Почему людям приходится умирать? спросила Шарлотта, вытерев лицо ладонью. Это так несправедливо.
Кейт проглотила собственное горе и взглянула на Адама.
Уверена, что где бы дедушка сейчас ни был, он смотрит прямо на нас.
Нет, неправда, сказала Шарлотта, он ушел навсегда. Мы все уйдем навсегда. Больше ничего нет.
Столкнувшись с этим новым открытием, Шарлотта выглядела так, будто ее вот-вот стошнит. Оба родителя обнимали ее теперь, и было слышно, как Хэл встал с постели и направился в ванную. Он писал, затем послышались громкие звуки смыва.
Мгновения спустя он тоже сидел на постели сестры.
Он ничего не говорил. Он не плакал. Он не присоединился к скорбным объятиям. По правде, необученному носу могло показаться, что он слишком устал для любых переживаний. Но когда я подошел и понюхал его, пытаясь не замечать запах его трусов, то смог различить удушающий запах печали, столь же тяжкой, как и у других.
Его родители продолжали утешать сестру.
Ну же, Шарлотта, ты должна быть сильной.
Пусть дедушка гордится тобой.
Наконец, все еще держа одну руку на спине дочки, Адам повернулся к Хэлу и спросил, как он.
Да нормально, ответил тот. Правда, нормально.
Последнее «нормально» было почти неразличимо в сильном порыве ветра, который ударил в окно. Хэл жизнеутверждающе улыбнулся, но в его глазах было что-то еще. Что-то, что нельзя было изгнать объятием. Что-то, что таило в себе тьму, скрывало растущую угрозу внешнего мира, за пределами Семьи.
За пределами моей защиты.
ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:
Учитесь у старейшин
В самом начале миссии юным лабрадорам требуется наставничество и обучение, и на старших представителях нашей породы лежит ответственность в обеспечении такой помощи. Пакт требуется растолковывать и применять к каждой индивидуальной миссии, и только те, у кого есть достаточно опыта, будут способны помочь молодым лабрадорам в этой задаче.
Не подчиняться нашим старейшинам или отвергать их это подрывать священный порядок, который помогал нам защищать хозяев-людей на протяжении всей истории.
хороший
Вечер в парке был временем сближающего общения. Я и Адам. Никаких других собак, которые могли бы нас отвлечь. Утром, однако, парк менялся. Он превращался в учебную площадку.
Долг превыше всего.
Долг превыше всего.
Я как никогда был рад видеть золотистую морду Генри. Один его запах уже придавал мне уверенности.
Я чую, что ты обеспокоен, Принц. Что-то не так? Твоя Семья в опасности?
Каждое утро с тех пор, как началась моя миссия, он обучал меня тому, что значит быть хорошим лабрадором, и как я должен жить в соответствии с Пактом. Если кто-то и мог сказать мне, что делать, так это он.
Я не знаю. Умер отец Кейт. Бабушка Маргарет приедет к нам жить. Все расстроены.
Это естественно, Принц.
Да, знаю. Но я беспокоюсь, чем это обернется в будущем.
Нет повода для беспокойства, Принц. Ты молодец. Только помни: все под твоим контролем.
Но Я осекся, видя, как спрингер-спаниель направился к нам.
О, нет, сказал Генри, а вот и спрингер.
принципы
Спрингер врезался в Генри, сбив его с ног. Затем, когда Генри вновь поднялся, спрингер попытался взобраться на него, агрессивно толкнув его несколько раз, прежде чем убежать, не сказав ни слова.
Меня бесило, когда это случалось. И должен сказать, это случалось часто. Для большинства собак, которых мы встречали в парке, Генри был посмешищем. Конечно, всех лабрадоров высмеивали время от времени, особенно спрингеры. Это неизбежно. Наши принципы, заявленные в Пакте, считались старомодными. В конце концов, это век, когда собачий долг и жертвенность заменили упрямая погоня за удовольствием и лишь малейшее внимание к нашим людям-хозяевам.
Генри, однако, доставалось больше, чем остальным.
Он был не слишком общительным и никогда не прятал презрения к нюхаголикам. «Нюханье всегда должно иметь цель помимо чувствования», заявлял он. Его считали, полагаю, лишенным чувства юмора и слишком серьезным (впечатление это усиливалось его статусом бывшей полицейской собаки-нюхача). Его ум всегда был занят высшими вопросами.
Ну, я так думал. Оглядываясь назад, я понимаю, как много он держал в себе. Сколько боли, должно быть, он чувствовал. Сколько вины.
Но в то время я безмерно любил и уважал мудрого старого лабрадора. Его полная преданность делу казалась не иначе как героической. Я равнялся на него, следовал за ним, когда он устремлял в небо свою увесистую челюсть, и жаждал его уважения.
Мне жаль его, произнес Генри, кивая в сторону владельца спрингера. На что он надеется, живя с ним? С тем же успехом можно было завести кошку. И не стоит напоминать тебе, что именно поэтому люди погрузились в хаос. У большинства уже нет собак, а те, что решают их завести, редко выбирают лабрадоров.
Я вспомнил кое-что, сказанное им по другому поводу.
Но я думал, что, если лабрадоры будут следовать долгу, у каждой Семьи появится шанс. Даже у тех, что без собак.
Генри поколебался, отступив на цветочную клумбу, и задрал лапу.
По идее, да, Принц. Все верно. Как говорит Пакт: «Защищая одну Семью, защищаешь все». Но наше влияние затухает. Мы не можем игнорировать факт, что Восстание спрингеров имело реальные последствия. Когда каждая собака следовала своему долгу, почти каждая Семья в Англии была в безопасности, не важно, какого питомца она выбирала. Даже тех, у кого не было питомца, часто можно было спасти, таково было влияние нашего вида на человеческое общество. Но теперь Семьи распадаются повсюду. Мы больше не можем слишком заботиться о судьбе других людей, но должны сосредоточиться на тех, кто нам ближе всего.
Но ты заботишься о моей Семье.
Верно, Принц. Верно. Но это потому, что твою Семью можно спасти. Ты лабрадор и понимаешь, что это значит. Он взглянул на своего хозяина, Мика, который был занят разговором с Адамом на парковой скамейке. Как всегда, Адам будто бы не слушал, что тот ему говорил, вместо этого разглядывая огромный, только что построенный дом, в тени которого они сидели.
Я не много знал о Мике, ведь Генри мало что рассказывал мне о собственной миссии. Генри был старше меня, намного старше, старым как сам парк. Он имел право хранить молчание. В старейшинах не сомневаешься, если ты лабрадор. Но мне не нужно было сомневаться. Факт заключался в том, что у Мика был Генри. Поэтому, если у Мика была Семья, она была счастлива. Генри знал Пакт, его историю, значение лучше, чем кто-либо из тех, кого я встречал. Кроме того, он был хорошим учителям, опиравшимся (как я думал), на свой личный опыт. Поэтому мне не нужно было, чтобы Генри поведал мне все о Мике. Я верил.
И все-таки я знал кое-что. Я знал, что Мик раньше служил в полиции, вместе с Генри, но теперь он был слишком стар. Я знал, что «он способен заболтать Англию», потому что так Адам сказал Кейт. Я знал, что он живет с Генри в одном из маленьких старых домиков напротив парка. Я знал, и ветер знал тоже, что пряди волос на его голове были не его. Но это было все.
Я видел однажды женщину, выходившую из дома Генри. Женщину с печальным лицом и еще более печальным запахом. Она пахла слишком несчастно, чтобы быть частью Семьи, за которой присматривал Генри, но потом я подумал, что возможно, у нее был неудачный день.
Генри продолжал, все еще поглядывая на парковую скамейку:
Ты должен быть осторожен во времена перемен. Но не нужно паниковать. Я знаю, что ты впервые в такой ситуации, но надеюсь, я хорошо тебя подготовил. Ты должен быть сильным всегда. Не важно, как станет плохо, не важно, сколько ссор возникнет в Семье, и сколько раз тебя оставят без внимания, не забывай, что ты главный. Что ты обладаешь властью все исправить. Понимаешь? Ты будешь сильным?
Да, ответил я, обретя уверенность. Буду.
О, боже, сказал он, наблюдая, как Мик и Адам встают и подходят к нам. Похоже, у нас не будет времени на утренний урок Контроль Усиленным Вилянием. Мы прибережем это на завтра.
Когда они подошли к нам, я заметил, что Мик оживлен больше, чем обычно, и даже более говорлив. Я слышал его голос: