«Ма, па, вы у меня самые лучшие и я вас очень люблю Вам просто не повезло с дочерью, я у вас не самая лучшая. Простите. Любите Андрюшку за двоих, он никогда не сможет «осчастливить» вас так, как это получилось у меня. Простите, я не хотела что б так вышло. Честно. Люблю».
Строчки самостоятельно легли на белоснежный лист. Это было все, что я могла сказать родителям в последний раз. Оправдывать любое из собственных действий не было смысла. Обвинять в случившемся общество, Господа Бога или Матвея, тем более. Все что я делала и все, что собиралась сделать, мои и только мои ошибки и промахи. В подобный тупик меня привели собственные ноги, собственные желания, и собственные действия.
Оставив записку на родительской кровати, я поспешила покинуть дом, чтобы привести во исполнение свой личный приговор. Да, я не могла лишить жизни другого; но в моих силах было избавить себя от надобности принимать какие бы то ни было решения, дышать, любить, краснеть. Пусть в головах окружающих я навсегда останусь взбалмошным подростком не сумевшим справиться с надуманными проблемами укоротившим себе жизнь, зато моим родителям не придется краснеть за меня. Мне не придется жить со стыдом, и боязнью открыто посмотреть в глаза маме. А ей не нежно будет всякий раз глядя на меня сожалеть о моем рождении и впустую потраченных годах на мое воспитание. Одним махом я в состоянии избавить от проблем всех, так что мешает мне это сделать? НИ-ЧЕ-ГО.
Перед тем как навсегда уйти, я еще раз заглянула в родительскую спальню. На тумбочке у их кровати стояли наши семейные фотографии. Я нежно обвела ладонью облик папы, осторожно прикоснулась губами к любимому лицу мамы, и, улыбаясь, погладила не по годам серьезного Андрюшу. У них обязательно все будет хорошо. Без меня им будет лучше, паршивая овца не красит любое стадо, тем более породистое.
Решение уйти из жизни далось нелегко, хоть и быстро. Это самый простой выход из любой ситуации, что может быть прощераз, и все. Я больше не желала ничего чувствовать, мне не хотелось больше ничего никому доказывать, не хотелось ни о чем размышлять, не хотелось ощущать боль в разорванном в клочья сердце. Мне хотелось одногооблегчения и успокоения. Правду люди говорятиз-за дурной головы ноги страдают. Так и у меня.
Сев на ближайший рейсовый автобус, я без проблем пересекла городскую черту, точно зная что не далеко от города, проходит железная дорога скрытая от людских глаз. Мы с Маринкой часто выезжали в этом направлении за новыми впечатлениями и прикольными фотками. Мы любили дурачиться, устраивая подобные фотосессии. Да, последняя моя «фотосессия» сделанная судмедэкспертом будет, пожалуй, смой эффектной. ; )
Не знаю почему я выбрала подобный путь в иной мир. Я могла бы решить свои проблемы и на железнодорожном вокзала, без лишней траты времени, вот только мне совершенно не нужны были зрители. Мне хотелось уйти из этого мира без лишней суеты, которой в избытке хватало при жизни. Таблеткиесть вероятность, что откачают. Резать веныя слишком боюсь крови. Болтаться с веревкой на шее, словно свиная туша, не вариант. Да и не размышляла я о подобном, просто мне в тот момент захотелось свести счеты с жизнью именно в такой способ и все. Меня что-то вело к подобному финалу, давая возможность задуматься о своих действиях еще раз. Судьба словно давала мне возможность за полчаса, потраченные на дорогу, свернуть в противоположном направлении. Но этого не произошло. Это время я хоть и провела в размышлениях, но они точно были не о спасении. Занимаясь самокопанием я все глубже и глубже погружала саму себя в пропасть из которой другого выхода просто не существовало.
К концу поездки, ступив обеими ногами на твердую перемерзшую землю с тоненьким ковром из снега, кроме отчаяния и боли я ничего не ощущала. Если вчера мое положение не казалось мне столь ужасным, то сегодня оно было просто кошмарным. Я не видела приличного будущего, а позорное и обесчещенное, мне было ни к чему.
БОЛЬ. Ноющая, навязчивая, нестерпимая, ненавистнаяболь. Именно это чувство, всецело овладевшее мною, толкнуло мое тело на ледяные рельсы. «Не хочу больше Больше не могу Больше не вынесу» - словно в стареньком калейдоскопе, постоянно крутилось в голове.
Единственный выходсмерть. Другого не дано. Смерть избавить в миг от боли, а большего и не нужно
Сердце, почему же оно так сильно стучит? Возможно оно несогласно. Но я все решила. Дороги назад нет. Совсем скоро я перестану чувствовать его.
«Сердце, успокойся. Я просто хочу прекратить твои мучения. А заодно и свои».
Холодный металл легонько пронзила дрожь. Поезд, он приближался. Приближалось мое лекарство от боли. Рази ничего нет. Нет любви, ненависти, а главное больше не будет доводящей до отчаяния боли. Конец.
13
Какое-то время я продолжала лежать на земле и слушать стук колес уносившегося вдаль поезда. Странно, я все еще могла слышать, хотя после того, что должно было случиться Я прекрасно ощущала холод, а механически положив руку с зажатым в ладонь кулоном себе на грудь, почувствовала сильные удары. Оно все еще билось, но почему?
- Очнулась. Ну и как оно, жизнь после смерти?
Отреагировав на приятный голос, прозвучавший совсем рядом, широко распахнувшимися глазами, я увидела перед собой ангела. В сумрачном солнечном свете улыбающееся лицо было прекрасным. Знаете, как в подобных случаях показывают в фильмах. В первые же секунды я сумела разглядеть на щеках такие родные ямочки Но они не были теми самыми, по-настоящему родными.
- Ты кто?поднимаясь с земли это было первое, что меня заинтересовало.
- Кто я?Парень наиграно задумался, почесывая подбородок.Дай-ка подумаю хм Может я Бэтмэн или Супермэн? Не, это вряд ли, судя по моей не слишком развитой мускулатуре. ВозможноХалк? Тоже не вариант, я вроде не зеленый, хотя в эти минуты был бы именно такого цвета, будь я и в самом деле Халком. Ммм Кто же у нас еще? Знаешь, похоже я Эдварт, ну, думаю тебе не стоит объяснять кто такой Эдвард. Телосложение у меня подходящее, реакция и скорость, жаль только что я едва не умер сам, когда стаскивал тебя с рельс. Выходит и не вампир. Так кто же я?
- Я об этом и спрашивала.Недовольно проговорила я, стряхивая с нежно-голубого пуховика грязный снег. Знаете, человеку едва не покончившему с жизнью тяжело сохранять чувство юмора. Тем более, если ему это сделать помешали.
- Евгений Валентинович Добровольский, двадцати годков от роду, почти отдавший Богу душу со страха за жизнь незнакомки. Прошу любить и жаловать.Продолжал стебаться юморист.Ты не злись. Если что, я к прибытию следующего поезда могу тебе даже помочь довести дело до конца. Ну там, привязать к рельсам, чтоб наверняка. Могу с моста подтолкнуть, здесь недалеко. Если ты вдруг захочешь что-то изменить в сценарии собственной смерти. Ну, или еще что. Ты говори, не стесняйся. Просто мне было чертовски интересно успею ли я обогнать поезд. Что ж, можешь меня поздравитьу меня получилось. А так-то я с радостью все исправлю, если что.
Было ясно, парень просто дурачился, но даже в моем состоянии я не могла не оценить его игры. Улыбка незаметно пробралась ко мне на лицо, как бы издевательски это не звучало.
- Ну вот, другое дело. А то ведь с серьезным лицом лучше не сводить счеты с жизнью. Представь тольколежишь ты в гробу, вся такая серьезная до ужаса. Люди, считающие твой «уход» непоправимой и досадной глупостью, пришли с тобой проститься и поплакать вдоволь, а ты мало того что собранная по кусочкам окровавлено-синяя субстанция, так еще и с таким лицом, будто это произошло в тот самый момент, когда ты, вся такая серьезная, сидела в туалете. Согласись, твоим родным и близким приятнее будет увидеть на любимом и дорогом лице довольную улыбку. Значит, у тебя все ништяк и париться им вовсе не зачем. Ты все решила сама и решила правильно. Ты, конечно, уже не сможешь всем это доказать на словах, но твоя улыбкааа Да родители враз перестанут рыдать! А друзья даже, возможно, порадуются твоему счастью. Ну с кем не бываетне повезло тебе обрести радость в обыденной скучной жизни, так хоть смерть настигла тебя веселую.
Парень все говорил, говорил, а я уже и не знала, плакать мне или рассмеяться. В ушах все еще стоял невыносимый стук колес, но я слышала только волшебный голос появившийся из ниоткуда. Все что произошло всего несколько минут назад, казалось, было не со мной. Голос этого парня, всего лишь голос, согревал меня изнутри. А карие, почти черные озорные глаза, излучающие душевную доброту, заставляли смотреть на него собственными полными благодарности. Странно, но даже в вечерних сумерках, мне удалось разглядеть цвет его глаз.