Всё чудом, чудом всё, рассказывал Евгений Николаевич другу Валере об увлекательнейших событиях его молодости. Не раз, не два, и не сосчитаю сколькопроснусь среди ночи, и вдруг как огнем озарит: или в больницу залечь, или сделать опережающее движение, или дажедемобилизоваться. И такое было
В юриспруденции Валерий ничего не понимал, зато в антикварном деле имел чутье необыкновенное. Помог ему Евгений Николаевич, молодому дураку, из одного дела выпутаться. Валерий, со своей стороны, немало консультировал старшего товарища в тонких и интересных предприятиях, которые и составляли главный интерес жизни бывшего прокурора. Это собирательство, случайно начавшееся у Евгения Николаевича в давние военные, а особенно в послевоенные времена, сделалось с годами настоящей профессией, прокурорская же работа превратилась в почтенную завесу, но не вполне декоративную: чем далее, тем более вкладывал прокурор неконвертируемых советских денег в конвертируемые ценности.
Место Евгения Николаевича было во главе стола, а за остальными пятнадцатью кувертами, в павловских полукреслах и на гостином диване со скалочками сидели, своими неразумными задницами не ощущая художества безукоризненной мебели, безмозглые претенденты на его имуществовидимое и невидимое, то есть то, которое укрыто было в двух тайных стенных сейфах, движимое, которое они начнут делить еще до похорон, и недвижимое, то есть эту самую квартиру и дачу не ахти какую, но на гектарном генеральском участке в двадцати километрах от Москвы, на берегу реки Наследнички, ни в чем ни уха ни рыла Ненавидел же он их всех! Но не так просто, не каждого в отдельностиМашуру так даже и любил, и внучатого племянничка, Сашу Козлова, по прозвищу Серенький Козлик, жалел, всю жизнь ему помогал, образование дал. Но ведь убогий человек, ни в чем понятия не имеет. Ветеринар! Собачьим приютом заведует! Всю жизнь по соседям и по знакомым кости собирает! Раз в неделю приезжает к Евгению Николаевичу за мясными объедкамиЕкатерина Алексеевна в пакет собирает. Вот и теперь сидит за столом и, наверное, прикидывает, сколько объедков своим собачкам унесет Покойной сестры две пожилые дочери, одна в розовом, другая в голубом, дуры комолые, одна в хозмаге всю жизнь проработала, по три рубля крала, вторая, смешно сказать, воспитательницей в детском саду тридцать лет работает И своих четырех девок наплодила, одна другой уродливей, но похожие, различить нельзя Наследницы!
Но своих детей не было Пораньше бы свела его жизнь с Иваном Мурадовичем, сделал бы он ему плевую операцию в молодые еще годы, и рожали бы от него бабы
А из всех чужих детей любил он однуЛюську, Эммочкину дочь. Но она, стерва, с характером, уехала в Израильскандально, против семьи пошла. Евгению Николаевичу тогда работу пришлось менять из-за этого шального отъезда. Впрочем, к лучшему повернулось А часики анкерные, английской работы, мастера Грэхама, Люська все же взяла, вывезла, квартиру купила в Тель-Авиве, а сколько еще от тех часов осталосьэтого Евгений Николаевич не знал. По аукционам последнего времени цена тем грэхамовским часикам от трехсот тысяч начинается Тогда же Евгений Николаевич понял, что есть большое достоинство в миниатюрных предметахс точки зрения вывоза. Если с его коллекцией толково распорядитьсяне один миллион потянет А Люська ухаживать за матерью не приехала, как Эммочка ее звала. На похороны зато приехаланаследство получать! Наследница! Вот уж кто ничего не получит, так это Люська Сколько раз потом пыталась подмылиться, и сама, и через Машуру. Нет так нет. Машка, девочка маленькая, за бабушкой ухаживала, она больше заслужила Но тожевспомнить противнолучшее Эммино кольцо через две недели в метро потеряла, вместе с перчаткой
Грызла его мысль о завещании. Очень грызла. И так прикидывал, и эдак. Одно время завещания писалто на Машуру, то, обозлившись на нее, на Валеру, то на всех делил, то одному кому-нибудь все отписывал.
Да и законы-точто не так, в казну пойдет. И этот вариант Евгений Николаевич тоже рассматривал: висит, скажем, неплохой Поленов или любимый синерозовый Кустодиев, а под ним надпись: «Дар Русскому музею от Е. Н. Кирикова». Нет, не греет
Так и получается, что помирать ему невозможно из- за нерешенности этого вопроса, следовательно, главное делоздоровье поддерживать, покуда решение не явится. Да, собственно, торопиться было некуда. Жаловатьсяне на что. Если какие неполадки возникали в механизме, он, как хороший хозяин, тут же устранял. Урология и все, что около лежит, Иван Мурадович обслуживает наилучшим образом. В позапрошлом году прооперировал косточку на ноге. До тогозубы металлокерамические, самые лучшие поставил. Даже слишком хорошие, могли бы чуток пожелтее, понатуральнее быть. Массажист Саша ходит три раза в неделю, уже лет двадцать. Наверное, уже две машины на его деньги купил Не жалко. Ничего не жалко. Эммочкина наукаона его научила денег на себя не жалеть. Тратить. До нее он только одно зналкотлы. Часы-часики, тикалки наручные, каминные, каретные, кабинетные Эммочка глаза открыла, всему научила Глаз! Вкус! Чутье! Все, что в доме есть, посуда, серебро, мебель, картинывысшей пробы. А наследников толковыхнету, хотя народуполный стол! И всем хочется. Даже Екатерина Алексеевна, услужающая, и та претендует на строчку в завещании Но она хоть в чем-то разбирается: холодные закуски всегда прекрасно стряпает, и пироги дрожжевые ей удаются, но горячеехоть тресни! всегда пересушивает Впрочем, гурманов среди них нет, народ непривередливый, мало кто и заметит, если поросенок будет суховат, ишь как по буфету ударяют. Только Иван Мурадович, восточный человек, понимает, что на тарелке лежит. Ест он аристократически отстраненно, с выражением лица благосклонно-безразличным, и рука его того же оттенка, что слоновая кость черенка рыбной серебряной вилки Впрочем, он и одними голыми пальцами, без вилки и ножа, тоже ел таким образом, что в голову приходила мысль об игре на музыкальном инструменте или о тех интимных операциях, которыми он двадцать лет занимался Лицо у Ивана Мурадовича было лишено выражения, и уж, во всяком случае, никакого отношения к пищевосторженного, оценивающего или жадногона нем не написано. Угощение, собственно говоря, было для мусульманина либо бесспорно несъедобнымвроде студня и поросенка, либо подозрительно, например, пирожки с мясом и салат неизвестно с чем. И ел Иван Мурадович очень с большим выбором и умереннобелую рыбу, свежие огурцы, баклажаны, зелень Думал же он вовсе не о еде, а о старшем сыне Абдулле, заканчивающем в Лондоне коммерческую школу, о том, что собирался лететь к нему в эту субботу, но в пятницу предстояла операция над увядшим членом одного богатого человека. И, пожалуй, улететь ему не удастся Он презирал своих пациентов, теряющих мужскую силу к пятидесяти. Дед его женился последний раз в семьдесят восемь, и молодая родила ему еще троих детей, и последний был его отцом. И ни о каком медицинском подспорье и не думали эти азиатские старики, сухие, белобородые, с нестареющими своими кинжалами Размышлял Иван Мурадович о преимуществе мусульманского мира, о могучей витальной силе, давно иссякшей у европейцев А вот женщины русские были привлекательны, очень привлекательны Поглядывал на Машуру, с ее ангельски-кошачьим личиком, на еще одну, в розовом, увядшую, длиннолицую, но чем-то привлекательную И медленно орудовал рыбным ножом.
Машура, Эммочкиного воспитания, тоже умела есть, а муж ее Антонвахлак. Рубает, как матрос. Если Машка с ним разведется, я ее сюда пропишу. Иначенет. По теперешним законам муж имеет право на ее собственность, если она получена в то время, когда они состояли в браке. А может, Ленку питерскую пропишу. Скажукак родственницу, если разведешься. Нет, это как раз будет глупость. Она-то с радостью разведется. Еще и притащится сюда со своей дочкой. Скучная материя Собственно говоря, завещание-то давно уже было написано. Только оно перестало Евгения Николаевича удовлетворять. И зачем он голову ломает, в каких долях этим придуркам добро разделить? Машура вон за полчаса разгрохала тарелку и два бокала, причем один совсем хороший, старого русского стекла Ну зачем ей посуда?