Профессор спрашивает, страдаете ли вы никталопией?
Не знаю, доктор. А что это, собственно?
Не развито ли у вас ночное зрение Профессор говорит, что у него это, как у кошки.
Я улыбаюсь понятливо: «Нет, не развито, доктор. С ребе Вандалом было светло!» И Джассус ему переводит, но кивает при этом на мои бумаги, что-то от себя добавляя. Говорит, как я понимаю, что эта самая никталопия у меня имеется все-таки. Ведь целыми днями пишу чуть ли не в полной темноте И вижу, как он виляет хвостом, а у француза этого такой вид пресыщенный, будто половина Израиля у него в кармане, а другую половину он тоже может купитьэто раз ему плюнуть.
Сижу и жду: сейчас меня спросят про полигоны и ядерные испытания. Я убежден почему-то, что это не просто коллеги по медицинским опытам, а разведчики. Что этот самый французбольшой босс, биг босс, его интересует, конечно, что за контакт состоялся между Моссадом и русской разведкой Ах, бедная моя голова, чего тебе только не мерещится?!
Профессор говорит, что чувствует себя под землей не более мухивсегда, и спрашивает, как это было у вас во время отсутствия привычных земных ориентиров? Какого рода галлюцинации?
Я наливаю себе стакан кока-колы, долго и с удовольствием его цежу. Затем кручу пустой стакан перед глазами: «А сукиным сыном он там не чувствовал себя? Вечной занозой у меня в мозгах? Камнем у меня на душе и на сердце не чувствовал?»
Мы ощущали себя великанами, доктор. Ребе любил нам цитировать из пророков: «Когда пойдете на родинувеликанами станете, реки перед вами иссохнут, и горы сравняются, а все дороги станут прямыми!»
Они снисходительно улыбаются обаудачная шутка! Эти улыбки злят меня. Я кручу пустой стакан, голос мой хрипнет:
Нет, до мухи у меня не дошло! А ящерицей помню себя
Таким ответом они довольны: тут я сказал что-то дельное, по теме, по-научному. И Джассус тоже плеснул себе и французу в стаканы кока-колы, и оба они выпили.
Профессор говорит, что в настоящее время идет большая охота за всякого рода пещерами. Особенно за неоткрытыми Он сам залез в свою первую пещеру в девять лет, и это на всю жизнь определило его призвание. В одиннадцать лет он начертил стратиграфический разрез одной из альпийских пещерсамостоятельно! В пятнадцать был принят в коллектив знаменитого профессора Буркана в Ницце. В восемнадцать уже получил первую премию за очень серьезную работу по геологии. На эти деньги он снарядил экспедицию в пещеры Цейлона, где родилась идея его «отключения из времени». Он говорит, что даже свадьбу свою сыграл в пещере. На глубине двести метров! Все, включая раввина, были одеты, как спелеологи, а стульями и столами служили им сталактиты. Он говорит, что свадьба была бы гораздо глубже, но гости боялись.
Как длинное, скользкое тело змеи, вползает мне в уши известие о его свадьбе. Я эту свадьбу отчетливо вижу Змея вползает в сознание, сворачивается, и страшная головка ее поднимается в виде вопроса: «А кто невеста была, Господи? А раввинкто этот раввин? Неужели венчал их ребе Вандал? А я где был в это время?»
Профессор смотрит на меня победительно, горделиво. И столько вызова в этом взгляде, столько наглости и коварствавылитый Дима!
Сейчас я сидел в пушке, за броневыми плитами: в той самойна плоскогорье. Окутанный влажным ночным туманом, курил сигарету за сигаретой как сумасшедший. Голова пылала, но мысли работали четко и холодно. На память приходили слова: «Ревностьярость мужа Не будем считаться ни с каким выкупом сколько бы ты ни умножал даров»слова древние, из Мишлей. Как это верно сказано!
Густой белесый туман увлажнял мои плечи, лицо, будто стараясь смыть живую картину: вот мы соскочили с арбы: я, Бешар и ребе Вандал. Все бросились нам навстречу, и мы их всех обнимали, но Дима не дал мне обнять себя. Он выставил рукупоздоровался. Но как? Он руку свою поставил колом меж нами И Мирьям ко мне не бросилась, я ей показался чужим. Она долго не могла меня вспомнить, а вспомнив, расстроилась.
Джассус просит меня сосредоточиться.
Профессор хочет поговорить на темы исключительно узкие!
И улыбается Джассус. Эта улыбка его, она как приклеенная, мерзейшая персидская улыбочка.
Профессор тем временем достает из чемоданчика грифельную доску, карты, бумаги
Нет у меня никакой охоты с ними сотрудничать! Вот ведь и Джассус водит его за нос в чем-то. Похоже, не хочет делиться добычей. А какой добычей, собственно? Это мне предстоит узнать еще, разгадать их обоих
Кто бы француз этот ни былДима? не Дима? я кровь его ненавидел, они все равно были с моим врагом одной кровигиены пещерные!
Переводите мне, доктор, не так быстро, пожалуйста, я что-то плохо себя чувствую.
Окей! согласился он и, конечно же, с места понесся на рыси:Профессор говорит, что вас ожидает первая премия Постоянной комиссии по длиннейшим пещерам мира! Профессор Жан-Жак Мишель состоит почетным членом этой комиссии Первая премия безусловно ваша! Вы поставили величайший рекорд, заполнили гигантское белое пятно карстовой карты Азии. Он говорит, что в списках комиссии нет ни одной пещеры, которая бы относилась к этому району мира. Ваши открытия немедленно войдут во все учебники геологии и географии. Вы будете удостоены самых высоких научных званий и почетных наград крупнейших университетов мира
Француз сосредоточенно копается в своих картах и бумагах, под шорох которых я пытаюсь мучительно вычислять: когда же ребе успел их поженить? «Две недели мы были внизу, в Двуречье, в Халдее! Нет, ни за что в жизни себе не прощу, что оставил их вместе! Где была моя бдительность, что я думал себе?»
Пещерная система Хельнох в швейцарском кантоне Швиц!
Я вижу карту. Француз водит по карте пальцем, а в глазах у негосверлящее холодом любопытство. Нет, он не француз! Этот воробушек из ФБР, я для него добыча жирная
А это пещера Флит-Ридж в штате Коннектикут! А этоМамонтова пещера Профессор говорит, что в списках Постоянной комиссии числятся в настоящее время тридцать пять длиннейших пещер мира. Пещеры же менее трех километров с учета комиссии сняты, ибо таких уже несколько сотен
«Научные звания! Деньги! Слава А что, вовсе неплохо, стоит сосредоточиться, Каланчик!»
Но, к сожалению, переводит профессора Джассус, очень часто публикуются совершенно фантастические данные. Сообщалось, к примеру, что протяженность Мамонтовой пещеры якобы двести пятьдесят километров, а оказалось, что втрое меньше! Поэтому очень важно, чтобы все свои данные вы дополнили для начала орфометрически: объемами и площадью, характеристиками кадастра. И лишь тогда все открытия ваши
Вместе с креслом француз подъехал ко мне, положив на стол грифельную доску. Меня коснулось его дыхание. Профессор сопел, как жеребец на скачках.
Вы слышали про таблицы Корбеля? Имеете представление, как чертится продольный профиль? Это очень просто. Вам надо вспомнить для начала любую пещеру. Сейчас профессор вам хочет показать, как изображается карстовая впадина. Он вам рисует ее. А этоподземный поток. А этосифон. Он спрашивает, как вы проходили сифоны? Он говорит, что без гидрокостюма сифоны не одолеть.
Тупо смотрю на доску, на карты. Многие слова и термины я слышу впервыевесь я потею и ерзаю в кресле, но всего ужаснее то, что не могу вспомнить ни одной пещеры. Ни одной, ровным счетом.
Глядя на мое отчаяние, они тоже начинают нервничать, не зная, чем бы помочь мне.
Ну хорошо, дорогой Калантар. Назовите хотя бы плотность пещер в любом районе, где вы проходили! Любую цифрудлина ходов, количество пещер на тысячу квадратных метров! Бросьте любую цифру!
И вдруг меня осеняет. Эврика! Пергамент! Вскакиваю с кресла, чтобы бежать в палату, которая рядом, за дверью, но путаюсь в проводах и чуть не падаю. Проклятый француз наехал с креслом как раз на мои провода.
Пергамент, доктор! Несите пергамент!
Но Джассус мне кисло морщится и делает тайные знаки. Дескать, пергамент сейчас не нужен, пергамент сейчас не по делу, в другой как-нибудь раз. Эти знаки ловит профессор, и между ними затевается разговор, затемперепалка, и Джассус пергамент выносит.
Страшно довольный, я расчищаю стол. Сейчас мой профессор все и получит: любые данные с фактами! С вашим Корбелем и сифонами, с вашей комиссией, черт бы ее побрал Как я забыл про пергамент? О, вот онислава, судьба и богатство, счастливый конец нового Монте-Кристо!