Что ещё?
Рамавж-ж, медленно сползла.
Проводница посмотрела на меня, на раму, о чём-то подумала, вновь забралась на стол, на котором, между прочим, нам ещё предстояло кушать, присела, покраснелахлоп, окно закрыла. Слезла на полвж-ж, оно открылось. Забралась, приселазакрыла. Отпустила, слезлаоткрылось. Дети во все глаза на неё смотрят, Оля стоит в коридоре.
Подержите ручку, сказала мне со стола проводница после очередного приседания, я скоро приду.
Щас, ответил я ей.
Меня злило, что они заранее не удосужились привести купе в порядок.
Маш!!! закричала проводница так громко, чтоб услышала напарница, проверяющая билеты у входа в вагон. Ма-аш!!!
Через какое-то время появилась Маша с безразлично-непробиваемым выражением лица.
Подержи окно, попросила наша Машу, я за электриками схожу.
«При чём тут электрики?» подумал я. Хотя мне уже было всё равно, пусть хоть компьютерщиков ведёт.
Да ну, сказала Маша, мне надо билеты проверять.
И ушла. Наша слезла и ушла тоже, рамавж-ж, сползла вниз.
Возвратилась проводница, ведя за собой электриковдвух кавказцев устрашающего вида: одного в выправленной тельняшке, другого в расстёгнутой до пупа рубахе. В руках электрики несли кувалды.
Вот, сказала наша.
Я, грешным делом, подумал, это она про меня, но проводница ткнула пальцем в окно.
Закрывай давай, сказали ей электрики.
Наша суетливо полезла на стол, присела, напряглась и привычным рывком окно закрыла.
Клинья давай, сказали электрики.
Маш! закричала наша. Неси клинья, только быстрей!
Через какое-то время появилась безразличная Маша с деревянными клиньями.
Засовывай давай, сказали электрики.
Маша втолкнула клинья между окном и рамой, и электрики начали лупить кувалдами, загоняя деревяшки вглубь. По купе полетели щепки и грязь. Наша, продолжая удерживать раму, инстинктивно отдёргивала ноги.
Наконец электрики закончили.
Слезай давай.
Наша осторожно отпустила ручку, слезла и с некоторым страхом оглянулась. Мы тоже напряжённо ждали. Рама осталась на месте.
А как открывать, спросил я электриков, когда жарко будет? Кондиционер-то, сказали, не работает.
Никак, ответили они и, помахивая кувалдами, ушли.
За ними с чистой совестью ушли проводницы.
Так путешествие началось.
А вообще, ехали мы хорошо. Своё купе, никто не мешает, мы никому не мешаем. На станциях бабульки продают окорочка с картошкой, малосольные огурцы и прочую снедь. Этот тоже хорошо. Потому что от Сбокова до Сочи ехать почти трое суток, и мы рассчитывали обедать в вагоне-ресторане. Но не тут-то было. Мимо нас время от времени возила тележку разносчица из ресторана. Возила так: откидывала в коридоре стульчик, садилась на него и долго-долго, минут тридцать, мечтательно смотрела в окно на пробегающие мимо леса, поля и т.п. Потом поднималась, везла тележку в соседний вагон и, подозреваю, долго-долго смотрела в окно там. Так вот, я спросил у неё, что есть в ресторане на обед.
Ничего нет, мечтая о чём-то, сказала она. Мы ведь адлерская бригада, домой едем.
Как будто, когда адлерская бригада едет домой, у пассажиров напрочь пропадает аппетит.
Вообще, некоторым людям для активной работы непременно нужна личная заинтересованность. А если её нет На одной станции от нашего состава отцепляли вагон. Пришли четверо мужиков в оранжевых жилетках, а отцепить вагон не могут: нет диспетчера с рацией. Маневровый тепловоз давно стоит, поезд уже вот-вот тронетсянет диспетчера.
Где она? психуют мужики.
Вон, говорит кто-то.
Где?
Вон-вон.
Ленка! орут они. Иди сюда!
Да, щас, машет рукой Ленка.
Она в таком же оранжевом жилете и с рацией через плечо носится с ведром по перрону и кричит:
Кому абрикосы?! Покупайте абрикосы! Хорошие абрикосы!
К несчастью, обратно мы ехали тоже с адлерской бригадой, хорошо хоть до Москвы, на сутки меньше. Проводница ни разу в купе не убирала, бельё не разносила, чаю не предлагала. Зато всем предлагала пиво.
Хорошее пиво, холодное, говорила она буквально каждый час, поблёскивая глазами, я уже пробовала.
А ближе к вечеру стала предлагать водку, и её блестящие глаза не оставляли сомнений в том, что она пробовала и её. По коридору же в это время ездила разносчица из ресторана, кричала про печенье и минералку и многозначительным взглядом указывала на спиртное, замаскированное среди бутылок с водой.
Но я отвлёкся. Приехали мы в Сочи ранним утром и сразу направились в пансионат. Честно говоря, немного беспокоились: вдруг что-нибудь не так, вдруг, например, бронь на нас не выписана? Заведение принадлежит железной дороге, а от неё всякого можно ожидать. Куда мы тогда с детьми и вещами? Но с бронью оказалось всё в порядке, выписана была бронь. От сердца отлегло, настроение повысилось, дети побежали смотреть расписание мероприятий, а мы с Олей сели заполнять анкеты. Когда анкеты были заполнены, не очень приветливая администраторша стала их читать и между делом спросила:
Расценки за проживание знаете?
Знаем, ответил я легкомысленно, специально ведь к вам ехали. Конечно, не дёшево, но надеемся хорошо отдохнуть.
И назвал ей сумму.
Что-то непонятное вы говорите, произнесла сквозь зубы администраторша, потому что для отдыхающих со стороны номер у нас стоит
И назвала цифры гораздо, просто гораздо большие.
Подождите, не понял я, здесь какая-то ошибка. Мы созванивались, договаривались о цене.
Не знаю, с кем вы созванивались и о чём договаривались, начала она раздражаться, только вот тут у меня написано. Читать умеете?
Но ваш бухгалтер сказала, что заявка подписана и подтвердила стоимость проживания!
Вот бухгалтер пусть вас и селит! А у меня против вашей фамилии написано другое. Вот! Читать умеете?!
Мои ошарашено слушали разговор.
Тут пришла сменщица администраторши, так как начинался новый рабочий день, и уходящая стала рассказывать ей про меня:
Представляешь, говорит должен меньше платить: вроде бы, с кем-то он там договаривался. А здесь ясно написано!
Ну, надо же, гневно посмотрела на меня новая. Что ему ещё надо, если здесь написано?
Вы издеваетесь, что ли? я не верил свои ушам. Мы сюда приехали специально из-за вашего пансионата, у нас была кипа других предложений.
Полина в рёв:
Мы теперь на улице будем жить, я есть хочу!
Мужчина, вы будете селиться или нет?! Мне смену сдавать надо!
До сих пор не знаю, почему я им ничего не сказал на прощание? Теперь в душе поселилось чувство неудовлетворённости: мог ведь сказать, многое мог сказать, а промолчал, не сказал! Размеренная, обыденная жизнь, Гена, дарит нам редчайшие моменты, счастливые возможности сделать нечто настоящее, а мы опрометчиво их разбазариваем! А ведь они не вернутся, моменты-то, не вернутся. И мы будем страдать. Небось отлаял бы администраторш, обхайлал от сердца, глядишь, на душе бы полегчало. А теперь что? Осталось обхайлать какой-нибудь паровоз, а в его лице пансионат железной дороги.
Вышли мы с плачущей Полиной на улицу. Матовое солнце только-только поднималось из-за гор, пели птицы, зеленели магнолии, вдали шумело море, и мы вдруг поняли, что несмотря ни на что находимся на курорте. А раз на курорте, то всё равно отдохнём, ни здесь так в другом месте. «Тьфу на них», подумали мы и минут через пятнадцать по совету случайной прохожей ехали в Адлер.
У абхазской команды КВН была шутка: «Если человек праведник, на лето он попадает отдыхать в РАЙлер, если грешникв АДлер».
Не успели мы в АДлере, тьфу ты, в Адлере, сойти на землю и осмотреться, как тут же какой-то брюнет, непонятно откуда возникший, предложил нам услуги частной гостиницы. Почему я говорю «непонятно откуда возникший», потому что секунду назад на обозримом пространстве его не наблюдалось. Была женщина, у которой мы спросили про сдаваемое жильё, и больше никого. И вдруг возник он. Ни я, ни Оля объяснить потом этого не могли (вроде, рогов и хвоста, памятуя об АДлере, у него не было).
Больше всего брюнет гордился тем, что центральный замок на его «Волге» открывает дистанционно не только все двери, но и багажник. За те пять минут, что мы ехали до места назначения, он сказал об этом не менее пяти же раз, не забывая, впрочем, расписывать прелести будущего жилья.