Это дело не «жизни и смерти», в отличие от Лидс осёкся, на секунду смолк, холодно и злобно, но, в то же время, как-то извиняюще глянул на лидера, пытаясь поймать в ответном взгляде отблеск понимания. Расскажешь потом так и не найдя в глазах товарища желаемого, накинул капюшон и скользнул сквозь живую и такую знакомую околофутбольную толпу.
* * *
Ещё не поздний осенний вечер нависал своей бесстыдной для двадцати часов вязкой смолью, сквозь которую задиристо хлестали по глазам редкие, но колкие холодные капельки. Одна дерзко упала на жертвенный алтарь сигареты и мученически ушла в небытие коротким пшиком, испарившись на табачном угольке. Лидс глубоко затянулся. Снова дым, снова попытка найти успокоение в слишком медленной смерти, о которой столь часто твердил пресловутый минздрав. Вслед за дымом губы поцеловали янтарные уста дешёвого коньяка, что так зазывно и благостно плескался в приплюснутом аквариуме небольшой бутылки. Потом снова дым и снова жидкий янтарь. Потом ещё и ещё
Хотелось выветрить из головы распирающую неопределённость. Раньше всё было иначе. Были размытые правила и неписанные догмы. Был враг, почти точную копию которого можно было увидеть в собственном отраженииувидеть ополченца с теми же целями. Честь фирмы, честь клубных цветов, репутация Теперь вся каноничность былой борьбы безобразно размылась, растеклась, словно краска по картине сумасшедшего художника, в порыве гнева обесценив своё детище нещадной яростью растворителя. Теперь в незыблемом некогда уравнении появились новые данные, рушившие всю постулативность борьбы. Это выходило за рамки околофутбола. Слишком сильно, слишком явно
Двое таксистов ждали по обе стороны паркав местах возможного выезда синей «Хонды». Один прождал зря. Лидс следовал за иномаркой анонимных оппонентов до самого места, отбрасывающего все былые сомнения. «Южанин» и рыжий въехали в ворота внутреннего двора главного областного управления МВД. Когда почти все наличные были оставлены в кафе через дорогу от управы, наконец, приехали скауты. ВВП и Спайк. Первый получил своё прозвище в виду внешней схожести с самой влиятельной политической фигурой страны последних лет. Такой же невысокий, русый, с небольшими лисьими глазками и любопытным носом. Второй же походил на мультяшную собаку из знаменитого сериала про вечно воюющих кота и мышонка. Скауты что-то увлечённо рассказывали о дневной акции, но все россказни пролетали мимо ушей, словно что-то совсем незначительное и даже пустое. Вообще, всё кроме то и дело распахивающего свой тёмный зёв входа в ГУ казалось недостойным внимания.
Южанин с рыжим вышли порознь. Первый раньше, второй получасом позже. Скауты, со знанием дела, серыми прохожими заскользили вдоль улиц, словно невидимые для оппонентов тени. Нет. Не оппонентов Врагов. Оппоненты хотят одного и того же. В этот раз скауты вели именно врагов
Янтарь снова заскользил своим скользким языком во рту, прошёлся по зубам и дёснам, лизнул нёбо и с натугой вполз в горло. Табачная гарь помогла провалиться внутрь. Бутылка уже стремилась бессовестно оголить донышко, но мысли всё никак не хотели улетучиваться. Не желали оставить в невинной чистоте подёрнувшийся алкогольной дымкой разум, хотя бы на остаток этого сумасшедшего дня. Вопросы роились, и главные из них нахально выползали в первые ряды, повторяя сами себя вновь и вновь. Вопросы простые, но так пошло обнажающие бессилие перед вызовами из-за пределов знакомой скорлупы.
Уже есть адреса. Адрес рыжего, адрес южанина. Есть место работы. И что? Вопрос вёл за собой нестройные шеренги новых и новых, ответы на которые в сухом остатке лишь клонировали пресловутое «и что?»
Чего, в одно рыло точишь? неуверенно вырвал из тягучей паутины логических цепочек и вьюна надуманных выводов насмешливый голос Бэкхема. Он стоял лишь в шаге, но до сих пор казался невидимкой.
Да, задумался признался Лидс.
Осталось чего? покосился Бэкхем на бутылку, пригляделся, недовольно скривился. Чего высиживаешь? Пошли домой. Там Оля пожрать сварганила.
А ты чего тут?
Я-то за солью, да майонезом вышел. А вот ты чего под дождём расселся? Пойдём
Слава, поднял Лидс на младшего товарища выразительный и пронзительно сосредоточенный взгляд, это мусора тебя подстрелили. Мусора из главка.
Мне Егор говорил о твоих думках, улыбчиво отмахнулся Бэкхем.
Это не думки. Это почти наверняка. Я сам проводил их до мусарни. Потом «Вова» со Спайком до дома вели. Спайк даже, вроде как, невзначай, спросил у местной шпаны, не мусор ли в тот-то подъезде живёт. Всё сходится, Слава.
И что это меняет?
По-твоему, ничего?
По-моему, кровь у всех одинаковая. Что у хулиганов, что у ментов.
Тут ты прав, конечно Лидс глянул на остаток коньяка, вяло встряхнул сосуд, влил последние пару десятков грамм в рот, шумно втянул хладную влажность городской осени. Только, знаешь, продолжил, прикуривая новую сигарету, у «фанья» есть хоть какие-то принципы. А чего ждать от этих сукиных детей?
Зато их не жалко слишком самоуверенно и неожиданно зло усмехнулся Бэкхем.
Лидсу даже показалось, что в глазах младшего товарища блеснула скрывающаяся до этого жажда. Жажда нового противника? Жажда реванша? Жажда преступить новую черту дозволенности?
Чуть заметно передёрнуло. Может, под ворот всё-таки заползла шипучая промозглость, а, может, и вправду стало страшно. Даже не от того, что впереди лишь неизбежность неизвестности. А потому, что неизбежность вызова, которой страшишься сам, кто-то другой готов принять с кривой усмешкой на наглых губах.
Глава 13. Договор
Размеренный гул спортбара легко висел в воздухе, создавая столь живую плотность, насыщенность, ощущение сопричастия Улыбающийся люд, в кратких промежутках гудящих разговоров, прихлёбывал пиво, пожёвывал сухую рыбку, хрустел сухариками. Кто-то пропускал по рюмочке, меж поцелуев с пузатыми кружками с пышной седой шевелюрой. Шарик же словно утонул в полупустом бокале «светлого». Сидел и не мигая глядел, как один за одним схлопываются белые пузырики. Как пена мало-помалу рассеивается, оставляя о себе напоминание лишь белёсым ободком на прозрачном стеклянном глянце.
Ну, привет, чуть грубовато хлопнули его сзади по плечу, обогнули неслышным шагом, без спроса уселись напротив.
В Шарика упёрлись две пары сосредоточенных глазодни голубые, вторые почти дочерна карие. Голубоглазый, не по сезону веснушчатый и чуть обрюзгший, звонко щёлкнул ногтем по бокалу, криво улыбнулся.
Отдыхаешь? вальяжно откинулся он на спинку чуть жалобно скрипнувшего стула.
А тут что-то ещё можно делать? глухо отозвался Шарик, достал из кармана и бросил на стол помятую бумажку с номером и несколькими фразами. Ваша?
Наша, ответил кареглазый кавказец, чуть потёр жёсткую щетину и сжал обрывок в кулаке. Базар к тебе есть.
Базарьте, легко отозвался Шарик, стараясь как можно крепче удерживать цепи, сковывающие клокочущее волнение.
Ты не умничай, взял слово рыжий, а слушай и запоминай. Ты с дружками не в своё дело полез. Совсем не в своё. Сам понимаешь, беспредел не прощается, да и убытки Грохнуть вас или отправить «отдыхать»«на раз» можно, словно в подтверждение своих слов звонко щёлкнул он, такими же как и лицо, пробитыми солнцем, пальцами. Причём, не на чёрную «зону», а на «красную», где ваши приключения никто не оценит. Где важно будет только то, о чём я попрошу. Но у вас есть шанс заслужить прощение.
Заслужить?
Заслужить, отработатьпонимай, как знаешь.
И что нужно делать? чуть выдавая нервозность, мелко отхлебнул Шарик уже успевшего выдохнуться пива.
То, что у вас хорошо получается, грузно навис над столом рыжий. Вы на районе барыг зашугали. Нужно сделать то же самое, только в другом месте. Есть три точки. Нужно сделать так, чтобы они исчезли. Чтобы дилеры боялись там околачиваться. Думаю, в свете того, что вы наворотили, это будет несложно. За ручку никого водить не будем. И так разберётесь
Здесь, здесь и здесь! кавказец ткнул длинным пальцем в карту на экране смартфона. Район университета, университетских общежитий и район старых хрущёвок неподалёку.