* * *
Костя подъехал к издательству «Стрелец».
В издательстве шел ремонт, однако работа не прекращалась. Все сотрудники сгрудились в одной комнате, друг у друга на голове. Секретарша Анечка натренированным голоском отвечала по телефону. Редакторша Зоя отвергала чьи-то фотографии с наслаждением садиста. Костя подумал: если она потеряет работу в издательстве, то может устроиться ресторанным вышибалой. Ей нравится вышибать.
Исполнительный директор говорил по телефону. За одну минуту текста он произнес тридцать пять раз «как бы»слово-паразит интеллигенции девяностых годов.
В помещении воняло краской. У рабочих были спокойные, сосредоточенные лица в отличие от работников умственного труда. У рабочих не было компьютерной речи, они выражались просто и ясно. И когда употребляли безликий мат, было совершенно ясно, что они хотят сказать. Костя заметил, что в матеочень сильная энергетика, поэтому им так широко пользуются. Как водкой. В водке тоже сильная энергетика.
У рабочих было точное представление: что надо сделать, к какому числу, сколько получить. Что, Когда и Сколько. И этой определенностью они выгодно отличались от интеллигенции, плавающей в сомнениях.
Катя сидела за столом возле окна и беседовала с двумя оптовиками. Один из них был бородатый, другой косой.
Оптовики скупают весь тираж, как азербайджанские перекупщики скупают овощи. А потом везут по городам и весям. У них это называется: по регионам. В ходу такие термины: крышка, наполнитель, как будто речь идет о маринованных огурцах. А оказывается, крышкаэто обложка, а наполнительто, что в книге. Рембрандт, например.
Рядом с оптовиками стояли люди из типографии. Типография «Стрельца» располагалась в Туле.
Катя сидела, сложив руки на столе, как школьница-отличница. Она знала: сколько и почем, поэтому ее нельзя было надуть. Эта уверенность висела в воздухе. Здоровые мужчины ей подчинялись. И подчинение тоже висело в воздухе.
Костя не мог вникнуть в работу, поскольку его мозги были направлены в прямо противоположную сторону. Он нервничал.
Катя подошла к нему, спросила:
Ты чего?
В том, что она не подозвала его к столу, а подошла сама, проглядывалось отдельное отношение.
Мне нужны деньги, тихо сказал Костя. Четыреста тысяч. За ними придут завтра.
Четыреста тысяч чего? не поняла Катя.
Долларов. Моя доля меньше. Но ты дай мне в долг.
Это невероятно, так же тихо сказала Катя. Все деньги в деле.
Но они меня убьют. Или заставят убивать.
Деньги в деле, повторила Катя. И если вытащить их из дела, надо закрываться.
Или дело, или я, сказал Костя.
Даже если я сегодня закроюсь, деньги придут через полгода. Ты странный
Катя с раздражением смотрела на Костю. Издательствоэто ее детище, духовный ребенок. А Костяэто ее мужчина. Ребенок главнее мужчины. Мужчину можно поменять в крайнем случае. А издательство, если его приостановить, его тут же обойдут, сомнут, затопчут. Упасть легко, а вот подняться Костя требовал невозможного.
У тебя что, больше негде взять? спросила Катя.
Вас к телефону! крикнула Анечка.
Катя с облегчением отошла. Взяла трубку. Голос ее был тихим. Когда Катя расстраивалась, у нее голос садился на связки.
Косой оптовик смотрел на Катю, чуть отвернув голову, так, чтобы было удобно обоим глазам.
Катя отвернулась к окну, чтобы не видеть Костю, а заодно косого оптовика. Для нее они были равновелики. Тот и другой хотели денег, и вообще все мужчины мира хотели одного: денег, денег и опять денег, как будто в мире больше ничего не существует. И как будто их неоткуда выгрести, кроме как из Кати. Бухгалтерша Вера что-то тыркала в компьютере. Нужен был сильный бухгалтермужик. Но мужики больше воруют. И все в конечном счете снова упирается в деньги
Костя смотрел в Катину спину. От спины шла радиация ненависти. Костя поднялся и вышел. Ему было жаль Катю. Ей была нужна поддержка, а какая из Кости поддержка
О том, что она отдала его под пулю, Костя не думал. Ну отдала и отдала
У каждого человека свои приоритеты. У женысын Вадик. У Сильвымуж Миша. У Катииздательство «Стрелец». А у Костисобственная жизнь, никому не нужная, кроме него самого.
Костя взял такси и поехал на дачу.
Лес вдоль дороги был местами вырублен, торчали отдельные дома и целые поселки. Люди строились, как грачи. Вили гнезда. При советской власти это запрещалось. Живи где скажем и как разрешим. После падения социализма из человека вырвался основополагающий инстинкт, как песня из жаворонка. И эти домакак застывшие трели.
Все дома напоминали партийные санатории из красного кирпича. Мечта коммуниста. Представление «совка» о прекрасном.
Костя поставил бы себе деревянный сруб из вековых архангельских сосен. Внутри он не стал бы обшивать вагонкой, а так и оставил бы полукруглые бока бревен, с паклей между ними. Это был бы натуральный дом, как у старообрядцев. Со ставнями.
Хотя какие ставни, какая пакля Ему придется все срочно продавать, включая свою душу. Завтра явится Мефистофель в норковой шапке, издравствуй, нищета
Вечером постучали.
«Он же завтра собирался», подумал Костя и пошел отпирать. Открыл дверь без страха. Зачем Снаряду убивать его, не взяв деньги? Какая польза от трупа?
В дверях стоял Александр и держал в руках голубой пакет, на котором было написано: «Седьмой континент».
«Выпить, что ли, приехал»не понял Костя.
Проходите, пригласил Костя.
Я ненадолго, предупредил Александр, шагнув через порог. Снял шапку. Лысина была смуглой, Александр успел где-то загореть. Может быть, в Монтрё.
Вот. Александр протянул пакет. Здесь ваша доля в издательстве. И сто тысяч, которые вы одолжили моей жене. Можете пересчитать.
Костя не принял пакета. Александр положил его на подоконник.
Больше мы вам ничего не должны. И вы нам тоже ничего не должны. Ясно?
В общих чертах, сказал Костя. При этом он успел понять: Александр вовсе не какашка, и тем более не сладкая. И сегодняшнее времяэто его время.
Надеюсь, мы поняли друг друга Честь имею.
Александр повернулся и пошел.
Костя стоял на месте как истукан. Ноги завязли, как во сне, когда хочешь бежать, но не можешь. Но это был не сон. Костя очнулся от оцепенения и рванул вперед. Догнал Александра возле калитки. Он хотел спросить: Александр сам приехал или его послала Катя. Чья это идея?
За забором стояла машина. В ней сидела Катя. Увидев Костю, она опустила стекло.
Привет, сказал Костя растерянно.
Привет, отозвалась Катя и включила зажигание.
Александр сел в машину и крепко хлопнул дверью. Этот хлопок прозвучал как выстрел.
Машина фыркнула и ушла. Вот и все.
Костя вышел на дорогу. Снегу навалило столько, что еловые ветки гнулись под тяжестью. Красотакак в берендеевом лесу. Серьга месяца, промытые хрустальные звезды. Природа по-пушкински равнодушна, и вообще равнодушна к человеческим страстям. Вот и все. Красота и пустота.
Прошла кошка с черным пятном на носу. В конце улицы стояла затрапезная машина.
Костя вернулся в дом и ссыпал все деньги на стол: из пакета «Мальборо» и из пакета «Седьмой континент». Все пачки были одинаково перетянуты желтыми и розовыми резинками. Бандиты и бизнесмены одинаково пакуют деньги. Значит, бизнесменытоже немножечко бандиты. И наоборот. Бандитытоже в какой-то мере бизнесмены.
Значит, миром правят ловкие, оборотистые, рисковые. А такие, как Костянормальные обыватели, не хватающие звезд с неба, не выходящие из ряда вон, должны довольствоваться тем, что остается от пирога. А от пирога ничего не остается. Даже крошек.
А Костя, между прочим, тоже нужен для чего-то. Иначе его не было бы в природе. Что же получается? Костялишний человек. Как Онегин в свое время. Но у Онегина было состояние. Он его проедал и мучился дурью. Бездельник, в сущности. Стрелец. Итак, Костялишний человек постсоциализма на рубеже веков.
Деньги валялись на столе. Говорят, деньги не пахнут. А они пахли чем-то лежалым. Тошнотворный запах. Костя открыл окно. Сел за стол и задумался, бессмысленно глядя на раскиданные пачки. Завтра он их отдаст. И с чем останется? Катинет. Любвинет. Работынет. И себятоже нет.