Кухня уже закрыта.
Он поднял рукумол, не страшнои постарался вспомнить, откуда ему знакомо ее лицо. Может, он ее где-то видел. Или любая девушка, которая нравится ему внешне, обманчиво кажется ему знакомой?
Он подошел к бару, немного наклонился к ней, постарался придать себе уверенный вид и сказал:
Мне нужно поговорить с хозяином заведения.
Ее сейчас нет, ответила барменша, продолжая протирать уже сухой стакан. Может, я могу ей что-нибудь передать?
А когда она должна прийти?
Не знаю. Может прийти в любой момент, а можеттолько завтра утром. Она приходит и уходит когда угодно, передо мной не отчитывается.
Я я думаю, что подожду ее.
Хорошо, сказала барменша. Но если она не вернется до того, как последний клиент уйдет, боюсь, что мне придется запереть бар. Я не смогу оставить вас здесь до утра.
Если она не придет до того, как все уйдут, я тоже уйду и вернусь завтра.
Она поставила стакан, взяла другой.
Это так срочно?
Видимо, да.
Видимо?
Да, это срочно. Очень.
Она пожала плечами:
Садитесь, где хотите. Выпьете чего-нибудь?
Воды, ответил он.
Он сел в уголке и попытался устроиться поудобнее.
Играла незнакомая ему песня знаменитых ливерпульцев. Барменша положила на стол перед ним салфетку, а на нее поставила стакан с холодной водой.
Спасибо, сказал он, понимая, что как раз сейчас было бы к месту добавить остроумные полпредложения, но вместо этого просто кивнул. Даже в обычных обстоятельствах он недостаточно быстро соображал, чтобы быть остроумным и галантным. При всем том, что с ним происходит сегодня ночью, требовать от себя галантности и остроумия было бы слишкоми он решил даже не затевать разговора.
Взял стакан, отпил из него несколько больших глотковчтобы вернуть себе душевное равновесие.
Если бы он был настоящим мужиком, то уже за барной стойкой завязал бы с ней разговор.
Он увидел, как она уходит, и тихо вздохнул. Довольно было пары секунд, чтобы понять: для него она опасна. Что-то ощущалось в легкости ее шагов, в том, как она качала головой в такт музыке. Она была из тех девушек, которые рядом с тобой ведут себя с такой наглой естественностью, что ты думаешь: все будет так легко и просто. И что войти в ее жизнь тоже просто. И только потом ты понимаешь, что это обманчивое легкомыслиене более чем ловушка, намазанная медом, которая одновременно притягивает тебя и защищает ее.
Знает он таких. Смешливых, клевых, умных девушек, которые возвращают тебе веру в женский пол. Ты только потом понимаешь, что все правила, границы и определениякто кому подходит, а кто кому нетникто не отменял.
В жизни Бена было не так уж много романтики. Те любовные чувства, которые он изредка испытывал, были односторонними.
Почти всю молодость он провел в размышлениях о фактах, которые не были научно обоснованы, но казались почти аксиомами. Например: чем недоступнее девушка, тем она красивее, и наоборот; самые потрясающие девушки становятся скучными в тот момент, когда соизволят заговорить с тобой. Он считал это сперва мужской трагедией, потомженской трагедией, а в конце концов просто счел это заблуждением.
Он всегда чувствовал, что упустил свою первую любовьту девушку, которая была достаточно милой и дружелюбной, чтобы подарить ему ложную надежду, но в то же время достаточно легкомысленной и неуловимой, чтобы соблюдать безопасное расстояние и даже не дать ему возможности потерпеть неудачу в попытках добиться ее взаимности.
Кстати, одна из девушек-дизайнеров в редакции действительно обратила на него внимание. Но не так, как он бы хотел.
Он случайно подслушал разговор, в котором речь зашла о нем. Они шептались, смеялись, в какой-то момент произнесли слово «лузер». Он должен был вмешаться и сказать ей что-нибудь, это очевидно. Но после этого события ответную речь он продумывал только частями и всегдавечерами, обычно в душе. Он стоял под струями воды и про себя выговаривал ей, уверенно и красноречиво.
Я лузер? Правда? Окей. Может быть. Верно. И что теперь? Все лузеры. Все. Всякое существо, которое живет и в конце концов умирает, по определению лузер.
Вот мы живем, реагируем на то, что происходит вокруг, как будто у нас есть выбор, и все время чего-то хотим. Все время нам что-то нужно. Воздух, еда, объятия, чувство принадлежности, правда, время. Все наше естествоэто голод, нужда, нехватка. Бывает ли большее лузерство? Ведь никто не ходит по свету как победитель, никто не приспосабливает действительность для себяи не движется к вечности.
Он произносил эту речь, стоя под горячими струями, с воодушевлением намыливаясь. И даже если у нас бывают моменты, когда мы чуть меньшие лузеры, втолковывал он ей, если есть такие озаренияони случаются тогда, когда мы позволяем себе сделать кому-нибудь подарок. Когда сам факт, что мы отдаем частичку себя, говорит, что мы способны давать, а значит, обладаем определенной силой. В это мгновение мы не так жалки, не так голодны.
Вот сейчас у тебя была возможность облагодетельствовать меня. Подарить доверие, эмпатию, внимание, заинтересованность. Долю секунды, которая тебе ничего бы не стоила. И этот шанс ты тоже упустила.
Так кто же тут лузер? Кто, а?
На этом месте он закрывал кран и выходил из ванной.
Он вздохнул. Он все еще не превратился из мальчика в мужчину. Нигде он не мог найти подробного списка признаков маскулинности, но воображаемые дискуссии в ванной уж точно не входят в этот список. Нет сомнения: он много чего упустил.
Он вынул бутылку виски из рюкзака и поставил ее на стол. Когда-нибудь нужно начинать. Это то, что пьют серьезные люди. Холодную воду? Ну, в самом деле. Он увидел, как барменша снова с удивлением посмотрела на него из-за барной стойки. Немного неприятно сидеть в баре с бутылкой виски, которую ты принес из дома.
Ну а что, возмутился он, а что? Нельзя? Запрещено законом? Вот он открывает бутылку. Если захочет, он даже выпьет прямо здесь. Можно даже и без стакана. Он посмотрит на барменшу обворожительным взглядом, полным силы, без страха, поднимет бутылку, как будто желая произнести тост, и сделает несколько больших глотков, не отводя глаз. И только после этого поставит бутылку на стол
Боже мой, властелин Петах-Тиквы, что это за дерьмо с ацетоном?
Жидкость обожгла ему язык и заполнила всю полость рта, включая промежутки между зубами, и он ощутил, что еще мгновениеи этот вкус повиснет у него на язычке в горле. Какой-то кислотный Гремлин. Он инстинктивно сглотнулно стало только хуже: этот пожар проник глубже, а янтарную лаву прибило к стенкам бедного горла. Да, он никогда не пил виски. Это был слишком большой глоток. Видимо, для него сейчас любой глоток был бы слишком велик. Глаза заслезились, он почувствовал, что жидкость жжет его, стекая по горлу до самого желудка, хотя он был уверен, что внутри желудка не может быть нервных окончаний.
Затяжной кашель, отчаянный, как у утопающего, который пытается поймать ртом воздух, вырвался из его горла и унес все остатки его недолговечной иллюзорной маскулинности. Все, кто был в пабе, замолчали и посмотрели на него. Он все кашлял и прерывисто дышал, пока его пожирали по меньшей мере десять пар глаз, и он буквально слышал, как они думали про себя: может, встать и помочь ему? Пока он не задохнулся тут у всех на глазах
Он поднял руку, чтобы все перестали на него смотреть.
Все ахххх нормально Он подавился. Просто ахххххк, ухххххк, ббббуахххх, не в то горло Ахххх я слишком рано я пытался сказать слово, пока пью все в порядке аххххк
Они вернулись к своим разговорам, а он ощущал, как раздраженное горло постепенно «успокаивается». Только барменша все еще стояла и смотрела на него с легкой улыбкой, которую безуспешно пыталась скрыть. Наконец она подошла к нему и тихо спросила:
Принести еще воды?
Он кивнул, стараясь не смотреть ей в глаза.
Клево, сказала она, и скажите мне, если захотите чего-нибудь покрепче. Может, мы найдем какой-нибудь напиток, который вам понравится. По крайней мере, больше, чем этот.
И удалилась.
Через час открылась дверьи вошла хозяйка заведения.