«Благодарю, приняла букетики секретарша, хорошие цветы, долго стоят. Хорошо бы их проветрить».
«Вы верите в пришельцев? спросил, расстегивая плащ, Перелесов. В синие, улетающие в космос, лучи?»
«Что с вами? с тревогой посмотрела на него Анна Петровна. С вами все в порядке?»
«Я влюбился», ответил Перелесов.
«А она не пришла?»едва заметно улыбнулась секретарша.
«Соедините меня с вице-премьером, попросил Перелесов, открывая дверь кабинета, и соберите всю, вы слышите, всю документацию по дальневосточному договору с китайцами. Затребуйте у всех, кто визировал договор, всю переписку».
«Решили подарить ей первозданную тайгу? вернулась за свой стол секретарша. Вместо этих милых букетиков?»
«Подарить? Кому?»удивился Перелесов.
«Вам виднее», надела очки Анна Петровна. Перелесов понял, что время внеслужебных разговоров закончилось.
«Она придет, уверенно сказал он. Не сможет, не посмеет не прийти. Она приложив палец к губам, прошептал:любит меня»
Перелесов любил ездить в Псковскую область. Эта западная приграничная территория убедительно подтверждала странную закономерность, что интенсивнее всего Россия вымирает и пустеет именно вдоль границ, свирепо выставляя напоказ свою цивилизационную и государственную бесприютность. Была некая тайна в необъяснимом самоубийстве приграничных территорий. В деревнях Пыталовского (в километре от Латвии) района люди зимой не выходили из домов, опасаясь волков, о которых и слыхом не слыхивали в проклятое советское время. В деревнях рядом с прекрасно (на вырост) обустроенной границей с Белоруссией в Невельском районе до сих пор не было централизованного газа, как, впрочем, и водопровода с канализацией. Хотя, если это могло служить утешением, водопровода и канализации там не было никогдани во времена Великого княжества Литовского, ниРоссийской империи. Электричество имелось, но (как и земледелие в этих краях) рискованное, исчезающее во время сильных гроз (молнии жгли, рвали провода, как нити) и неохотно потом возвращающееся на грузовиках с лестницами и матерящимися электриками. Мусор в сельской местности сваливали где попало. Лес рубили неистово, с какой-то вековой яростью. Даже до непрофильного (в плане охраны природы) Министерства развития и благоустройства приграничных территорий доходили жалобы дачниковкоренного населения в деревнях практически не осталосьна ночной в космическом свете прожекторов рев бензопил, на размазывающие проселочные дороги в глиняную кашу трейлеры и лесовозы. Дачники обращали внимание властей на то, что следы этих бесконтрольных вырубок затем скрываются рукотворными, подступающими к жилым домам пожарами. Но государство, упразднившее службу лесной охраны, вот уже три десятилетия гнавшее необработанную древесину по бросовой цене на экспорт, не откликалось на жалобы граждан.
«Если народ так ненавидит окружающую среду, заметил Перелесову очкастый, с длинным, как огурец, лицом немецзаместитель комиссара Евросоюза по межрегиональным связям (они общались в Себеже на конференции по приграничному сотрудничеству), как же он ненавидит саму страну, и, тихо добавил после паузы, власть».
«Это тысячелетняя формула существования России, перешел с надоевшего упрощенного английского на полноводный, как Рейн, немецкий Перелесов. Народ ненавидит власть, власть ненавидит народ. Вместе они ненавидят и всеми доступными им способами уничтожают страну. Это единственное, что их объединяет. Но страна в силу Божественного Провидения от взаимной ненависти власти и народа только крепнет, а от любви, случись она вдруг между властью и народом, гибнет. Странно, что вы до сих пор не поняли».
«Мыэто кто?»уточнил, сняв очки, словно без них он видел лучше, немец. В смысле, не физиономию собеседника, а суть вещей.
«Европейцы», ответил Перелесов.
«А кто тогда вы? продолжил немец. Я имею в виду конкретно вас, господин министр, а не русский народ».
«Хотел бы я знать», вздохнул Перелесов.
«Я тоже», извлек из кармана чехольчик, вставил туда сверкнувшие на холодном русском солнце очки немец.
«Значит, вы имеете такое же отношение к немецкому народу»начал Перелесов.
«Как вы к русскому, закончил немец, а Россия к Gottliche Vorsehung».
«Кельнский филиал колледжа Всех Душ, Перелесову показалось, что замшевый чехольчик проглотил очки, как крокодил солнце в детском стихотворении Корнея Чуковского. Какой год?»
«Через три выпуска после вас, ответил немец. Вас помнят. Мы изучали ваши анкеты, можно сказать, учились по вашим схемам».
«Вот как? удивился Перелесов. Моя единственная схемаполет в никуда, поиск неизвестного чего».
«Вы всегда знаете, куда лететь и что искать, возразил немец, Русский поэт Блок называл это чувством пути».
«Я бы предпочел другое знание: что точно долечу куда надо и успею воспользоваться тем, что найду».
Беседу прервало появление встрепанного помощника Перелесова, спешащего к ним по глянцевому коридору себежского бизнес-центра (там проходило мероприятие) с проектом итоговой резолюции.
А ведь и впрямь, нахмурился на перепуганного, вспотевшего помощника Перелесов, все ясно как божий день. Можно не тратить время на разговоры с немцем, не гонять помощника для замены в резолюции тезиса «сотрудничество с Евросоюзом» на «взаимодействие по вопросам природоохранной деятельности в приграничных регионах с заинтересованными организациями других стран». И Перелесов, и симпатичный очкастый немец точно знали, кто виноват и что делать применительно к данной (с экологическим уклоном) конференции.
Россияуничтожаемая властью и народом огромная территория: земля, леса, вода. Убрать власть, убрать народ, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Помогать власти сживать со свету народ. А если власть опамятуется, что маловероятно, поддержать народ в ответной ненависти к власти, поднять его пинком на борьбу за социальную справедливость и святые, записанные в европейской хартии свободы, человеческие права.
Рядовым кирпичиком в невидимом деле (участники, особенно с российской стороны, сильно удивились, если бы узнали) была эта конференция по приграничному сотрудничеству. Спустя некоторое время другие люди в приграничных местах найдут в подписанных соглашениях нужные (даже если их нет) параграфы и будут делать то, что должно.
Это была игра с предопределенным для России результатом, неизменно отвечавшей, как в свое время заметил Бисмарк, на любую западную хитрость непредсказуемой глупостью. Беда России, однако, заключалась в том, что со времени Бисмарка Запад научился предвидеть, а иногда и инициировать эту самую глупость.
Перелесов и немец это знали, а потому, согласовав резолюцию, перешли в бар бизнес-центра, где на кофе-брейке с виски и копченым угрем их поджидало местное начальство в лице главы районной администрации и председателя городского законодательного собрания. Расслабившись по случаю успешного завершения конференции, ребята из окна показали Перелесову и огуречному немцу свои особняки на берегу озера, ненавязчиво заметили, что там все готово к вечернему приему гостей, если, конечно, у гостей есть желание насладиться русским гостеприимством.
В фээсбэшной, полученной по грибовским каналам справке содержалось настоящее уголовное досье на крепких, плечистых, коротко стриженных (гвозди бы делать из этих людей!) представителей нового поколения русских руководителей, повсеместно теснивших старых советских хозяйственников и мало смыслящих в хозяйственных делах чекистов. Приграничное сотрудничество между псковичами и латышами было идеально налажено на таможне. Фуры с санкционным продовольствием и техникой, миновав сопредельные таможни, веером расползались по городам и весям России с непотревоженными пломбами на дверях. Ребята имели свой процент с каждой. Товар, причем по приемлемой цене, шел в народ, поэтому грибовские аналитики, информируя Перелесова о проделках ребят на подведомственной его министерству территории (они промышляли и чистой контрабандойгнали в Латвию водку и сигареты, а оттуда лекарства), не рекомендовали заводить на позоривших великую Россию паршивцев дела, показательно их наказывать. В рамках сложившейся экономической системы, спокойно констатировали безымянные авторы справки, поведение местных руководителей представляется естественным и целесообразным. В масштабах страны подобное поведениеодин из важнейших элементов устойчивости вертикали власти и стабильности в обществе. Расстрельную статью в отношении подобных руководителей имело смысл применять только в случае одномоментного или каскадного (Перелесов забыл уточнить у Грибова, что означает этот термин) перехода к новой политической и экономической модели государства.