгляда. Моторы надрывно гудели, а самолеты шли мелко покачивая крыльями в знак приветствия.
Бомбить едут кивнул Колька, сжав губы от злости.
На город пошли! кивнул Полухин, злобно прищурившись, а потом земля вдруг встала на дыбы, поменявшись местами с небом, взлетев высоко вверх. Оглушительно бахнуло в стороне деревни, потом снова и еще, и еще. Застрочил пулемет. Кто-то отчаянно запричитал.
Бежим! Ваську дернули за руку и потянули прочь. Ссора была забыта. Короткими перебежками вся троица исчезла за кустами.
Ба-бабах! радостно оскалился Митюша, хлопнув себя по коленке.
Сиди уж, дурень! отмахнулся от него Колька, ужом скользнув в кусты.
Коль! позвала его напуганная бомбежкой Шурка.
Глянь-ка, Шур! позвал ее из кустов брат. Ты только посмотри!
Обдирая коленки о ребристые камни, девчонка подползла к брату. Из их импровизированного укрытия была хорошо видна дорога к центру села. По дороге, сыто урча мощным двигателем, катил немецкий танк. Противно лязгали гусеницы. В башне, высунувшись наполовину, торчал самый настоящий фашист в черной пилотке и запыленной гимнастерке. Он скалился своими белыми зубами, мерно покачиваясь в такт ухабам. Позади танка ехало несколько доверху забитых солдатами бронетранспортеров, грюкала подцепленная длинноствольная пушка, за ней еще одна и еще. Широкой цепью, посматривая по сторонам, шли автоматчики. Из штабного автомобиля с установленным на крыше громкоговорителем слышалась бравурная мелодия, наподобие какого-то марша.
Это ж немцы! прошептала брата Шурка, вытирая покатившиеся по щекам слезы.
Немцы, СаньФашисты
Позади них раздался шелест листвы и на пригорок выбрался Митюша.
Солдаты! тыкнул он пальцем в сторону дороги. Ура!
Колька не успел закрыть ему рот ладонью. Ближайший к ним фашист резко развернулся в их сторону, внимательно прислушиваясь.
Тихо ты! ругнулся на него Коля.
Косая автоматная очередь прошла намного выше того места, где они лежали. Пули с легким чмоканьем впивались в толстую кору деревьев, срывая нижние листочки.
Ахтунг! прокричал незнакомое слово немец и выпустил еще одну очередь. Кусты затрещали под напором свинцовых пуль. Шурка укрылась вместе с братом за небольшим камнем, оттуда наблюдая за немцами.
Ба-бах! снова проговорил Митюша, выглядывая из-за кустов, но Колька дернул его назад, стянув вниз.
Сиди тут! строго приказал он дурачку, поглаживая того по голове. Скоро мы вернемся назад и принесем тебе сахара. Понял!
Митька закивал, осклабив рот счастливой улыбкой, а брат с сестрой медленно стали продвигаться вслед за немецкой колонной, въезжающей в деревню. На пол пути к сельсовету из-за угла раздался одиночный ружейный выстрел. Немец в танке неожиданно покачнулся, схватился за сердце и повалился вниз, уткнувшись лицом в броню. Громкое тарахтенье автоматных очередей раздалось в ответ. Разлетелись окна в угловом доме бабки Степаниды. Из дверей выпрыгнул ее сын и рванул через огород к «березке».
Стоять! с легким акцентом прокричал ему офицер, вылезший из штабной машины с громкоговорителем.
Убьет прошептала перепуганная до смерти Шурка на ухо своему брату, тесно прижавшись к нему всем своим тщедушным тельцем.
Далеко! отмахнулся от нее Николай, прикусив нижнюю губу, наблюдая за действиями немецкого офицера. Тот достал из кобуры пистолет и медленно прицелился. Колька даже отсюда видел его прищуренные глаза, напряженное лицо, запотевший монокль, вставленный в один глаз.
Кто-то не выдержал из женщин и запричитал вместе с выстрелом, прозвучавшим оглушительно громко в наступившей тишине. Сын бабки Степаниды на секунду замер, словно споткнувшись, широко раскинув руки в сторону, покачнулся и рухнул на землю.
Свят! Свят! Свят! перекрестился дед Матвей, которого немецкое вторжение застало сидящим на лавочке перед домом.
Отличный выстрел, господин комендант! похвалил на чистом немецком языке своего начальника адъютант, но как ни странно, Колька, не знавший немецкого все отлично понял. Слишком уже самодовольные рожи были у обоих.
Граждане! офицер повернулся к начинающей собираться на площади перед сельсоветом толпе. В нее, ловко лавируя между селянами, затесались, и Шурка с Колей. На противоположном конце площади, у старого ясеня, они рассмотрели деда Федьку, который незаметно показал им кулак, нахмурив густые кустистые брови. Рядом с дедом, опиравшимся на сучковатую палку, стояла и их мать Акулина Васильевна, вытиравшая уголком цветастой шали текущие по полноватым щекам слезы. Граждане! Немецкое командование сообщает вам о том, что оно наконец-то освободило вас от рабской и нищенской политики управления Советов! вокруг немца уже образовался большой полукруг деревенских, в основном стариков и женщин, а так же ребятишек, которые с интересом рассматривали замершую перед площадью технику. Отныне и навсегда ваши колхозы упраздняются! В селе устанавливается немецкое управление и администрация, слова немец подбирал с трудом, коверкая их почти до неузнаваемости, поминутно протирая то и дело запотевающий от жары монокль. Местные слушали его внимательно, напрочь забыв о только что застреленном сыне Степаниды. Только бабка, стоявшая на коленях перед мертвым сыном, тихо подвывала что-то себе под нос, оставшись со своим горем один на один. Шурка несколько раз оборачивалась в ее сторону, жалостливо шмыгая сопливым носом.