Он вынул пачку снимков большого формата, на которых был изображен идиллический естественный приморский пейзаж, без улиц, линий электропередач и домов.
Красиво, заметил Джон, бросив на них беглый взгляд. А при чем здесь я?
Правительство хотело бы продать вам эту область.
И что мне с ней делать?
Синьор Фонтанелли, после передачи наследства вам наверняка захочется купить себе подобающее жилье. Вилла в таком месте он указал на скромный крестик примерно в центре карты, позволит вам иметь великолепный вид как на море, так и на горы. Вокруг незастроенная, неиспорченная природа, до моря можно доехать верхом или дойти пешком. Вот до сих пор простирается живописное побережье с отвесными скалами, в то время как эту бухту, вот здесь, внизу, можно было бы перестроить под причал
Внезапно Джону показалось, что он ослышался.
Разве вы только что не говорили, что это заповедник?
Мужчина взмахнул в воздухе рукой.
Да, но, честно говоря, не особой важности. Там нет видов, которым угрожает вымирание, или чего-либо подобного. Мы, конечно, хотели бы, чтобы вы согласились на некоторые ограничения в отношении землепользования, но в целом наши эксперты согласны с нами, что эксплуатация с целью проживания не повлечет за собой проблем. Он снова склонился над картой. Мы позволили себе представить несколько предложений относительно возможного прохождения дорог, обеспечения водой и электричеством. Конечно, совершенно не ограничивая тем самым вашу фантазию.
Джон заморгал. Постепенно он начал понимать, о чем идет речь. Правительство хотело оставить его в стране. Пока он будет жить в Италии, он будет платить налоги в Италии. И за это они готовы были передать ему самый лучший из имеющихся у них земельных участков.
Почему-то ему это не понравилось. Внезапно ему почудилось, будто он торгуется с проституткой. Хоть он никогда этого и не делал, но ощущение, должно быть, возникает именно такое.
Я должен подумать над этим, синьор Бельфиоре.
Это чудесный участок, синьор Фонтанелли. Настоящий рай.
Вне всякого сомнения. Но пока что состояние мне не передано.
Это всего лишь формальность. Если вы захотите, мы сможем поехать туда вместе и все посмотреть.
Благодарю, но до встречи у нотариуса я не покину дома.
А сразу после?
Как уже было сказано, мне нужно подумать.
Могу я оставить вам карту и фотографии? Это прозвучало почти умоляюще. Словно его грозили избить, если он вернется с отказом.
Джон кивнул.
Оставляйте.
Он проводил гостя к дверям и попрощался, как учила его синьора Орсини. По ту сторону решетчатых ворот засверкали вспышки.
К счастью, журналисты на некоторое время задержали автомобиль с флагом Ватикана. Охранники занимались тем, что не пускали пытавшихся проскочить в ворота мимо автомобиля журналистов.
Боже милостивый, беспомощно обратился к синьоре Орсини Джон. Как обращаться к кардиналу?
Учительница этикета сделала большие глаза.
Ваше преосвященство, ответила она. И если при этом вы являетесь верующим католиком, вы должны поцеловать его кольцо.
А если я не верующий католик? Джон выглянул из окна и посмотрел во двор.
Тогда не нужно.
Слава богу.
Эдуардо принял высокого гостя во дворе и сопроводил его в большой салон.
Кардинал Джанкарло Дженаро, представил он его. Это большая честь для нас.
Ваше преосвященство, произнес Джон, слегка склонив голову. «Низкие поклоны только главам государств», так учила его синьора Орсини.
Кардинал, весь в красном, в сопровождении бледного молодого человека в черной сутане, вызывал глубокое почтение. Он был высок, просто великан, с благородной сединой в волосах, строгими чертами лица и тонкогубым ртом. Казалось, он в свою очередь не был уверен в том, как ему обращаться к Джону, и спустя несколько секунд тягостного молчания, когда они нерешительно приближались друг к другу, последовало простое рукопожатие.
Приветственные фразы «присаживайтесь, прошу вас, не хотите ли выпить» снова все эти церемонии. Постепенно он учился.
Джон Я могу называть вас Джон? спросил кардинал, сидя в кресле, словно на троне. Я узнал, что вы католик. Меня верно информировали? Они пристально смотрели на него, кардинал и его молчаливый ассистент, оставшийся стоять рядом с креслом.
Джон неспешно кивнул.
По крайней мере, крещен был в католичестве.
Лицо сановника исказила гримаса.
Похоже, сейчас вы скажете, что со дня первого причастия не были в церкви.
Примерно так, признал Джон. Не считая свадьбы моего старшего брата.
Конечно, мне очень жаль слышать это, но мне не пристало судить вас. Добрая улыбка. Впрочем, я заключаю из этого, что вы хотя бы близки именно к Святой Римской Церкви. Сам его святейшество поручил мне пригласить вас на личную аудиенцию.
Джон с удивлением отметил, что Джованна, подававшая кардиналу минеральную воду, которой тот попросил, от благоговения едва не скончалась. Казалось, она считала вполне уместным выползти из комнаты на животе.
Личная аудиенция? Джон поискал взглядом Эдуардо, но тот стоял с ничего не выражающим лицом в сторонке и разглядывал картины на стене с таким видом, как будто не видел их никогда.
Кроме того, святой отец поручил мне передать вам вот это. Быстрое движение руки, и бледный ассистент извлек откуда-то из складок своей сутаны фотоальбом большого формата с портретом Папы на обложке и протянул его кардиналу, который, не удостоив его и взглядом, передал альбом Джону. Подарок его святейшества.
Джон взвесил книгу в руке. Фотографии из жизни Папы Иоанна Павла II.
Большое спасибо, произнес он, жалея, что не может сказать этого искренне.
Откройте альбом, потребовал кардинал. Он подписан.
Как чудесно, сдаваясь, пробормотал Джон и раскрыл обложку. Со внутренней стороны она была полностью исписана какими-то каракулями, но он не смог разобрать ни слова. Большое спасибо. Он захлопнул книгу и положил ее на журнальный столик.
Кардинал величественно сложил руки.
Джон, скоро вы станете самым богатым человеком в мире. Многие люди придут к вам с целью предложить возможности капиталовложения. Я же, говоря прямо, пришел попросить вас вложить часть своего состояния в благотворительность.
По крайней мере, он не стал долго ходить вокруг да около.
И, похоже, он не собирался ждать ответа Джона. Его одетый в черное помощник передал ему папку, из которой были извлечены фотографии детей, большинство из которых были чернокожими и сидели за ткацким станком, тащили на спине корзины с кирпичами или возились в темном подвале с мокрыми тюками тряпок.
Детский труд все еще очень распространен, и сотни тысяч детей работают в условиях, которые можно обозначить словом «рабство». Родители, будучи не в состоянии прокормить их, отдают их за пару долларов в такие условия, из которых они уже не могут вырваться. Поскольку святой отец очень печется о благе детей этого мира, он поручил мне заняться проектом, который, если вкратце, имеет своей целью выкупить из рабства как можно больше детей.
Из рабства? эхом повторил Джон, разглядывая снимки. Оно еще существует?
Его называют иначе. Официально считается, что дети выплачивают долги своих родителей. Но в целом это то же самое. Кардинал снова театрально развел руками. Даже несколько миллионов долларов могут сотворить в этом случае чудеса
В этот миг распахнулась дверь, и в дверном проеме появилась голова запыхавшегося Грегорио.
Джон! Эдуардо! с трудом проговорил он. Идемте, скорее. Вы должны это увидеть по Си-эн-эн, новости Невообразимо! Извините, ваше преосвященство
Джон и Эдуардо удивленно переглянулись.
Похоже, это важно, с добродушной улыбкой произнес кардинал. Идите же. Я подожду.
И они пошли, скорее из-за возбужденного состояния Грегорио, чем из интереса к каким-то новостям, следуя за тяжело дышащим мужчиной вверх по лестнице в маленький салон на втором этаже. На большом экране там мигал привычно тревожный дизайн Си-эн-эн, журналистка как раз заканчивала разговор с репортером на месте событий, обмениваясь с ним ничего не значащими фразами, сверкнула реклама. Padrone сидел в глубоком кресле, подавшись вперед, положив подбородок на сложенные руки. Грегорио, тяжело дыша, остановился за диваном, оперся на него руками, покачал головой и произнес: