Я как только приеду сразу тебе напишу. Хорошо? пообещал он.
Я буду ждать. ответила Вера, стараясь что бы голос не дрожал. Хватит уже слез. Пусть прощание будет приятным. Я буду ждать твоих писем, буду писать сама и буду очень ждать твоего возвращения, Сережа. она быстро повесила трубку и, уткнувшись в подушку, разрыдалась. «Дура плаксивая!» -мысленно ругала она себя, тоненько подвывая и вздрагивая худеньким тельцем от сотрясавших ее рыданий.
02.10.1990г
Самолет готовился к взлету. Картинка за окном медленно начала двигаться. Самолет плавно скользил по взлетной полосе, набирая скорость. Картинка мелькала все быстрей и быстрей. Наконец, оторвавшись от земли, самолет взмыл в воздух и устремился ввысь поднимаясь все выше и выше. И вот уже стало невозможно разглядеть людей и машины, крыши домов превратились в маленькие темные прямоугольники, а дороги казались тонкими извивающимися и разветвляющимися в разные стороны нитями, опутавшими город и расползавшимися далеко за его пределы. Сергей думал о Вере, о предстоящей работе, о матери. Мысли лениво ворочались в голове. Когда они с Верой закончили телефонный разговор, было уже больше двух часов ночи, а в четыре ему нужно было вставать, что бы успеть в аэропорт. Он решил не ложиться, а поспать уже в самолете. Когда он вышел перекусить перед отъездом, на кухню пришла мать. Она была грустная и молчаливая. Когда Сергей только сообщил, что собирается ехать работать на север, мать пыталась отговорить его.
Зачем тебе ехать, сынок, в такую даль так надолго? Что ты в Москве денег не заработаешь? спрашивала она.
Столько и за такое время не заработаю. ответил Сергей твердо. Зная характер сына мать поняла, что если он решил то не передумает и бесполезно уговаривать. Она больше и не пыталась, только с грустью думала, что скоро он снова уедет от нее и дома опять станет пусто, как тогда, когда он ушел в армию.
Она старалась не думать о его отъезде, но каждый день, глядя на календарь считала, сколько дней еще осталось. И вот он сидит на кухне такой большой и совсем взрослый, завтракает, улыбается ей, стараясь подбодрить, а потом подхватит сумку с вещами, наскоро обнимет ее на прощание и умчится далеко-далеко за своей мечтой, а она останется совсем одна. Так вдруг захотелось, что бы он снова стал маленьким, белобрысым Сережкой. Что бы можно было посадить его на колени, прижать к себе и не отпускать. Гладить светлые волосики, которые с возрастом потемнели и стали темно-русыми. И оберегать его от всех опасностей, как в детстве.
Ох, сынок, сынок! сказала она подходя к нему и гладя жесткие густые волосы, бывшие когда-то мягоньким беленьким пушком.
Он накрыл ее руку своей большущей ладонью.
Мам, я скоро вернусь. Не переживай.
Тяжело вздохнув, она пошла проверять все ли он собрал в дорогу.
Сергей открыл глаза когда самолет уже начал заходить на посадку. Летели долго, он успел хорошо выспаться и теперь снова чувствовал себя бодрым и полным сил.
Через несколько минут самолет приземлился и Сергей стал пробираться к выходу. Взглянув в окно он с изумлением увидел, что вокруг взлетной полосы все завалено толстым слоем снега. Из дождливой Москвы он как по волшебству попал в самую настоящую зиму.
Выйдя из самолета он мгновенно ощутил, что зима не только настоящая но еще и морозная. Причем мороз был не шуточный, градусов за двадцать. Ледяной ветер дул с такой силой, что пока Сергей в своей несерьезной кожаной курточке, предназначенной для московской осени, и ботинках на тонкой подошве, добежал до здания аэропорта ему показалось, что он замерз не только снаружи, но все его внутренности превратились в один сплошной кусок льда.
Внутри было не особо тепло, но по сравнению с улицей просто замечательно. В небольшом зале ожидания рядами стояли скамьи, на которых сидело несколько пассажиров, ожидающих посадки на свой самолет. Справа находился буфет с выставленной поверх прилавка табличкой «Обед», весьма огорчившей Сергея, не отказавшегося бы сейчас выпить чего-нибудь горячего. В дальнем углу расположилась группка мужчин, рядом с которыми на полу были свалены кучей большие спортивные сумки и рюкзаки. Сергей понял, что это его новые коллеги. Он проспал весь полет, поэтому не разглядел других пассажиров, но был уверен, что часть, из сидящих в глубине зала, прилетела на одном самолете вместе с ним.
Ой, простите! молодой белобрысый парень налетев на Сергея сзади врезался в его плечо. Парнишке на вид было лет восемнадцать девятнадцать. Наивные голубые глаза, опушенные густыми светлыми ресницами растерянно смотрели с совершенно детского веснушчатого лица. Одет он был так же как Сергей совершенно не подходяще для местной погоды. Коротенькая красная курточка, джинсы и кроссовки. Уши и щеки, в данный момент, были абсолютно идентичны цвету его пижонской курточки. Еще сильнее покраснев, но уже от смущения он почти робко спросил. А Вы случайно не знаете как найти 24 бригаду?
«Как же тебя занесло-то сюда, такого птенца желторотого? Тебе ж еще рядом с мамкой надо сидеть и сиську сосать.» -подумал Сергей, с сочувствием глядя на, как теперь он уже знал, юного коллегу.
Думаю, что это она и есть. Сергей указал рукой в сторону группы, к которой направлялся сам.
Навстречу им поднялся мужчина, лет за сорок, с густой бородой и потемневшей, от уже навсегда приставшего северного загара, кожей. Возле глаз и на лбу пролегли глубокие бороздки морщин. Несмотря на суровый вид человека, немало повидавшего на своем веку и привыкшего к трудностям, в глазах его плясали веселые огоньки, а улыбка была добродушной и располагающей.
Здорово ребята! Вы в 24-ю? спросил он, протягивая по очереди, широкую мозолистую ладонь Сергею и молодому парню. Оба кивнули. Ну, милости просим. Я начальник бригады, Иван Николаевич Кузнецов.
Сергей Кречетов.
Алексей Кукушкин.
Один из сидящих засмеялся:
Кукушонком будешь!
Все остальные тоже засмеялись, только обладатель нового и очень подходящего ему прозвища стоял смущенный, снова слившись цветом лица с собственной курткой.
Иван Николаич с сомнением смотрел на вновь прибывших.
Вот что, ребята, сказал он наконец. тут жизнь суровая. Работать приходится в трудных условиях. Тут у нас жесткая дисциплина, работа тяжелая. Условия самые, что ни на есть спартанские. Ни тебе развлечений он немного помолчал, как бы обдумывая чем еще припугнуть двух новеньких.
В общем не все выдерживают. Бывает, что и сбегают люди. Мне нужно, что бы бригада работала. Если не уверены, что хотите остаться, срок-то долгий, а впереди зима, из лагеря, бывает по два месяца не выедешь, так дороги заносит, то вы лучше прямо сейчас садитесь на самолет и назад, домой к мамке.
Я остаюсь. спокойно сказал Сергей.
Я тоже. распрямив плечи и вскинув голову вверх для солидности, насупив белесые брови, сказал Кукушонок, в глазах которого стояли слезы. «Молодец, с характером.» мысленно похвалил Сергей мальчишку.
Веселые искорки, вновь заплясали в глазах нового начальника.
Ох, ребята. Я вас предупредил. Мы скоро выезжаем. До лагеря ехать больше трех часов, так, что тянуть нечего, нужно засветло доехать. Давайте переодевайтесь. Есть, что теплое-то? Иван Николаич с усмешкой посмотрел на почти по летнему одетых мальчишек. После того, как они, по-армейски, одновременно ответили «да», он продолжил.- Одевайте все, что есть. В лагере выдам вам унты и одежду. Распорядок, план работ, обязанности, это все завтра будем обсуждать. На сегодня у нас задача до лагеря добраться и сгрузить в ангар все, что сейчас с собой привезем. Давайте ребятки. Пятнадцать минут вам даю на переодевания и на знакомство. он кивнул на остальных членов бригады, знакомьтесь мол, и пошел в сторону выхода, надевая на ходу, теплую шапку и поднимая воротник толстой зимней куртки.
До лагеря добрались уже в сумерках. Еще в аэропорту, когда Кукушонок сменивший свою тонюсенькую красную куртку на ненамного более теплую синюю и натянув на голову вязаный «петушок», робко высказался по поводу «жуткой холодины» на улице, один из новых знакомых, Генка Рыжов, хлопнул его по плечу и радостно смеясь сказал: