Ну что вы, квод а-рав?! Не нужно! Зачем вы так?
Успела пронестись и такая мысль: «Еще один сумасшедший, нашли мне еще одного» А он отступил на шаг, ничуть не обидевшись, глаза его увлажнились, мечтательно затуманившись.
О, ты это сам понимаешь, ты это знаешь лучше меня: эта земляпреддверие неба, ты видел, как души евреев идут сюда Земля, в которую сам Моше вступить не удостоился, Моше с Аароном! Воздух этой земли лечит и умудряет Каждого, кто пройдет по ней хотя бы четыре локтя, ожидает будущий мир!
Он вспоминал мне давно забытое, давно слышанное. Эти истины сделались моей плотью и кровью, моей инерцией. Я слушал эти слова и помаленьку оттаивал, согревался душой, они будили мне сердце. Мне это нравилось Боже мой, как жаждал я это услышать! Именно здесь, на родине, в Иерусалиме И он продолжал:
Еврей всегда должен жить в стране Израиля, ибо тогда лишь он целиком приобщен к Богу! Но, если живет он вовне, он подобен идолопоклонникуэто лукавые души, они полагают, что близости со Всевышним можно достигнуть и там: зачем, мол, пускаться в опасные путешествия? Все одноизгнание искупает их грех Но наши мудрецы еще издревле постановили, да будет благословенна их память: «Всех приведи в Землю Израиля! Не живи никогда вне этой земли! Даже в городе, где все его жителиевреи»
Потом я сидел за столом. Перебирал стопку визитных карточек и всхлипывал сухим плачем: «Господи, какой же я был дурак, почему не пригласил его сразу?! Как случилось, что я его упустилрава Зхарью Бибаса? Нет, это все Джассус, это его рука Столько сил, и нервов, и времени было потрачено мной на дядюшку Брахью, на этих двух подсадных уток из Иерусалимского университета, на этого профессора Как его там? Бизнесмена, короче! Покуда душа моя не озлобилась и не зачерствела. И вот, наконец, человек, с которым я говорю одним языком, который знает мне ценузачем я сюда пришел»
Мы знали, когда вы вышли, был вычислен весь ваш путь! И ты был вычислен тоже Знаем, что ты одарен от природы, что получил от ребе Вандала большое наследство духапервичные все понятия. Сейчас ты сильно страдаешь душой, и это усугубилось в тебе уже здесь, в Иерусалиме, к великому сожалению Но ты не смей отделять себя от Всевышнего и не требуй доли счастливее, чем эта, ибо доля такая тебе назначена, такая тебе определена. Не отчаивайся! И даже не моя вина, что я не пришел к тебе сразу
Он читал все мои мысли и утешал меня. Я все еще всхлипывал сухим, судорожным горлом, но все во мне высветлялось. Да, они надо мной глумились, хулили Творца во мне, да, я поднимал им ворота своей душивысокие эти ворота, а они ничего не видели, не знали, на каких этажах я живу! О ребе, заберите меня отсюда, я пойду за вами куда угодно, как за ребе Вандалом
А он продолжал читать эти мысли, тут же на них отвечая:
Мы знаем, ты высоко стоишь, но ты человек больной и душой сильно смущенный: это остатки дурной крови Я только хочу сказатьне считай себя грешником! Ни в коем случае не считай себя грешником, ибо тогда твой распад неизбежен. Поэтому не молчи Скорбь и молчание хороши для душ твердых, невозмутимых, а для тебя, человека смущенного, лучше всегооткровение! Если ты хочешь, мы можем вместе открыть твой нарыв и все наболевшее. На все вопросы твои я отвечу!
Как некогда ребе Вандал, этот еврей поднимал меня на высшие этажи мудрости. Этот гигант поднимал меня в один рост с собой и с этой высоты давал мне заглянуть в тайны судеб и мироздания.
Он сказал про вопросы? О, вопросов у меня, как всегда, уйма! И я предложил ему сесть в кресло. Поедаемый любопытством к этому удивительному человеку, я спросил для начала, где он родился: здесь или в галуте? Откуда он знает так хорошо душу еврея галута?
Глаза его весело засверкали, но отвечал он уклончиво. Он слишком высоко парилтаким неважно, где жить и родиться.
Галутэто всего лишь сон, долгое, летаргическое отступление, чтобы чудесная сила любви между евреями и Создателем не истощила себя преждевременно. Этой любви еще предстоит открыться по-настоящему в будущем! Когда наступит оно, это время, то всем нам станет вдруг ясно, что не было никаких страданий, не было слез и мук, не было наших грехов и нашей вины, а все, что было и есть, хорошо и верно, в прекрасном предназначении Бога. И задним уже числом каждый из нас поймет и увидит, что это относится к прошлому с первого дня творения, ибо самыми существенными атрибутами Бога являются любовь и милосердие ко всем Своим творениям.
Лицо его стало серьезным, а голос вдруг зазвенел и налился металлом:
Когда окончится голод духовный, десятый голод земли, придет Мессия, и тут нам откроется это: что все страдания наши и все наказанияпо нашей же высочайшей вине, ибо ищем мы вечно единения с Богом. Нет галута и не было, а только жажда единения с Богом. Отправлен был из дому, из Двуречья, первый еврей в галут Но разве это галут? Он обживать пришел Святую землю, он исходил ее вдоль и поперекместо нашего обитания! А мы эти поиски праотцев расширили, углубили. Единственноради Господа, чтобы приблизить к Нему, приобщить народы земли. Мы это делали даже способом парадокса! Возьми христиан хотя бы, возьми христианство Их главное обвинение против нас: «Вы нашего бога распяли!» На самом же деле именно нас они распинают вот уже две тысячи лет. Нас, на ком почиет Имя и Лик Божий, каждый день распинают! Так мы их учим, так мы их приобщаем
Сейчас я особенно остро все чувствовал и быстро соображал. Палата моя наполнилась теми людьми, что здесь уже побывали. Они прошли чередой и разбудили во мне отчаяние.
Почему же так плохо, так тесно мне здесь? Меня не хотят, не принимают Может, есть еще один Иерусалимисключительно мой, даже на небе, так я согласен идтиидти туда сколько угодно! Может, каждому есть только его Иерусалим, единственный?
И весь я напрягся, превратившись в слух, а он мне ответил фразой, общей фразой. Очень сильной и убедительной, правда:
Иерусалим вечен, един, каждый, кто скорбел о нем всей душой, удостоится жить в нем в конце концов в радости и ликовании.
Обозревая в эту минуту всю свою жизнь, насколько хватило мне скудных воспоминаний, я откровенно ему признался, что вижу впереди не радость и не ликование, а черную, страшную бездну, что каждую ночь лечу туда, погружаясь все глубже и глубже, а выбираться оттуда все более неохота.
Я думаю, это конец! подытожил я ему. Конец моей всей программы на эту жизнь.
А ты соскочи на другую, ответил он шутовски либо чересчур заумно. Душа ведь, в сущности, вечна, и фокус с другой программой ничуть не трудный. Ты только найди ее, выбери Порви контракт, заключенный на эту жизнь, и начинай себе новую.
Мои тревоги не внушали ему опасений. Он относился к жизни и смерти по-мудрому легкомысленно. Это мне нравилось. Я начинал доверять ему, как доверяет больной ребенок своему отцу возле постели.
Потом он достал очки и потянулся к пергаменту:
Ребе Вандал нам завещал его, да будет память коллеги благословенна! Труд его древней души, он нам доставил его, даже будучи мертвым. Его предстоит нам прочесть
Повинуясь этим словам как приказу, я передал раву Бибасу, члену Иерусалимского синедриона, свое сокровищеего настоящему адресату, и странное состояние овладело вдруг мной. Я увидел громадную силу, заключенную в этой катушке, а себя бездушной коробкойдетской игрушкой в центре мрачных сил преисподней и вечного распорядка неба, и легкая тень обиды коснулась меня. «Ну да, не требуй доли счастливее, чем эта»
И захотелось узнать напоследок, а что же такое Институт каббалы? Ведь есть у меня и еще поручение! Оно не от ребе Вандала, правда Что это за сила такая, заставлявшая трепетать моего бывшего шефа, что за камешек, угрожавший золотому идолу его империи? Ведь он как раз оттуда, квод а-рав, он часть этой силы?
Но мыслей моих он не слушал уже, а, жадно углубившись в пергамент, шевелил губами, мычал, проницательно улыбался. Либо же вдруг леденел и пучил глаза, впадая в беспокойство, ерзал на месте и вновь загоралсясчастливый еврейский ребенок.
Глядя, как бегло, легко он читает, как вертит катушку и так и этак, будто всю жизнь с ней обращался, я даже подумал, что лучше меня он справляется. «Нет, в этом мире даже пергамент уже не мой!»с ревнивым уколом в сердце.