Все находившиеся внутри смотрели друг на друга с недоумением.
Чего случилось? спросил Сергей.
Да хрен его знает. сказал Паша. Налетел на меня, чуть не сшиб. Плечо до сих пор больно. Может в письме, что. С женой у них, видать не лады. Она ему вообще редко пишет. Может чего нехорошее написала. Он же вообще ничего не рассказывает, все при себе держит.
Зима, действительно, был самый неразговорчивый изо всей бригады. Работал он ловко, толково. Не отлынивал. Но дружбу ни с кем не заводил. Когда выпивали в вагончике у Николаича, все смеялись, рассказывали разные истории. Зима всегда сидел молча. Редко улыбался. Ничего не рассказывал, ничего ни у кого не спрашивал. Был сам по себе. Единственное, что знали про его личную жизнь, что он женат. Жена писала ему редко. То ли не ладилось у них, то ли так просто заведено было. Никто не знал. Да никто и не спрашивал. Не хочет человек говорить и не надо. Но сегодня, видимо, действительно, что-то произошло, потому, что Зима был сдержан во всем. Никогда никого не задирал и, в общем-то, никто не видел, что бы он злился или из себя выходил.
Ребята еще немного пообсуждали, что такое с их товарищем, а потом и думать забыли. Со всяким бывает. А в таких спокойных, кто все в себе держит, чувства долго копятся, а потом как прорвет, так за раз все и выплеснется.
Пришел Саня и пригласил всех желающих попариться. Напарились от души. Нахлестали друг друга вениками, насмеялись. Потом распаренные, благодушные, расслабленные собрались перед вагончиком Николаича, прямо на улице. Сидели долго. Выпивали, пели песни, рассказывали смешные случаи. Могучие взрывы хохота то и дело разносились над ночной тундрой, пугая зверей и птиц, обитавших поблизости. Зима внешне выглядел спокойным, видимо выпустил пар и отошел. Сидел как всегда, в сторонке, молча. На этот раз засиделись допоздна, по случаю завтрашнего выходного никто спать не торопился. Самым первым поднялся Зима и молча ушел. Никто даже и не заметил. Только Генка Рыжов, увидев как Зима отошел от общего застолья, удивился, что тот направился не в сторону их вагончика, а в противоположную, пошел за вагончик Николаича и исчез в ночной темноте. Ну и, что ж. Не маленький. Может ему прогуляться хочется, побыть одному. Генка выкинул Зиму из головы.
Когда уже полусонные вернулись к себе увидели спящего Зиму и две пустые бутылки водки, валявшиеся на полу возле его кровати.
Вот это Зима дал! присвистнул Генка. Теперь понятно, зачем он к вагончику Николаича пошел. Водку спер.
Может у него серьезное, что случилось? обеспокоенно спросил Паша Головин.
Ладно, сейчас его будить бесполезно. Завтра будем разбираться.- сказал Сергей. Но что-то у него точно случилось. Сам на себя не похож.
23.06.1991г
На утро Зима встал хмурый. На вопросы, что случилось грубо ответил, что не их дело и после завтрака снова завалился спать.
Про водку Николаичу решили не говорить. Если не заметит хорошо, а заметит тогда и видно будет. Ребята снова пошли играть в футбол. Набегавшись, наигравшись, все отправились в столовую, на летний период устроенную на улице под большим брезентовым тентом. После обеда снова, как то незаметно, начались истории, анекдоты. Заварили еще чая. У Сергея закончились сигареты, и он побежал в вагончик за новой пачкой.
Серега, у меня там в сумке конфеты остались. Принеси. крикнул ему вдогонку сладкоежка Кукушонок. Сергей помахал рукой, принесу мол.
Взбежав по лесенке, Сергей распахнул дверь и замер на пороге. В дальнем углу вагончика, на своей кровати сидел Зима. Между его коленей было зажато охотничье ружье Николаича, дуло которого, он дрожащими руками пытался приставить себе к горлу. Гладкое дуло соскальзывало, и Зима никак не мог пристроить его как надо. В первое мгновение Сергей оцепенел. Очень медленно он сделал шаг вперед и почти шепотом сказал:
Андрей! Зима! Опусти ружье.
Зима повернул голову в сторону Сергея, и застыл, уставясь на него безумными, налитыми кровью глазами. Только сейчас Сергей заметил рядом с ним еще одну пустую бутылку. То ли он вчера так затарился, то ли уже сегодня прихватил, когда стащил ружье.
Зима снова занялся ружьем. Сергей сделал еще один шаг вперед.
Андрюха, не надо. Положи ружье. все так же тихо, стараясь сохранять спокойствие, сказал он. Нужно было как-то забрать ружье, пока этот идиот себя не убил или не покалечил.
Уйди! прорычал Зима.
Сергей сделал еще шаг.
Зима, все наладится. Слышишь. Все будет хорошо. пробовал успокоить он ничего не соображающего Зимина.
Врешь сука! вдруг заорал Зима. Заткнись, заткнись, заткнись!
Зима направил ружье в сторону Сергея и нажал на курок.
Сергея отбросило назад, и, закачавшись, он начал оседать на пол. Темное красно-бордовое пятно начало расползаться у него на животе.
Сначала Сергей почувствовал как его обожгло и сильно толкнуло назад. Тысячи разноцветных огоньков вспыхнули перед его глазами и начали кружиться. Почему-то было очень больно. Боль разрывала изнутри, казалось, что она повсюду, во всем его теле. Сергей почувствовал как слабеют ноги и он уже не может удержаться и падает. Он с удивлением увидел расплывающееся лицо Зимы и вдруг вспомнил, что ему же нужно в Москву, но у него совсем нет сил. И, наверное, он в Москву теперь не попадет. Потом глаза закрыла какая-то красно-коричневая пелена. А затем все пропало и он провалился в черную пустоту, где не было ничего, осталась только боль. Но вскоре исчезла и она.
Когда сидевшие в столовой услышали выстрел, в первый момент, все оцепенели, но уже через пару секунд, все повскакивали со своих мест и бросились бежать. Увидев, что дверь одного из вагончиков распахнута настежь, кинулись туда.
Самые быстрые, добежав, застыли как вкопанные на пороге. Бегущие за ними уперлись им в спины и заглянув через плечо тоже остановились. Не поспевающий за молодыми, Николаич растолкал столпившихся у двери ребят и прошел внутрь.
На полу, в нескольких шагах от входной двери, полу-боком, привалившись к кровати, лежал Сергей. Футболка на животе была темной и мокрой, на полу, рядом с ним, растеклась небольшая темная лужица, края которой затекали под его неподвижное тело.
В дальнем углу на своей кровати сидел Андрей Зимин. Крепко сжимая двумя руками охотничье ружье, он, глядя куда-то перед собой, раскачивался вперед и назад и очень тихо, без какого-либо выражения, монотонно повторял одну и ту же фразу:
Я не хотел. Серега, прости. Я не хотел
Николаич быстро подошел к нему и забрал ружье. Зима не сопротивлялся. Видимо, даже не заметив Николаича, он продолжал раскачиваться и повторять одни и те же слова.
Передав ружье Ильину, Николаич склонился над Сергеем. Тот дышал. Слабо, но дышал.
Чистое полотенце, простыню, тряпку какую-нибудь. Быстро! заорал он на столпившихся, и бестолково переминавшихся ребят. Все были растеряны, не зная, что делать. Крик Николаича, казалось, вернул хоть какую то способность соображать.
Ничего особо чистого не нашлось. Кукушонок, вытряхнув из рюкзака вещи, протянул дрожащими руками чистую футболку, приготовленную для поездки домой. По щекам его двумя тоненькими ручейками катились слезы.
Приподняв пропитавшуюся кровью ткань, Николаич закрыл рану футболкой Кукушонка, которая тоже мгновенно пропиталась насквозь.
Паша, беги за аптечкой. И, скажи Ильину, пусть по рации вертолет вызывает. А ты Саня, иди вездеход заводи. Если они не прилетят, на вездеходе повезем в больницу. быстро и четко командовал Николаич, пытаясь унять дрожь в руках зажимающих рану.
Принесли аптечку. Сергей был без сознания, его кое как перебинтовали, как смогли, специалистов среди них не было.
Прибежал Ильин, сообщил, что вертолет будет часа через полтора.
Они, что там ох? выругался Николаич, но, скорее просто, что бы выплеснуть эмоции. Скорее вертолет и не мог прилететь. Минимум час, но его же еще нужно завести. «Не успеют. Не успеют. Не успеют.» крутилось в голове. Мысленно одернув себя, Николаич продолжил отдавать распоряжения.
Я полечу с Сергеем. Ты, Саня и Паша поедете вслед за нами на вездеходе. Заодно этого отвезете.- Николаич, не глядя на Зиму, мотнул головой в его сторону. Ты, Ильин за старшего.