Лили Кинг - Эйфория

Лили КингЭйфория

1

Когда они уплывали от мумбаньо, вслед им полетел какой-то предмет. Он плюхнулся в воду в нескольких ярдах позади каноэ. Что-то светло-коричневое.

 Еще один мертвый младенец,  сообщил Фен.

К тому времени он уже разбил ее очки, так что она не знала, шутит он или нет.

Впереди, в темно-зеленой излучине, маячил просвет, туда и направлялась лодка. Нелл сосредоточилась на этом и больше не оборачивалась. Несколько местных жителей на берегу пели и били в гонг, но она не захотела напоследок взглянуть на них. Всякий раз, как гребцывсе стояли в полный рост, перекрикиваясь с приятелями и родственниками на берегу или в других каноэ,  разом мощно взмахивали веслами, легкий порыв ветра касался ее влажной кожи. Язвы саднили и чесались, словно торопясь зарасти, пока им досталось хоть немного сухого воздуха. Ветер поднимался и стихал, поднимался и стихал. Между ощущением и его осознанием возникала пауза, и она понимала, что это начинается очередной приступ. Гребцы прервались, чтобы стукнуть по змеиной голове черепахи, подцепить и втащить ее, отчаянно дергающуюся, в лодку. Фен промычал погребальную песнь черепахе, но так тихо, что расслышали только они двое.

У слияния Юата и Сепика их ждал катер. На борту его, помимо капитана по имени Минтон, которого Фен знал еще по Кэрнсу, две белые пары. На женщинах узкие вечерние платья и шелковые чулки, мужчины в смокингах. Местные обитателисудя по тому, что жара не доставляла им неудобств; мужчины либо заправляют делами на плантациях или рудниках, либо обеспечивают исполнение законов, защищающих их. Ну хотя бы не миссионеры. Сегодня она не выдержала бы миссионеров. У одной из женщин сияющие золотистые волосы, у другойресницы, как черные стрелки папоротника. У обеихвышитые бисером клатчи. Нежная белизна их рук казалась ненастоящей. Хотелось дотронуться до той, что стояла ближе, задрать рукав платья и посмотреть, далеко ли тянется белый цвет,  как делали все туземцы повсюду, куда она приезжала впервые. Когда они с Феном поднялись на борт, со своими грязными узлами и малярийными глазами, во взглядах женщин мелькнуло сочувствие.

Мотор взревел так громко, страшно и внезапно, что она совсем по-детски зажала уши ладонями. Заметив, как Фен дернулся, чтобы повторить ее жест, но сдержался, она безотчетно улыбнулась, но ему не понравилось, что она видела его слабость, и он отошел в сторону поболтать с Минтоном. Она уселась на корме с женщинами.

 А что за событие сегодня?  спросила она Тилли, золотоволосую. Будь у нее самой такие волосы, туземцы щупали бы их непрерывно. С такими волосами в поле нельзя.

Обе дамы сумели сквозь грохот двигателя расслышать ее вопрос и расхохотались.

 Сегодня канун Рождества, дорогуша.

Обе уже были навеселе, хотя едва миновал полдень, и, конечно, к ней можно обращаться снисходительно, когда на ней замусоленная хлопковая рубаха поверх шаровар Фена. Кожа в ссадинах и мелких язвочках, на запястье свежий порез от шипа саговой пальмы, правое колено подкашивается, плечевой невритеще с Соломоновых островови вдобавок резкий зуд между пальцами ног, только бы не новый приступ грибковой инфекции. На берегу лагуны, во время работы, она спокойно терпела неудобства, но здесь, рядом с этими дамами в шелках и жемчугах, ей стало не по себе.

 Как ты думаешь, лейтенант Босуэлл придет?  спросила Тилли подругу.

 Она считает его неотразимым.  Вторая, Эва, была выше ростом, величава и без обручального кольца.

 Вовсе нет. Но тебе он тоже нравится,  возмутилась Тилли.

 Но ты замужняя женщина, дорогая.

 Нельзя ожидать от человека, что он прекратит замечать других людей ровно в ту минуту, как наденет обручальное кольцо.

 Я-то и не ожидаю. Но вот твой муж определенно именно так и думает.

Нелл мысленно записывала:

украшения на шее, запястьях, пальцах;

декоративная раскраска только на лице;

подчеркнуты губы (ярко-красным) и глаза (черным);

бедра тоже подчеркнутыутянутой талией;

беседа соперниц, напористая и агрессивная;

значимая ценностьмужчина, необязательно обладать им, но необходимо иметь возможность привлекать его внимание.

Она просто не могла удержаться.

 Вы изучали туземцев?  спросила Тилли.

 Нет, она явилась прямо с бала дебютанток в Плавучем дворце.  У Эвы был выраженный австралийский акцент, точно как у Фена.

 Да,  сказала она.  С июля. В смысле, с прошлого июля.

 Полтора года где-то на крошечной речушке?  ужаснулась Тилли.

 Боже правый,  прокомментировала Эва.

 Первый год в горах на севере, у анапа,  уточнила Нелл.  А потом еще пять с половиной месяцев с мумбаньо в верховьях Юата. Мы довольно быстро оттуда уехали. Они мне не понравились.

 Не понравились?  вытаращила глаза Эва.  По мне, так вполне достаточно, что вам удалось сохранить голову на прежнем месте.

 Они каннибалы?

Ответить честно было бы неосмотрительно. Она же не знала, чем занимаются их мужчины.

 Нет. Они полностью понимают и строго соблюдают новые законы.

 Эти законы не новые,  уточнила Эва.  Они приняты четыре года назад.

 Думаю, для древних племен все это в новинку. Но они подчиняютсяи списывают все свои несчастья на то, что более не практикуют человекоубийство.

 Но они говорят об этом?  Тилли не отставала.

Интересно, почему все белые расспрашивают о каннибализме. Она вспомнила, как Фен, вернувшись с десятидневной охоты, неловко попытался скрыть от нее правду. Я попробовал,  буркнул он в конце концов.  И да, они правы, похоже на старую свинину. Среди мумбаньо ходила шутка, что миссионер на вкус напоминает старую свинью.

 Да, говорят, и они очень тоскуют без этого.

И Тилли, и даже развязная Эва поежились.

А потом Тилли спросила:

 А вы читали книгу о Соломоновых островах?

 Ту, где все дети развратничают по кустам?

 Эва!

 Читала.  И, не сдержавшись, Нелл спросила:  Вам понравилось?

 Ну, не знаю,  протянула Тилли.  Я не поняла, из-за чего столько шуму.

 А что, был шум?  Нелл ничего не слыхала о том, как книгу приняли в Австралии.

 Вроде того.

Она хотела расспросить, от кого они узнали и что именно, но тут один из мужчин подошел с громадной бутылкой джина и стаканами.

 Ваш муж сказал, что вы не захотите выпить,  извинился он за отсутствие бокала для Нелл.

Фен стоял к ней спиной, но по его позечуть сгорбился, приподнялся на носкахона могла угадать выражение его лица. Свою мятую несвежую одежду и странную профессию он компенсировал агрессивной маскулинностью. И позволял себе улыбаться лишь собственным шуткам.

Приободрившись после пары глотков, Тилли продолжила расспросы:

 А что вы планируете написать об этих племенах?

 Сейчас это лишь мешанина в моей голове. Пока не сяду за свой рабочий стол в Нью-Йорке, никогда не могу сказать, что получится.  Нелл поймала себя на стремлении соперничать, одержать верх над этими чистыми, ухоженными дамами, создавая образ рабочего места в Нью-Йорке.

 Туда-то вы сейчас и направляетесь, обратно к своему столу?

Ее стол. Ее кабинет. Окно, выходящее на Амстердам-авеню и 118-ю улицу. Издалека это пространство вызывает дикую клаустрофобию.

 Нет, мы сейчас в Викторию, изучать аборигенов.

Тилли скорчила гримасу, надув губки.

 Бедняжка. У вас и так уже заморенный вид.

 Мы прямо тут, на месте, можем рассказать все, что вам нужно знать об аборигенах,  добавила Эва.

 С этим последним племенем мы прожили с ними пять месяцев.  Нелл не знала, как объяснить. Они с Феном не сошлись ни по одному пункту относительно мумбаньо. Он разнес в пух и прах ее доводы. И сейчас она наслаждалась образовавшейся блаженной пустотой. Тилли смотрела на нее с рассеянным участием очень пьяного человека.  Иногда просто обнаруживаешь культуру, которая тебя крайне удручает,  выговорила она наконец.