Джоди Линн Пиколт - Новое сердце стр 4.

Половина присутствующих, включая меня, сразу подняли руки. Еще несколько человек медленно присоединились. Последней была Морин, и как только она подняла руку, я отметил этот фактор на доске.

 Это два пункта из графы В,  сказал Тед.

 Кстати говоря, а где ланч?  спросил Джек.  Разве его не должны были уже принести?

Он действительно хотел есть?! Что можно заказать из меню, когда пытаешься решить, стоит ли лишать человека жизни?

 По-моему,  вздохнула Мэрилин,  нам следует обсудить тот факт, что несчастную девочку нашли без трусиков.

 Думаю, не нужно,  возразила Морин.  Помните, заслушав вердикт, мы спросили судью, приставал ли Борн к Элизабет? Судья ответил, что, поскольку это не вменялось Борну как содеянное, мы не вправе считать его виновным. Раз уж нельзя было поднять эту тему тогда, то можно ли сейчас?

 Это другое,  возразила Вай.  Он уже признан виновным.

 Он собирался изнасиловать девочку,  сказала Мэрилин.  Я считаю это жестоким гнусным поступком.

 Понимаете, нет доказательств, что это произошло,  заметил Марк.

 Неужели?  подняла брови Мэрилин.  Девочку нашли без трусиков. Семилетние дети не бегают голышом. Кроме того, ее трусы были обнаружены у Борна в кармане. Как они там оказались?

 Разве это имеет значение? Мы уже сошлись на том, что была убита маленькая девочка. Из графы В нам больше ничего не нужно,  заключила Морин и нахмурилась.  Я в растерянности.

Элисон, жена врача, мало говорившая во время обсуждения, взглянула на нее:

 Когда я начинаю сомневаться, то вспоминаю офицера, который давал показания. Он заявил, что слышал крики девочки, пока бежал вверх по лестнице. «Не стреляй!»  просила она. Она умоляла сохранить ей жизнь.  Элисон вздохнула.  Это вроде все упрощает?

Мы замолчали. Тед предложил проголосовать за смертную казнь Шэя Борна.

 Нет,  не согласился я.  Нам все же придется учесть другие части уравнения.  Я ткнул пальцем в графу С.  Нам придется подумать о том, что сказала защита.

 Единственное, о чем я могу сейчас думать, так это о ланче,  признался Джек.

Голоса разделились8:4, и я был в меньшинстве.

15 часов 6 минут

Я оглядел комнату. На этот раз руку подняли девять человек. Не проголосовали за смертную казнь Морин, Вай и я.

 Что удерживает вас от принятия этого решения?  спросил Тед.

 Его возраст,  ответила Вай и пояснила:  Моему сыну двадцать четыре, и меня очень волнует, что он не всегда поступает правильно. Он еще не повзрослел.

Джек повернулся ко мне:

 Вам столько же лет, сколько Борну. Чем вы планируете заняться в жизни?

Я почувствовал, что краснею:

 Гм возможно, поступлю в магистратуру. Пока точно не знаю.

 Зато вы точно никого не убили.  Сказав это, Джек поднялся.  Давайте сделаем короткий перерыв,  предложил он, и все обрадовались случаю отдохнуть друг от друга.

Я бросил маркер на стол и подошел к окну. На уличных скамейках судебные служащие ели принесенные с собой сэндвичи. В изогнутых ветвях деревьев запутались облака. У здания стояли телевизионные микроавтобусы со спутниковыми антеннами на крышах, репортеры ждали наших комментариев.

Рядом со мной уселся Джим и задал вопрос:

 Вы религиозны?

 Когда-то посещал приходскую школу.

Я повернулся к нему и увидел, что он держит Библию.

 Там ведь есть слова о том, что надо подставить другую щеку?  спросил я.

Джим облизнул губы и прочитал вслух:

 «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну». От одного порченого яблока целый воз загнивает.  Он передал Библию мне.  Взгляните сами.

Прочитав цитату, я закрыл книгу. В отличие от Джима, я мало что понимал в религии, но подумал: не имеет значения, что хотел сказать Иисус в этом отрывке, но Он наверняка взял бы свои слова назад, будь Он приговорен к смерти. По сути, у меня мелькнула мысль, что, окажись сейчас Иисус в этой комнате присяжных, Ему тоже пришлось бы туго, как и мне.

16 часов 2 минуты

Тед попросил меня написать на доске «ДА» и «НЕТ», а затем опросил всех по одному, а я вносил имена в ту или иную графу.

Джим?

Да.

Элисон?

Да.

Мэрилин?

Да.

Вай?

Нет.

Поколебавшись, я написал свое имя под именем Вай.

 Вы согласились голосовать за смертный приговор, если придется,  сказал Марк.  Прежде чем выбрать присяжных, каждого из нас спросили, можем ли мы это сделать.

 Знаю.

Я действительно согласился проголосовать за смертный приговор, если дело того потребует. Я просто не представлял себе, что это будет так трудно.

Вай закрыла лицо ладонями:

 Когда мой сын бил младшего брата, я не шлепала его и не говорила: «Не дерись». Тогда мне это казалось лицемерным. И сейчас кажется.

 Вай,  тихо обратилась к ней Мэрилин,  а если бы убили твоего семилетнего мальчугана?

Потянувшись к столу со стенограммами и с уликами, она достала ту самую фотографию Элизабет Нилон, которую прокурор показал нам во время заключительного слова. Молча положила снимок перед Вай и разгладила глянцевую поверхность.

Выждав минуту, Вай тяжело поднялась и взяла у меня из руки маркер. Она стерла себя из графы «НЕТ» и вписала под именем Мэрилин, примкнув к десяти другим присяжным, проголосовавшим «за».

 Майкл?  обратился ко мне Тед, и я сглотнул.  Что вы еще хотите увидеть или услышать?  спросил он.  Мы поможем вам найти это.

Он посмотрел на коробку, в которой лежали пули, прошедшие баллистическую экспертизу, одежда убитых, отчеты о вскрытии. Его пальцы перебирали снимки с места преступления: там было столько крови, что с трудом удавалось разглядеть жертву.

 Майкл,  повторил Тед,  посчитайте-ка.

Я повернулся к лекционной доске, не в силах выдержать их горящие взгляды. Рядом со списком имен, в котором мое стояло особняком, было исходное уравнение, выведенное мной, когда мы только вошли в комнату присяжных:

(А + В)  С = ПРИГОВОР.

Что мне нравилось в математике, так это ее надежность. Всегда существовал верный ответ, даже если он был воображаемым.

Правда, в этом уравнении математика не сработала. Потому что факторы А + В, приведшие к смерти Курта и Элизабет Нилон, всегда перевешивали С. Этих людей уже ничто не могло воскресить, и никакой душещипательной истории было не под силу стереть эту правду.

В промежутке между «да» и «нет» заключена целая жизнь. Это различие между путем, по которому идешь, и тем, что оставляешь за спиной. Это разрыв между тем, кем ты мог стать, и тем, кем являешься на самом деле. Это пространство для лжи, которой будешь утешать себя в будущем.

Я стер с доски свое имя. Взял маркер и вписал себя в другую графу, становясь двенадцатым и последним присяжным, приговорившим Шэя Борна к смерти.

Одиннадцать лет спустя

Люций

Не имею понятия, где они держали Шэя Борна, перед тем как перевести к нам. Я знал, что он был заключенным в тюрьме штата в Конкорде. Припоминаю, что смотрел по телевизору новости в тот день, когда был объявлен его приговор. Я внимательно вглядывался в окружающий мир, начавший меркнуть в моем сознании: грубый камень тюремных стен, позолоченный купол административного здания, даже очертания двери, сделанной не из металла и проволочной сетки. Его приговор тогда широко обсуждался: где можно содержать осужденного на смерть заключенного, если в вашем штате целую вечность не было таких преступников?

Ходили слухи, что фактически в тюрьме все-таки есть пара камер для смертниковнеподалеку от моего скромного обиталища в специально изолированной камере на первом ярусе. Крэш Витале, имеющий мнение по любому вопросухотя обычно никто его не слушал,  рассказал нам, что старые камеры смертников забиты поролоновыми плитами, служащими здесь матрасами. Мне стало интересно, куда же подевались все эти лишние матрасы после появления Шэя. Одно ясно: никто не предложил их нам.