Прости, выдавила я. Мы играли на улице, так быстро стемнело, и
Я думала, что потеряла тебя! повторяла мама. Она плакала и смеялась, одновременно злясь и радуясь, то обнимая меня, то встряхивая. Я думала, что потеряла тебя!
Она успокоилась не сразу. Потом мы поднялись в квартиру. Фредди лежал в колыбельке, а Олив стояла рядом на коленях и смотрела на младенца, поглаживая его по спине своими маленькими пальчиками. Ее лицо было исполнено серьезности.
Я присматривала за ним, мам, объявила она. Глаз не сводила ни на секундочку, как ты и велела.
Ты молодец, Олив, ответила мама.
Она села в кресло и уронила голову на руки. Опущенные плечи выдавали всю глубину страдания, а глаза были полны боли. И все из-за меня, из-за того, что я допоздна задержалась на улице, заставив маму думать, что я погибла под бомбами. Мне было ужасно стыдно, и я понимала, что, оставаясь здесь, мы делаем ей хуже. Ей и без того тяжело. Лучшее, что мы могли сделать для нее, это согласиться наконец уехать в эвакуацию.
Глава четвертая
Мы попрощались с мамой в квартире, поскольку на станцию нас должна была отвести миссис Бэкстер. Я понимала, что прощаться будет тяжело, но не ожидала, что настолько. Олив, которая до сих пор металась между восторгом от предстоящего путешествия и страхом, наконец осознала, что несут с собой такие перемены. Все утро она проплакала, так что нос и глаза у нее были красные и припухшие, а вид совершенно несчастный. Тони вел себя тихо. Он не сказал и пары слов с тех пор, как проснулся, и теперь стоял, повернувшись к нам спиной и глядя на улицу за окном. Он не сказал, что не поедет с нами, но я все еще сомневалась, что он сядет в поезд. На столе лежали три бумажных свертка с нашей одеждой, перевязанных бечевкой.
Так, я вам приготовила хлеба с салом. До обеда не открывайте, а то я не знаю, как долго вам ехать, предупредила мама.
А почему нам не говорят, куда мы едем? спросила я.
Наверное, потому, что это секретная информация. «У стен есть уши», и все такое.
Олив забралась к маме на колени, обняла ее за шею и уткнулась в мамино плечо, содрогаясь от рыданий. У меня самой стоял ком в горле, но я очень старалась унять слезы и держаться ради брата и сестренки. Я поверить не могла, что мы вот-вот покинем маму, родной дом и все, что мы знаем и любим.
Ну-ну, сказала мама, обращаясь к Олив, будет весело.
Не хочу веселиться, всхлипнула сестренка.
Вот увидишь, тебе понравится. Через пару дней ты найдешь новых друзей, будешь лазать по деревьям, бегать и прыгать, так что и думать забудешь, как не хотела уезжать.
Нет, неправда!
Я была с ней согласна. Мама вздохнула:
Ну ладно, Олив.
Она заставила ее слезть с колен и поманила меня в спальню, жестом велев не шуметь, потому что малыш Фредди спал в стоявшей на полу колыбельке. Мама подошла к комоду, достала оттуда черную шкатулку, затем опустилась на кровать и похлопала по покрывалу рядом с собой. Я села. Мама открыла шкатулку. Внутри лежал красивый серебряный медальон на тонкой цепочке.
Хочу отдать это тебе, Нелл, объявила мама, вручая мне украшение.
Но оно ведь твое, возразила я.
А будет твоим. Можешь вернуть его, когда мы снова встретимся.
Я взвесила медальон на ладони. Он был гладкий и прохладный.
Открой его, велела мама, приобняв меня за плечи.
Я расстегнула крошечную застежку и увидела внутри фотографию мамы и папы.
Это фото с нашей свадьбы, Нелл. Красивые мы были, правда?
Я вгляделась в фотокарточку. На ней родители выглядели так молодо. У мамы были темные, еще не тронутые сединой волосы, а папа еще не отпустил бороду. Оба смотрели в камеру, будто кролики на удава.
Мы были в ужасе, улыбнулась мама.
По-моему, вы здесь очень красивые, сказала я.
Повернись-ка, Нелл.
Я послушалась. Мама осторожно приподняла мои волосы и застегнула цепочку у меня на шее.
Когда тебе станет грустно, произнесла она, ты вспомнишь, что мы с папой всегда у тебя на сердце. И если станет одиноко, откроешь медальон, посмотришь на меня и поймешь, что я скучаю по тебе так же сильно, как ты по мне.
Обязательно, мама, сказала я.
Ком в горле, который я так старалась проглотить, начал душить меня, и пришлось дать волю слезам. Я всхлипывала без остановки, и мое сердце рвалось на части.
Мама прижала меня к себе и погладила по голове. От нее пахло домом. Так мы и сидели на кровати, пока я не перестала всхлипывать. Тогда мама разжала объятия и достала из рукава платочек, чтобы я могла утереть глаза и нос.
Я знаю, что ты будешь стойкой, моя Нелл, произнесла мама. Я верю, ты сумеешь позаботиться о брате с сестрой. С Олив будь поласковее, как ты умеешь, и проследи, чтобы Тони не вляпался в неприятности.
Обещаю, мам.
Она улыбнулась:
Я так горжусь тобой.
Я выдавила ответную улыбку.
Все будет хорошо, заверила меня мама. Мы справимся, правда?
Я печально кивнула.
Справимся, говорю тебе, повторила она. Ну пора, Нелл. Миссис Бэкстер вот-вот придет.
Она вернулась на кухню, а я опустилась на колени возле колыбельки, чтобы попрощаться с Фредди. Я погладила малыша по голове, но он не пошевелился. Когда мне доведется увидеть его снова?
Я натянула пальто и помогла одеться Олив, которая все еще всхлипывала. Мама написала наши имена на клочках бумаги и приколола булавками к пальто. Тони продолжал стоять у окна. Мама подошла к нему и обняла. Брат попытался отстраниться, но она крепко прижала его к себе, и через несколько секунд он все же обвил ее руками. На его лице застыло отчаянное выражение. Это было просто ужасно.
Ну-ну, мой сильный мальчик, услышала я мамин голос. Ты должен быть сильным и позаботиться о сестрах. Согласен? Ради меня?
Он кивнул. Мама пригладила ему волосы и поцеловала в лоб. Как раз в это мгновение в дверь постучали, и в квартиру вошла миссис Бэкстер. Она окинула нас взглядом и улыбнулась.
Готовы?
Пожалуй, тихо отозвалась мама.
Не забыли продовольственные книжки?
Они в узелке у Нелл, завернуты в одежду.
А то там не обрадуются, если дети явятся без них.
По-моему, я ничего не забыла, ответила мама.
Тогда пора выходить, объявила миссис Бэкстер.
Мама еще раз обняла меня и Олив и улыбнулась Тони, который явно храбрился и с трудом сдерживал слезы.
Это ненадолго, пообещала она. Скоро мы все снова будем вместе.
С нами все будет в порядке, сказала я.
Я знаю, милая.
Как будто нарочно в эту секунду заплакал Фредди. Я была даже рада, ведь так мама смогла на что-то отвлечься.
Ну, идем, скомандовала миссис Бэкстер.
Мы взяли свои кульки и вслед за ней вышли за дверь, спустились по ступенькам и оказались на улице. Тихо капал дождь, Лондон стал серым и туманным, будто весь город грустил вместе с нами. Спустившись с крыльца, я взглянула наверх. Мама смотрела из окна, у которого совсем недавно стоял Тони, и держала на руках Фредди. Мы с Олив помахали ей и послали воздушные поцелуи, но брат даже не обернулся, просто зашагал вперед. В это мгновение я услышала свое имя. По улице навстречу мне бежала Анджела. Мы обнялись.
Береги себя, сказала она, и возвращайся ко мне живой и здоровой.
Она сунула руку в карман и достала маленькую розовую ракушку.
Я привезла ее из Маргита, Нелл, объяснила Анджела, и хочу, чтобы ты вернула ее мне, когда закончится война.
Непременно. И ты пообещай, что будешь беречь себя.
Не беспокойся, Нелл. Разве ты не знаешь? Только хорошие люди умирают молодыми.
Я с тяжелым сердцем смотрела ей вслед. Насколько было бы проще, если бы мы уехали из Лондона вместе. Я в последний раз оглянулась на наш дом и зашагала по дороге вслед за миссис Бэкстер и остальными.
Хотя мы не попали в основную волну эвакуации, на платформе все равно толпились чуть ли не сотни детей. Они кричали и бегали, устраивая форменный бардак. Некоторые из тех, что помладше, прятались за мамину юбку. Олив стиснула мою руку.
Все будет хорошо, милая, принялась успокаивать ее я, глядя на сестру сверху вниз. Мы с Тони о тебе позаботимся.
Я хочу к мамочке, Нелл.
Знаю, но скоро она приедет к нам, а с ней и малыш Фредди.