что желтый жемчугэто символ богатства, белыйсвободы, а зеленыйсчастья!
что та жемчужина считается особенно ценной, что весь день может кататься на голой тарелке!
что, если кто сомневается, дай жемчужину проглотить курице. Побывав в желудке у птицы, жемчужина навсегда утверждается в своей красоте и ценности
И тут я вижу вязкие, оранжевые воды в дельте Аму, камышовые тугаи, где водятся тигры. Неподалеку от берега вижу старые баржи на рейде, сейнер-рефрижератор, списанный на слом. Под всю эту рухлядь нам следует подложить взрывчатку и потопить Чего бы проще? Но не спешите, моя единственная!
Когда мы с ластами и аквалангами отправились в воду, то с первых же погружений стало ясноработать здесь невозможно, в дельте хозяйничает здоровенный, как бегемот, сомище. Ночью мы видели, как это чудовище цапало кабанов, приходивших на водопой из тугаев, как, громко чавкая, уволакивало в море добычу. А тут еще кто-то из местных прибавил нам радости и утешения, что этот шайтан и людей таскает, что человеков он тоже ест. Связались мы с базой: так, мол, и так, сеид генерал, стреляли в него, а он хоть бы что. Пришлите стрелы с отравленными наконечниками или разрывные пули, сеид генерал Но в поступившем ответе заключался странный отказ: «А в Красном море акулы водятся!»
Утром на отмель вышел Нура. Обмазал себя тиной, черной, как деготь, обмазал руки, ноги, лицо, превратившись у нас на глазах в дьявола. Взял тесак и бросился в волны! В тот же день все посудины были взорваны. Мы ели уху у костра, пили арак, мы это дело отмечали грандиозным пиром. Рядом с костром нашим, на отмели, качалась на волнах огромная туша с белым вспоротым брюхом.
Генерал возвращает игрушечный танк в джунгли. Он говорит, что сегодня вечером у нас в медресе назначено траурное заседание, что больше не будет он говорить, что скажет все вечером.
Все площадки в вашем распоряжении, братья-герои мои! Но только стрельбище занято! И снова повел рукой над макетом: вы понимаете, кем они заняты, мол. И снова к нам обратился:Давайте так: поупражняетесь малость на захвате заложников в кибуце «Шалом», а я тем временем дам указание повару: зажарим барашка, плов соорудим. Ну как, согласны?
Глава 12Китаб Аль-Байян
Часами сижу в палате, уставившись в одну точку: перед моим мысленным взором встает ребе Вандал, весь осыпанный пеплом, торжественный и печальный, во мраке свинцовой коробки Вабкентского минарета. Снова слышу, как он говорит нам об утренних росах, о слепящем полуденном солнце, о сочных высоких травах, навсегда уходящих от нас, это звучало, как зов смерти и зов обновления одновременно. Это была новая тайна, сильнее, чем зов родины Никто не ужаснулся жуткого зева пещерразверстых влагалищ земли, ее родовых мук, связанных с нашим новым рождением, не побоялся собственной боли рождения, и это тоже тайна, объединившая нас всех!
С испугом отталкиваюсь от этой мысли, как будто от самого себя: «Не смей думать об этом, рассудок твой поврежден, ты болен! Пусть блуждают в этих потемках доктор Ашер и весь его бойкий отряд за этими стенами, все эти психологи, психиатры. Шепни я им только, что наши пещеры на что-то такое смахиваютотчетливый сексуальный символ, как их тут же осенит. Но нет, ничего им шептать не стану! Придет час истины, и все я постигну сам, как постигаю помаленьку и все остальное».
Так я сижу и думаю, заглядывая попеременно то в бездны своей души, то в бездны земного чрева, откуда я вышел, родившись снова. Вдруг вижу пустынные залы книгохранилища: ребе склонился над фолиантом Кушайри. Зачем он взялся читать его именно в тот день? Или вижу Хилала Дауда: пишет портрет усопшего Насерасидит на сцене, на деревянной треноге
А все же Что толкнуло старика Фудыма сойти в глубочайшие недра, чтобы сгинуть там навсегда? Одна только древняя память Банаивзглянуть на свою работу? А может, попытка зачать с землей нового сына, идеал своего сына? Не преступный и грешный образ, заслоненный больным сознанием, а идеал!
Или Дима Барухинженер-буровик, нефтяник, устремленный мысленно в земные полости Разве только для того и шел, чтобы удрать обратно с Мирьям: угрюмо молчал и терпеливо ждал своего часа? О, в мире случайностей ничего не бывает «вдруг», а есть законы судьбы и неумолимое предопределение, и тут я пытаюсь додумать, как бы они сказали, те, что за стенами, эти умники: «Глобальный сексуальный мотив, весь земной шарлюбовница! Суперкомплекс»
С Мирьям как будто бы ясно: имела четкую цельпройти у гробницы Рахели, пройти из галута обратной дорогой, за весь народ якобы. И все ипостаси ееи блудная дщерь Сиона, и сука, больная бешенством матки, и Мария Магдалинасуть один образ: праматерь всего народа Но с этой задачей моя слабая душенька не справилась! Не пришла сюда, она назад повернула, в кровях своих и в блевотине.
Ну а яКалантар Иешуа, Каланчик, мулло-бача Абдалла Каланчто обо мне скажут? Что скажут умные люди, прочитав мои записи, эту исповедь кавалера «четырех крестов», рыцаря двуглавой дамы? «Бедный рыцарь, искал приключений, был игрушкой всех кому не лень!» Э, нет, господа, я слишком стар, душа моя слишком стара. Я лучше вам сам подскажу: Калантар Иешуамежду землей и небом, в небытии Вечное пребывание в биологической среде матки, стремление к абсолюту покоя! Вот что искал я в пещерах, и это истина всех моих истин
И последнееребе Вандал. Я и сам не знаю, что это за душа. Был с ним рядом, жил в тени этого древнего гиганта, но души его не постигну вовек. Откуда у ребе этот винтик с пергаментом, с тленным путем мертвых? Нет, сюда мне рано соваться, здесь все заверчено для его коллег из Института каббалы!
Но я отвлекся, а этот длинный, проклятый день продолжался!
Автобус вкатил во двор, все побрели на склад сдавать амуницию, а я, как и был в мокрой и грязной робе, в книгохранилище
Кругом пылало: к полудню самум набрал такой ярости, что, казалось, эти зеленые мшистые стены вот-вот потекут и расплавятся. Было пусто в читальном зале, пустынно, длинные столы были убраны, лампы с них сняты. Я скашиваю влево глаза, ребе сидит на своем неизменном месте, в секции древних рукописей. Меня он не видит, не услышал, как я вошел, хруста тяжелой двери. Ребе вообще не отличался тонким слухом, тем более здесь, погруженный в занятия, когда Тора, как море, смыкалась над его головой. Я сразу повеселел: весь день мечтал с ребе увидеться!
Зато заметил мое появление шеф. Машет со сцены, зовет Абдаллу к себе. Два моих покровителя, два наставника моей душибес и ангел. Оба готовят меня к будущей жизни в Израиле. Вот они ждут меня! И мне разрываться меж тем и этим
Я подхожу к ребе, я к ребе тихонько подкрадываюсь, шепчу у него за спиной:
Ребе, ребе, а злодей-то подох!
Он выпрямляет худую спину, оборачивается: сухой, бледный лоб, тонкий профиль носа, роскошная борода архангела.
А ты уверен, что Насер действительно был злодей? И устремляет на меня загадочный взгляд.
Я подтверждаю это кивком головы: «Безусловно! Злодей, ребе, злодей» И весь сияю. Но ребе говорит, что я ошибаюсь, что большего благодетеля, чем покойный руководитель, народ Израиля сроду не видывал.
Блаженной памяти мудрецы наши так поучали: не радуйся смерти своего врага. Разве тебе известно, кем он приходился тебе на самом деле?
Я эту мудрость прошу объяснить, и ребе с удовольствием соглашается.
Возьми простой факт: Насер поднялся воевать с Израилем, да? Но оказал нам одну из величайших услугмы получили обратно Храмовую гору, получили обратно древний Хеврон с могилами праотцев, Синай, Голаны Вчетверо больше земли, чем купили когда-то за деньги.
Перегибаюсь я пополам, хлопаю себя по коленкам, с трудом удерживаю рвущийся из меня хохот:
Ребе, вы огорчили меня, все мы должны быть в трауре: скончался великий сионист Насер!
И ребе улыбается тоже, ребе разводит беспомощно руками:
Да, так этот мир устроен: даже злодеям Господь дает долю в добрых делах! Этот мир исправляют даже злодеи
Все, мне возле ребе стоять нельзя, опасно. Я задержался здесь слишком долго. А ведь Хилал сейчас спросит, с кем это я шептался? Хихикал, стучал ногами. «Рехнулся ты, что ли?»спросит.
Нас трое в этом пустынном зале, и мне исхитриться надо, чтобы успеть сновать между бесом своим и ангелом, и думаю с досадойхоть бы стать невидимкой! Чтобы сесть рядом с ребе, войти в причудливый сад его мыслей, соприкоснуться с его душой, с Торой, вдыхая при этом саму вечность. Но как? Как угодить шефу и в то же время от ребе урвать пару зерен?