На всё про всё вам месяц, снова подал голос веснушчатый. Если барыги снова вылезутповторите акцию. Убьёте, как Тагира в аптеке, или просто до смерти запугаете, как того студентикабез разницы, дело ваше. Главное, чтобы на эти точки больше никто даже не думал возвращаться.
Шарик мелко прихлебнул, протяжно вгляделся сначала в голубые, потом в карие глаза, снова прихлебнул.
Чего притих, лысый? с нескрываемой презрительностью бросил кавказец. Обосрался, что ли? Так, пойди, подмойся. А мы пока пивка выпьем. Или лучше водочки? Ты как? чуть толкнул он под локоть рыжего, но тот, кажется, даже не обратил внимания.
Очистить точки, чтобы вы туда своих барыг поставили? как всегда, прямо, но почти шёпотом, уронив взгляд на стол, спросил Шарик.
А вот это не твоего скудного ума дело! так же тихо, но вовсе не обречённо, а со злостью и наглой правотою, протянул рыжий.
А вы Шарик несколько секунд пытался подобрать слова, не звучавшие бы наивно, но, по обыкновению, не сумев найти достаточно изящной формы, спросил так, как думал. А вам не стыдно?
Стыдно своих детей так воспитывать! навис над столом уже кавказец. Стыдно, что вместо того, чтобы в зале борьбой или боксом заниматься, воином становиться, они дрянь всякую курят, колют, жрут и нюхают. Вот, что стыдно! Нормальный человек с головой ходит, а не с жопой на плечах. А ненормальные пусть дохнут. Медленно, как назидание. Так что, мне не стыдно!
В общем, рыжий успокаивающе водрузил ладонь на плечо компаньона, говори со своими корешами. Завтра, максимум послезавтра, я жду звонка и вашего решения. А ещё лучше, не трезвоньте, а действуйте. Номер сохранился? Нет? Отдай ему бумажку, кивнул он кавказцу, встал и, не прощаясь, направился к выходу.
Казалось, холодные брызги вскипали, омывая горящее лицо. Уши заложило и глухой бубнёж оживлённого бара отсекало не только дерево двери в уборную, но и незримый барьер. Шарик снова и снова пытался остудить полыхающую кожу, зачёрпывая бесцветную влагу, пока на плечо не легла крепкая кисть.
Это они, Вова словно откуда-то издалека, неестественно пробасил голос Лидса. Мусора из парка.
Я так и понял, резко распрямился Шарик, чуть затравленно глядя на криво отражающегося в мокром зеркале товарища.
Что они хотели?
Чтобы мы расчистили три точки. Возле университетских общаг, самого универа и домов, где много студентов хаты снимают.
Суки
Я не пойму, Миш Если это мусора, почему они не могут просто закрыть тех барыг и поставить своих?
Не знаю. Может, тех тоже кто-то крышует, не хотят отношения портить
Они сказали, что им всё равно, как мы это сделаем. Главное, чтобы боялись показываться. Дали месяц. Брат, развернулся он к Лидсу с чистой искренностью младенца в глазах, я никогда не думал, что такие мрази бывают.
Ты просто мало их повидал.
Сколько раз в обезьяннике сидел. Сколько раз на матчах словно не слыша, продолжал Шарик.
Эй! чуть толкнул его в грудь Лидс. Опомнись! Дуболомы-ОМОНОвцы и придурки, что алкашей да шпану с улиц свозятэто белые и пушистые хомячки, по сравнению с тем зверьём, что по кабинетам в «гражданке» сидит. Эти из таких. Для них мы не просто мясо, а хуже грязи под ногами. Поверь мне, брат. Поверь У таких ничего нет за душой святого. Да и души нет. Будем думать, Вова, будем думать
* * *
Створки лифта нехотя расползлись, выпуская из кубической полутьмы тщедушную мужскую фигуру. Она чуть поёжилась, словно в воспоминании об уличном холоде, и потянулась к сумке. Ключи в непослушных пальцах вожделенно тянулись к замочной скважине, но вдруг бунтарски выпорхнули и с жалобным лязгом упали на затёртую плитку. Они ещё не успели забыть тепло хозяйских рук, к тому времени, как эти самые руки, оказались увязаны за спиною безразличным пластиковым хомутом и зло вывернуты.
Барбер с Бэкхемом грубо тащили парня вверх по лестнице, плотно зажимая рот и, при каждом неловком движении, всё сильнее и сильнее склоняли пленника в вынужденном реверансе.
Заорёшьперережу тебе горло, падаль! пригрозил Барбер, поправляя скрывающую лицо балаклаву, когда все трое оказались на чердаке, а Бэкхем, наконец, оторвал беспристрастную ладонь от чужих губ.
Кто вы такие? свистящим шёпотом выпалил пленник.
Старые друзья, отвесил ему Бэкхем лёгкий подзатыльник. Что, Марк, не признал? Пальцы, смотрю, подзажили
Мелкий наркоторговец скукожился ещё больше, всем своим видом давая понять, мол, признал и от того стал ещё чуть несчастнее.
Слушай сюда и отвечай по существу, присел Барбер на корточки у собирающего коленями чердачную пыль студентика. Что за типы за тобой приехали?
Ребята, ну вы чего? попытался он чуть отползти назад, но упёрся с неподкупность стены.
По существу! повторил Барбер, раскладывая внушительных размеров нож. Это мусора, верно?
Да! заскулил Марк. Парни Мужики Ну, ладно вам
Мужики перекривил его Бэкхем и снова отвесил лёгкий подзатыльник. Сказали тебе: «По существу!» Значит, базарь по существу. Кончай скулить, «пианист», и начинай петь!
Да, мусора! последовал Марк совету.
Хорошо, кивнул Барбер. Это мы и так знаем. Что за мусора?
Ребят, да они же меня грохнут! взмолился студент. Они же беспредельщики!
Он их больше чем нас боится, спокойно резюмировал Бэкхем. Это, может, и правильно. Только вот, какая штука пристально уставился он на пленника из прорезей маски. Они, может, и не узнают. А вот мы тебя точно грохнем, если не закончишь ссаться, и не выложишь всё, что знаешь. И найдут твой тщедушный трупик, только когда вонь по подъезду пойдёт. Да и то, сначала подумают, что кошка сдохла.
В общем, подхватил Барбер, вариантов у тебя немного. Начнём сначала. Что за мусора?
Из главка кое-как уняв трясущиеся губы, спустя воистину мхатовскую паузу, подал Марк голос.
Молодец. Правду говоришь Из какого отдела.
Внутренние расследования или что-то вроде того.
Вот как? А сам откуда знаешь?
Мне Никель рассказывал.
Кто есть Никель?
Поставщик. Они с ним работали. Точнее, крышевали, чтобы никого из дилеров мусора не трогали. Но после этих налётов он хотел захушириться, зассал, короче. А эти, из мусарни, на него давили. Короче, слился он. Где теперьне знаю. Да и эти, из главка, тоже. Они меня потому и не трогали, чтобы я им стуканул, когда Никель объявится.
А ещё чтобы нас изловить внёс ремарку Бэкхем.
А что мне было делать?! воззрился на него Марк влажными глазами. По этапу пойти или в посадке какой гнить с пулей в башке?!
А на хрена им этот Никель? продолжил Барбер допрос. Других поставщиков нет? Они что, у наркоконтроля справки навести не могут?
У конкурентов? даже чуть хохотнул пленник. Они же территории делят, всё никак не поделят!
А скажи-ка ты мне вот чтокакое отношение отдел внутренних расследований, или как там его, имеет к улице? Они же с такой швалью как ты вообще не пересекаются?
У них связи, точнее давление есть. Почти на каждого начальника, да и рядового мента, что-то можно нарыть или уже нарыто. Поэтому они только барыши собирают. А райотделы просто глаза на нас закрывают. Если бы это не было выгодно ментамуже бы давно всех закрыли. Так было всегда. Просто эти, из главка, на себя несколько точек замкнули. Всё что шло от Никеля, считайпод их крышей было. Но потом опасно стало, из-за вас
Понятно в целом. Сколько этих уродов всего?
Двое.
Брехня! отпустил Бэкхем подзатыльник поувесистей.
Да двое, клянусь! Я больше никого не знаю! почти взмолился Марк.
Ладно, «пианист» сложил Барбер нож, убрал в карман, достал вместо него бытовое лезвие и швырнул пластинку в пыль, возле пленника. «Наручники» свои сам снимешь Но учтиесли о нашей встрече кто-нибудь узнает Ну, ты понял
Ветхая сталинка с пыльным чердаком, покачиваясь, мельчала где-то позади. Подошвы упорно втаптывали в растрескавшийся асфальт холодную влагу и обрывки суетливых мыслей. Бэкхем украдкой поглядывал на старшего товарища. Товарищ же, сдвинув брови, уронил пространный взгляд куда-то под ноги.