Все вспомнил. Вспомнил, как белыми ночами ездил к Варваре с Синельги, вспомнил, как под прикрытием ночного тумана крался к ее дому, карабкался по углу на поветь-сеновал, жадно иссохшими губами припадал к ее сочному податливому рту
И еще бог знает почему вспомнил, как провожал вчера на Копанце Раечку. Перевел по переходам за канаву, подмигнул как-то по-дурацки, по-Егоршиному, и помахал рукой. Ну разве так бы он прощался с Варварой!
Михаил поехал не по деревнеболотницей: хуже всякой пытки проезжать сейчас мимо Варвариного дома.
3
Что такое? С задворок, от воротец вся семья бежит к нему навстречу: матерь, Лизка, Татьяна Однако Федюхи не видно. Может, с ним, с бандитом, какая беда стряслась?
Ну, слава богу, дождались, запричитала мать. А малого-то не видел?
Михаил терпеть не мог паники. Он завернул лошадей на лужайке возле воротецтут всегда стоят у него в страду косилка и жатка, когда он дома, слез с сиденья и только тогда спросил:
Чего у вас? Где я должен видеть малого?
Миша! Миша! со слезами бросилась к нему Лиза. Татя болен. Мы за тобой только что Федюху верхом послали По деревне поскакал
Вот теперь уже кое-что ясно.
Где он? спросил четко.
Татя-то? Да на Синельге, у своей избы Один Который уж день
Порато, порато болен. Иван Митриевич только вот приехал
Михаил с яростью зыркнул на сестру, на мать: всегда вот так! Начнут молотить обе сразуни черта не поймешь.
Полную ясность, как всегда, внесла Татьянадаром что девчонка:
Иван Дмитриевич только что с Синельги приехал. Приезжаю, говорит, к избегде старик? А старик в сенцах лежитпошевелиться не может. Левая половина отпала. Дак я, говорит, в избу затащил, а теперь пускай Михаил за ним едет
Михаил все-таки ничего не понимал: почему старик на Синельге? Как туда попал?
Я, я виновата зарыдала Лиза. Ведь я-то знала, что его нельзя было отпускать
А раз знала, дак за каким дьяволом отпустила?
Да как не отпустишь-то? Тот письмо прислалмы с татей с ума сошли
Ктотот? Какое письмо?
Лиза спохватилась, заширкала носом, запоглядывала по сторонам, но разве скроешь от своего брата? Давясь слезами, призналась:
Тот Егорша письмо прислал В армии хочет остаться
Мать завсхлипывалаи она ничего не знала про Лизкино горе.
Михаил рявкнулкак кнутом стеганул. Потому что, ежели распуститься с ними, вой поднимут на всю улицу.
Мати! На конюшню! Сани запряги. (На телеге на Синельгу не попадешь.)
Да есть сани. Я уж схлопотала
Михаил начал распрягать лошадей, попутно отдавая распоряжения:
Веревку несите. Да одежонку какую. Живо! Чего стоите? Не за бревномза человеком еду.
Он торопился. Солнце уже садилось за крыши, а до Синельги самое малое час трястись. Ну разве есть время слезы точить да причитать?
Глава двенадцатая
1
В эту ночь Лиза не сомкнула глаз и на минуту.
Сперва, вернувшись со скотного двора, мыла пол в избехотелось, чтобы больной свекор попал в чистоту (старик любил опрятность), потом стала перебирать его постель да увидела клопа на стене возле кроватиначала лопатить весь стариковский угол. Все перемыла, перескоблила: стены, кровать, голбец кипятком ошпарила, а потом уж заодно и перину перетряхнула. Чего больной человек будет маяться на старых соломенных горбылях? То ли дело свежее сенцо! И мягко, и дух приятный, луговой.
Вот так со всеми этими деламис мытьем пола, с приборкой стариковского угла, с перебивкой периныона и проваландалась до двух часов ночи, а там уж и спать некак: надо печь топить, какую-то еду для больного сообразить, Васю к своим отнести (насчет коров она договорилась еще вечор с Александрой Баевой).
Лиза привыкла начинать свой трудовой день с первыми дымами, на деревне такая уж работа у доярки, но сегодня она и того раньше выскочила из дому, а к матери прибежалата еще в постели.
Чего всполошилась такую рань? Попей хоть чаюя сейчас согрею.
Лиза только рукой махнула. До чаю ли сейчас! Неужели матери родной надо объяснять, что у нее на душе делается?
Утро было холодное, сырое. Кустарник возле дороги поседел от росы, и ох же пополоскало ее в одном платьишкепривыкла по утрам носиться сломя голову.
Но на ходу все-таки потеплее, а каково стоять? А Лиза, наверно, с час или с два коченела у Терехина поля. И все прислушивалась, все ждала: вот-вот раздастся конская ступь и из березняка выедет Михаил.
Но Михаил не ехал.
Лиза начала волноваться. Что там могло случиться? Со стариком плохо? Везти нельзя?
И как только ей пришла в голову эта мысль, она уж больше не томилась у Терехина поля. Сама побежала навстречу. По грязной лесной дороге, четко разутюженной накануне полозьями.
Встретила она брата возле темной еловой рады не меньше версты прошлепала по грязям.
Сидит, качается на запаренной кобыле, настегивает ее вицей, а старика она сперва и не увидела. Сено, показалось, везет на санях брат. С ног до головы обложил старика сеном, чтобы грязью не заляпало да комар не беспокоил, только для дыханья дыра оставлена.
Татя, татя, запричитала на весь лес Лиза, да что же это такое? Разве так возвращаются люди с покоса?
Не ори! коротко бросил Михаил. Он слез с кобылы, устало подошел к саням, приоткрыл лицо старика. Ну как? Жив? Не вытрясло совсем душу?
Ни единого звука не услышала Лиза в ответ, и она с ужасом перевела взгляд на брата:
Чего с ним? Пошто он не говорит?
Выходной взял! свирепо рыкнул Михаил и вдруг заорал на нее: Чего стоишь, как столб? Не знаешь, как отца встречают?
Лиза и в самом деле стояла как-то в стороне, на отшибе, и, поняв это, поспешно кинулась к саням, к дыре в сене, откуда чуть заметно шел парок.
Татя, татя Она встала на колени прямо в грязь возле полоза, судорожно обхватила руками старика, вернее, охапку сена, потом срыла сено с груди в ногикакое теперь комарье, когда к дому, можно сказать, подъехали? Да и она зачем тут? Разве не может веткой отгонять?
Степан Андреянович узнал ее.
Ы-ы-за-а чуть слышно сказал он, но так, что и она, и Михаилоба услышали, затем на его старых, испугом налитых глазах навернулись слезы.
Ну, это ты хорошо, старик, надумал, сказал Михаил и от радости похлопал сестру по плечу. А то я вчерась приезжаю к избепокойник покойником. И сегодня, сколько ни кликал, не мог докликаться. А тебя, вишь, с первого слова услыхал
2
Разлад в теле у Степана Андреяновича начался еще тогда, когда он шел с невесткой полями. Хорошее, свежее было утро, ветерок прыскал, а он обливался потом, на великую силу тащил стопудовые сапоги.
Лиза что-то щебетала, давала наказы, советы, а он только и думал о том, как бы добраться до Терехина поля да поскорее распрощаться с невесткой, не хотелось ее пугать, посреди дороги разлеживаться.
И вот когда наконец Лиза осталась позади, он дотянул кое-как до березняка за полем, ткнулся горячим потным лицом в мокрую, еще не высохшую от утренней росы траву и так долго лежал.
Потом эти лежки пошли у него чуть ли не у каждого муравейника, не у каждой кокоры.
В этот день он с косой, конечно, не разбирался: догреб, доплелся до своих старых владений на Синельге, заполз в избушку, и всене ел, не пил, до утра лежал, зарывшись в какую-то старую сенную труху, во всей одежде, в сапогах.
Но назавтра он встал молодцом. Легко, без всякой шаткости вышел из избушки, будто и хворости не было, а когда увидел траву в поклоне, густую, тучную, белую от росы, руки сами потянулись к косе.
И покосил.
В одну сторону прошелся, в другую, пьянел от травяных запахов, и как же радовалась стариковская душа! Вот, думалось, не зря ем хлебы. Есть, есть еще от него польза. Будет у Васи молоко
После утренней напористой косьбы Степан Андреянович поел с аппетитом, попил чаю с дымком всласть, а потом вздумалось ему сходить на свою старую расчисткупосмотреть, что там делается, нельзя ли сколько-нибудь травы потюкать для себя.
И вот с этой-то расчистки все и началосьне нашел он своей пожни.